Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

У книжной полки

ПО ТРОПИНКЕ, ВЕДУЩЕЙ В ПРОШЛОЕ

Говорят, что мода переменчива, но вот годы идут, а литературная мода на книги о попаданцах всё не проходит, даже наоборот: теперь настали такие времена, что, кажется, только гастарбайтеры из Средней Азии не пишут подобных творений. А вообще о попаданцах пишут все кому не лень, включая домохозяек и сантехников, и что удивительнее — все про них читают.

Весь этот, простите за выражение, попаданс может кому-то нравиться (всем! всем!), кому-то не нравиться (а есть такие?), но распространён он так широко, что уже требует серьёзного осмысления.

Давайте же попробуем его осмыслить — хотя бы отчасти.

Во-первых, напомним читателям и самим себе, что такое типичная книга о попаданцах. Эти книги делятся на два разряда — исторические и фантастические (фэнтезийные), всё зависит от того, куда попадает главный герой-попаданец — в конкретную историческую эпоху (во времена Петра I, например) или в некий фантастический мир, где обитают тролли, эльфы, маги и прекрасные принцессы (принцы). Сам герой при этом — наш современник, как правило, обычный человек из толпы, впрочем обладающий какими-то важными умениями, какими-то полезными знаниями, которые помогают ему выжить в новой реальности. Каким образом герой попадает в новый мир — это совершенно не важно. Таковы законы жанра: он просто попадает, и всё тут; иногда автор высасывает из пальца некое наукообразное объяснение чудесному переходу, а порою и вовсе не заморачивается никакими объяснениями: герой ложится спать в своей квартире в две тысячи двадцать таком-то году, а просыпается уже в эльфийском дворце в обличии короля эльфов или в солдатской казарме XVIII века в обличии суворовского гренадера.

Итак, в обоих случаях мы видим бегство от реальности, ведь если не автор, то уж читатель непременно отождествляет себя с героем, покидающим наш скучный, неромантичный мир и переселяющимся туда, где всё гораздо интереснее. Отсюда следует простой и очевидный вывод: наш современник настолько недоволен окружающей действительностью, что готов удрать от неё хоть к троллям и оркам, хоть к испанским инквизиторам, лишь бы не видеть того, что происходит вокруг. И он удирает — то ли погружаясь в чтение романа о попаданцах, то ли сочиняя подобный роман.

Неутешительный диагноз для нашей реальности! Ведь, заметьте, книги о попаданцах существовали и в прежние времена: с ходу могу вспомнить «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена или, допустим, «Сказание о граде Ново-Китеже» советского фантаста Сергея Зуева-Ордынца. Можно привести и другие примеры — и книги эти в своё время нравились, их с охотой читали, но той безумной волны подражаний, перепевов, повторений, какую мы видим сегодня, они в ту пору не вызывали. Они занимали свою скромную нишу, и только. А сегодня старая сюжетная схема вдруг настолько пришлась ко двору читающей и пишущей публике, что жанр «попаданса» разросся как раковая опухоль — причём по всему миру, отнюдь не только в России. Ещё раз повторю: видно, «прогнило что-то в Датском королевстве», если происходит такая массовая виртуальная эмиграция.

Это первый вывод, и он относится к обоим видам «попаданса» — и к фэнтезийному, и к историческому. И если размышления о фэнтезийном попадансе на этом исчерпываются, то об историческом порассуждать ещё стоит.

Ведь главная цель исторического попаданса — не просто удрать из современности, но и изменить (пусть виртуально!) эту самую современность. Схема тут проста. Мне, допустим, не нравится фигура Петра I; я, допустим, считаю петровские реформы гибельными для России. Но эти реформы уже свершились, они уже произвели своё действие на исторический процесс, и отменить их задним числом никак нельзя. Нельзя? Вы так считаете? А попаданс на что? Я сажусь за клавиатуру и начинаю строчка за строчкой настукивать роман о некоем лейтенанте Российской армии, который заснул в своей постели в современном военном городке, а проснулся истопником в Летнем дворце Петра Великого. Этот истопник, пылая ненавистью к первому русскому императору — «проклятому западнику» и «иноагенту» — немедленно организует покушение на Петра, покушение удаётся блестяще, на трон восходит царевич Алексей Петрович или —
не в свой срок — сын Алексея, младенец Пётр II, а может быть, и сам лейтенант-истопник-попаданец, и дальше история развивается совсем не так, как она развивалась в действительности. А как же? Так, как хочется автору книги, в соответствии с его понятиями о русском пути, о русском предназначении, о русском идеале.

