Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Пути паломника

АФОН: ЗДЕСЬ ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ ДЛЯ ДРУГИХ

Мы шли по неведомым тропам дальше, вот и самая укрытая от людских взоров келья монаха Селафиила, к ней нет ни тропинки, ни дорожки, один бурелом. Келья его, похожая на чулан, невзрачна и пуста. Она была пропитана ладаном, ароматом афонских благовоний и тишиной. Молитвенный столик и узкая кровать из сколоченных досок. И как здесь можно жить, тем более зимой, когда снег может просто засыпать до крыши? Вопрос этот был у всех на устах, но, не дожидаясь его, монах ответил просто: «С Богом рай и в шалаше». Мы сели на пенёчки-табуретки отдохнуть, на импровизированном столе появилось угощение: лукум, вода, хлеб и мёд. Он отдавал всё, что у него было, получая от нас взамен лишь: «Спаси Господи!» и записки с именами наших близких. Чуть позже мы поднялись ещё выше, туда, где располагалась келья русских монахов. Здесь в самом начале своего монашеского пути подвизался прп.Паисий Святогорец, именно здесь впервые он увидел нетварный свет. Я походил из угла в угол, всматриваясь в отдалённые тёмные места, но нетварного света так не увидел, зато увидел светлых русских старцев, которые накормили нас таким вкусным обедом, который вряд ли смогут сварить лучшие шеф-повара «Метрополя». Мы тепло пообщались с отцом Амвросием, на прощание он подарил мне… большой старый гвоздь. Вы смеётесь? Да, старый ржавый гвоздь, которому было «сто лет в обед», но дело в том, что я собираю такие гвозди… У меня их уже было два, один я нашёл два года назад на побережье афонского монастыря Ксенофонт, а второй «случайно стащил» из монастыря прп.Арсения Коневского на Ладоге. Кстати, этот монастырь также является частичкой Афона, основан он молитвами и трудами св.Арсения, который привёз со Святой Горы икону Божией Матери. Эти длинные старые гвозди напоминают мне гвозди, которыми был прибит Христос ко Кресту, но об этом странном увлечении абсолютно никто не знал… Он протянул мне этот гвоздь, а у меня волосы на голове зашевелились. Что это? Прозорливость? Случайность? Теперь у меня их три в собрании, жду четвёртый… (пока я пишу эти воспоминания, мне уже подарили ещё один похожий гвоздь из старого полуразрушенного храма Петра Афонского на реке Морье, у берегов Ладоги) — вот какие теперь у меня афонские святыньки. Эта келья с русскими монахами находится прямо у подножия горы, и отсюда очень удобно подниматься к вершине. И в этот раз мечта моя должна была сбыться, ведь мы шли служить ночную литургию. Просфорами и вином мы запаслись ещё на «Большой земле», осталось только подняться в эту заоблачную высь. И мы пошли! В бой идут одни старики? Нет! С нами и молодая гвардия — Давидка! Его огромный рюкзак вмещал в себя всё, что нужно для подъёма на любую вершину мира, и даже квадрокоп, но мы побоялись его запускать: всё-таки территория Греции, а она входит в НАТО, мало ли что подумают! Не отставал от молодой поросли мой старший брат Валерий и наш верный помощник Фёдор, который три года назад на первом подъёме к вершине подвернул ногу и не смог подняться выше остановки «Ставрос»; теперь он очень осторожно замыкал нашу группу.

За нами незаметно следила история, складывая минуты в часы, дни в годы, столетия в века, тропинка оживала молитвой, а молитва открывала нам тайну вечности. Знакомые камни-валуны замерли в молчании, ожидая от нас мирских разговоров, но, не дождавшись, снова уходили в свой «каменный (глухой) исихазм».

