Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Былинки Александра Ракова

ШУМЕЛО МОРЕ, ЧИТАЛИ ГРИНА

Александра Степановича Гриневского (1880—1932) при всём желании вы сумеете поставить в один ряд только с его кумиром Эдгаром По и Андреем Платоновым. О подражателях говорить не стоит, и даже оглушительная слава пришла к писателю только после смерти — в середине 50-х годов. Владимир Амлинский написал о Грине в журнале «Новый мир» (1980. № 10) прекрасную статью, из которой я кое-что позаимствовал.

Не зря Гончаров в «Обломове» пишет об Илье Ильиче, да, видно, и обо всех нас, русских: «Сказка у него смешалась с жизнью, и он бессознательно грустит, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка».

Автор вспоминает разговор с вдовой Александра Степановича: «Да не мне этот домик нужен, и не Грину он нужен… Вот кому он нужен». Она показала рукой на девчонку, бежавшую босиком по пыльной дороге Старого Крыма. Девчонка и не смотрела в сторону домика, где проходила и гасла его жизнь.

Домик был ей привычен, а Грина она ещё не читала. Не поняв до дна его души, его устремлений, но лишь уловив огромный интерес к его творчеству, власть предержащая создала другой, добросовестный музей в Феодосии.

Для чего я пытаюсь писать о Грине? Да нет, это не умная литературоведческая статья о писателе; я постараюсь сделать скромную «былинку» — памятник великому Мастеру, чтобы в наше отталкивающее книги время подарить читателю волшебную палочку, которая мгновенно перенесёт его в детство мечты или мечты-детства, что, по-моему, одно и то же. Шумело море, читали Грина. А море Чёрное было синим. Солёный привкус. Солёный холод. Мой — морем надвое — мир расколот. Ирина Волкова, Иваново.

Надо хорошо представлять себе время, в которое творил писатель: тяжёлая болезнь, революция, Гражданская вой­на, голод, холод, безнадёга… Не сумел разыскать теперь, но видел много лет назад, когда я зачитывался Грином и даже книгами о нём, что не свойственно мальчишкам, глотающим книги в невероятных количествах. Так вот, в одной из них приводился документ времён Гражданской войны. А звучал он примерно так:

СПРАВКА

Дана настоящая Гриневскому Александру Степановичу в том, что он является сумасшедшим, что и удостоверяем. Просьба к рабоче-крестьянской власти на местах оказывать возможное содействие…

Я гимназистом ножик перочинный менял на повесть Александра Грина, и снились мне гремучие пучины и небеса синей аквамарина. Я вырастал. На подбородке волос кололся, как упрямая щетина, и всё упорней хрипловатый голос искал и звал таинственного Грина. «О, кто ты, Грин, великий и усталый? Меня твоя околдовала книга! Ты — каторжник, ворочающий скалы, иль капитан разбойничьего брига?» Изведав силу ласки и удара, я верил в то, что встретятся скитальцы. И вот собрат великого Эдгара мне протянул прокуренные пальцы! Он говорил размеренно и глухо, простудным кашлем надрывая глотку, и голубыми каплями сивуха по серому катилась подбородку. И грудью навалясь на стол тяжёлый, он говорил: «Сейчас мы снова юны… Так выпьем за далёкие атоллы, за Южный Крест и призрачные шхуны!» Да! Хоть горда мечтателей порода, но Грин в слезах, и Грину не до шутки. С отребьем человеческого рода я пьянствую пятнадцатые сутки! Я вспоминаю старые обиды — пускай писаки шепчутся: «Пьянчуга!» Но вижу я: у берегов Тавриды проносится крылатая фелюга. На ней я вижу собственное тело на третий день моей глухой кончины; оно уже почти окостенело в мешке из корабельной парусины. Сергей Марков, †1979.

В книжке, изданной в 1928 году, — «Писатели. Автобиографии и портреты современных русских прозаиков» под редакцией В.Г.Лидина — Грин пишет о себе короче и скромнее всех: «Я родился в Вятке в 1880 году, 11 августа; образование получил домашнее; мой отец, Степан Евсеевич Гриневский, служил в земстве, а в Вятку попал из Сибири, куда был в 63-м сослан за восстание в Польше. Моя мама — русская, уроженка г.Вятки, Анна Степановна, скончалась, когда мне было 11 лет.

Шестнадцати лет я уехал из Вятки в Одессу, где служил матросом в Р.О.П. и Торг. в Добровольном флоте. Я проплавал так три года, затем вернулся домой и через год снова пустился путешествовать. После различных приключений я попал в 1906 году в Петербург, где напечатал первый свой рассказ в «Биржевых новостях» под названием «В Италию».

Всего мной написано и напечатано (считая ещё не вошедшие в книги) около 350 вещей».

А я припоминаю, что Грин, — изумительно описавший моря и океаны, — сделал матросом всего два каботажных рейса вдоль побережья Чёрного моря…

К биографии приложен портрет: Грин в партикулярном костюме, но в капитанской фуражке; он очень печален, очень… Ещё шесть лет жить ему на земле; он словно предчувствует камень недуга, который сведёт его в могилу в 52 года.

В рассказе «Крысолов» есть слово, открывающее душу писателя: «В прежней моей комнате поселился инвалид, а ходить по учреждениям, хлопоча о комнате, я нравственно (выделено мной. — А.Р.) не умел». Безбытность — не только драма Грина, но и свобода возвыситься над бытом.

Почему­то считается, что художественное произведение должно дотягиваться до своего времени, в ином случае ему грозит забвение. Позволю сказать, есть и ещё долго будут пылиться на забытых полках вещи, до которых не дотянулось время. Александр Грин принят людьми, но пока до конца не понят.

Вот и в статье Амлинского, написанной в «застойные» 80­е, писателя Грина используют, пытаясь изо всех сил втиснуть его в рамки соцреализма; видимо, в других статьях, позднее, из неистового мечтателя будут лепить образ российского «демократа». Но время смывает словесную шелуху, заставляя ещё вдали разглядеть сквозь непогоду алые паруса белоснежного корабля Надежды.

Александра Степановича Грина похоронили на следующий день после смерти, 9 июля 1932 года, в Старом Крыму. Кладбище находится на холме под названием Воронья Горка.

У МОГИЛЫ АЛЕКСАНДРА ГРИНА

Есть городок в степном Крыму,
Где проросла лазурью глина.
Он пахнет солнцем, и к нему
меня влекут дороги Грина.

Забыв друзей неправый суд,
Унылый звон грошей последних,
Нашёл приют укромный тут
Дождя и ветра собеседник.

Что тесен домик — не беда,
Зато душа вольна как птица.
Дарил он людям города,
Где может сбыться всё, что снится.

Он города воздвигнул те,
За судьбы их готов ручаться,
В своей душе, в своей мечте
О полноте людского счастья.

И пусть не знал он счастья сам,
Не расчислявший дни по срокам,
Мы верим алым парусам
Под ветром вольным и широким.

Как у волшебного ключа,
Стою я у его могилы,
И на закате алыча
Шумит, как парус легкокрылый.

Николай Рыленков, †1969

Только Грин мог написать: «Счастье сидело в ней пушистым котёнком…»

А отец Иоанн Миронов сказал о Грине: «Сумрачный человек…» — возможно, имея в виду, что писатель своими сказками прятался от жестокого мира.

предыдущая    следующая