Не нужно уточнять, что представления эти у разных авторов весьма различны. Но это не важно, важно другое: мы видим массовое стремление граждан России переписать историю своей страны. Граждане в массе своей (и в писательской, и в читательской массе) недовольны ходом развития нашей державы и уверены, что его следовало бы несколько подкорректировать. Как? Убить в детском возрасте злодея и тирана Ивана Грозного или, наоборот, подкинуть великому русскому царю Ивану Грозному танковый полк для завоевания Европы, —
но что-то нужно делать! Зачем? Потому что Россия, по мнению авторов и читателей попаданс-романов, развивается неправильно. Вот если бы Павел I прожил ещё с десяток лет или если бы Павел I вообще не садился на трон, — вот тогда бы!..

Что тут возразить? Нет, сказать, что в России всё всегда шло исключительно хорошо, мы не можем. Да и никто не может. Действительно, иногда любого любящего русскую историю человека охватывает острое желание послать современный ракетный крейсер на помощь русской эскадре в Цусимском сражении или сделать ещё что-нибудь в этом роде… Увести Пушкина с Чёрной речки ещё до начала дуэли… Да мало ли что!..

Как же хорошо, что прошлое для нас совершенно недоступно! Мы наломали бы дров в прошлом ещё больше, чем в настоящем.

А оно действительно недоступно? Ведь говорят же сейчас, что машина времени — вещь вполне возможная, и сам Эйнштейн об этом говорил, — а если уж Эйнштейн так сказал, то ты и сомневаться не моги!..

И всё-таки сейчас прошлое неподвластно нашей воле. И есть некое внутреннее убеждение, что так будет продолжаться всегда, что бы там Эйнштейн ни утверждал. Подпитывают это убеждение сами фантасты, убедительно описывая всевозможные парадоксы путешествий во времени, превращающие логичное вроде бы течение событий в невероятный клубок несовместимых друг с другом противоречий. Даже мысленное, даже виртуальное путешествие в прошлое неизбежно оборачивается хаосом и неразберихой, разрывом причинно-следственных связей и созданием замкнутых на самих себя событий. Впечатление такое, что прошлое — это башня из кубиков, сделанная на совесть, стоящая прочно, но само наличие кубиков наводит постороннего наблюдателя на мысль, что, дескать, один кубик можно вполне заменить другим. Не нужно уточнять, что любая, самая скромная попытка в этом направлении неизбежно приведёт к разрушению всей башни.

Верующему человеку понятно: всё, что совершается в мире, совершается по воле Божией, а перечить Божией воле себе дороже. Но ведь история — это не диктант Божий, это свободное сотворчество Бога и человека. Человеческая свобода воли сохраняется и в историческом процессе!

Но эта свобода воли проявляется лишь в Настоящем — том «кратком миге между прошлым и будущим», который вполне подвластен нашей воле. Как только этот миг уходит в прошлое, он тотчас делается частью монолита, называемого Прошлым. Над ним человек уже не властен. Оно неизменимо, как Божия воля. Прошлое — это Божия воля в чистом виде.

Пётр I выиграл Полтавское сражение, а Николай II проиграл Цусимское — и тот и другой исход в своё время вполне возможно было изменить. В своё время, в тот «краткий миг» настоящего, когда эти события были в руках человеческих. Оставшись в прошлом, они как бы соединились с Богом, приобщились Его неуничтожимости и неизменности. Воля человеческая отступила от них. Осталось только то, чего хотел Бог. Соберите вместе сто Эйнштейнов — и все они разобьют головы о монолит прошлого, ибо оно принадлежит исключительно Богу.

Настоящее — это разговор человека и Бога. Бог говорит — человек отвечает, Бог даёт вводную — человек действует. Вместе они плетут чудесный узор — историю. Но будучи однажды сплетённой, она свой узор изменить не может.

Не может? А если всё-таки?.. Если я, как тот лейтенант-попаданец, проникну в прошлое и удалю из истории того же Петра Великого?

Вот тут поклонники попаданса не учитывают одно обстоятельство: пусть изменение исторической ситуации — это моя человеческая, попаданческая воля. Но на эту волю тут же наложится воля Божия — и, возможно, она будет совсем не такой, какую ожидает попаданец. Если Богу угодно, чтобы история развивалась так, а не иначе, то в ответ на удаление Петра I
Бог сделает так, чтобы сменивший отца Алексей Петрович стал волею обстоятельств точной копией своего царственного родителя, чтобы он строил империю даже против своего желания. (Такое бывает: вспомните события последних 30 лет. Силы, совершившие переворот 1991—1993 годов, жаждали только одного — полного разрушения России; но волею судеб, против своего желания они вынуждены защищать Россию — пусть плохо, пусть негодуя на самих себя, — но защищать!..)

Но довольно об этом. Я только хотел сказать, что типичный автор-попаданец воображает, будто история целиком находится в руках человека и он может кроить её как только пожелает — лишь бы наука дала ему в руки соответствующий инструмент.

Нет, друзья, это не так! В этом доме человек не полноправный хозяин, его доля лишь половинная. Удивительно и то, что эта половина у нас есть! Хотя воспользоваться ею мы можем только сегодня…

Георгий Мамаев