ПАНАГИЯ

Вечереет, а вот и скит Панагия, сегодня здесь совершится соединение Неба и земли. За три года ничего не изменилось, как, наверное, и за столетия: всё тот же стол, накрытый яствами, только нет той бутылочки коньяка, да и сало, наверное, слопали мыши. Служить решили в 3 часа ночи, поэтому стали искать места для отдыха. Вокруг храма стояли армейские железные кровати: так, будем спать под открытым небом! Пока я готовился к службе, оказалось, что нет ни свечей, ни угля для кадила, чтецов тоже нет, а о певчих можно было только мечтать… Но буквально через четверть часа подошла московская группа, вот тебе и чтец, и даже священник, который ещё и поёт! Все защищённые от ветра кровати уже скрипели под тяжестью своих хозяев, мне досталась одиноко стоящая прямо за алтарём, продуваемая со всех сторон. Но когда я лёг и сложил руки крестом, как перед Причастием, то радости моей не было предела! Ведь несколько часов я могу полежать, завернувшись в спальный мешок, как почивший монах, завернутый в рясу, в могилке за алтарём любимого храма. Чувство неописуемое! Через маленькое оконце моего временного убежища я видел миллиарды ночных светил, и показалось мне, что звёздное небо над Афоном — это зеркало, отражающее тысячу тысяч огоньков от свечей и лампадок, зажжённых с молитвой в монастырях и кельях Афонской Горы. Скоро ещё одной звёздочкой будет больше, когда мы затеплим свои лампадки в храме. Прохладный ветерок заглядывал в мою келью, но дыхание с именем Иисуса: Иисус — вдох, Христос — выдох — согревало озябшее тело, время остановилось совсем. Свет звёзд — ведь это далёкое прошлое, очень далёкое, но оно соединяется с настоящим. Некоторых звёзд давно уже нет, как и наших почивших родных, но память о них (или их свет) ещё долго будет освещать нашу жизнь.

Удивительное это состояние — безсонница, нужно писать именно через приставку «без­», а то получиться какой-то бес, которому не уснуть… но сон не шёл, слышались разговоры на разных языках, рядом приютились поляки и перепшекивались по-свойски. Вдруг я увидел у них в руках зажжённую свечу. Давид был рядом: иди-ка разузнай, есть ли у них ещё свечи, для богослужения? Давидка — малый парень, но 180 см ростом, — отлично зная английский, быстро нашёл с ясновельможными панами общий язык и с радостью принёс мне большую свечу сине-голубого цвета. Господи, да это же богородичная свеча, теперь для службы нужен был только уголёк, «бьётся в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза». Точно! Мы сделаем уголёк сами! Перед самой службой Фёдор заправски наломал сухих сучьев, затопил печку — вот тебе и угли! Быстро, правда, гаснут, но ребята через каждые десять минут меняли в кадиле потухшие серо-пепельного цвета хворостинки на новые, ещё пылающие палочки. С запахом афонского ладана перемешался запах костра, в храме горели только три лампадки, а на престоле уже красовалась синяя свеча, подарок Богородицы. Здесь, на Афоне, нужно просто пожелать чего-нибудь доброго, и это обязательно сбудется (но страшно: ведь могут сбываться и плохие мысли, поэтому нужно иметь чистые и добрые помыслы).

ПРОСКОМИДИЯ

Вереница имён живых и мёртвых встала в бесконечную очередь, крупицы чистой муки падали, как белые снежинки, прижимаясь ближе к Агнцу. В этой очереди никто не толкается и не спорит, нет возмущённых и торопящихся. Только здесь я понял фразу: «…и последние станут первыми»; имена, имена, имена, они заполняли земной и небесный храм. Литургия — это таинственный мостик, по которому со страхом Божиим, верою и любовью приступают верные к движению к вершине. И у каждого из нас есть своя вершина, и каждый идёт вверх по своей тропинке, через страдания и радость, через предательство и любовь, через разочарование и веру, через оставление и надежду. Но именно в литургии мы поднимаемся на вершину, где душа встречается и соединяется с Богом. Горе имеем сердца!

ЛИТУРГИЯ

Каждая из них будет когда-то последней. Эту литургию я возьму с собой навсегда. Я не забуду Тебя никогда. Маленькая Панагия вдруг стала расширяться до бесконечности, ни стен, ни потолка и даже пола я не видел и не чувствовал, только Чаша, только Его Тело, только Его Кровь. Всё это заполнило пространство и нас. Твоя от Твоих. Наша жизнь закончилась, наверное, мы умерли, но оставались в полном сознании совершения чуда, чуда Преображения. Простая человеческая плоть принимала в себя Божество.

Рассвет застал нас врасплох, мы хотели продлить эти минуты молчания до бесконечности, но первые лучи солнца вернули нас на землю, то есть на гору, а до вершины осталось всего полшага. Сильные должны носить немощи уставших, в этот раз я остался в Панагии. Мудрость и молодость — это Валерий и Давид — ушли за облака. Они вернулись через три часа, уставшие, но не побеждённые, они взяли свою первую высоту, превозмогая усталость и боль. Глаза их сияли, как зеркальца, отражающие нетварный свет, как светлячки с детскими улыбками и лицами почти как у Моисея после спуска с Синайской горы. Преобразились есте, освятились есте! Мудрость помолодела, а молодость умудрилась.

Гора Афон каждому открывается по-своему, поднимаются на вершину одни, а спускаются с вершины уже другие, недаром на вершине находится храм Преображения Господня. А значит, нужно подняться туда ещё раз. И дай Господи, чтобы не последний раз.

Священник Олег ПАТРИКЕЕВ