Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Юрий Шестаков: ЗА МИГ ДО СМЕРТИ УЛЫБНУСЬ…

В этом году замечательному петербургскому поэту Юрию Михайловичу Шестакову (1949—2010) исполнилось бы 70 лет…

Он был единственным в нашем городе учеником гения ХХ века, поэта Арсения Тарковского. Юрий Михайлович родился в селе Богословка Курской области. В семь лет с родителями переехал в Ленинград. Окончил Ленинградский технологический институт имени Ленсовета и Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М.Горького.

Юрий Шестаков — автор нескольких поэтических книг. В 1986 году стал лауреатом премии Ленинградского комсомола в области литературы. В 1997 году за книгу «Волны земли» он был удостоен звания лауреата Всероссийской литературной премии им. А.Фета, а в 2009 году за гражданскую и философскую лирику — премии им. Н.Тихонова.

С 2001 по 2010 г. руководил секцией поэзии Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России. Всё это время он продолжал вести занятия в Литературной мастерской.

У Юрия Шестакова много учеников, наследовавших его духовно-мировоззренческое направление. Так что можно говорить о творческой школе поэта.

Стихи, рассказы, статьи Юрия Шестакова наполнены глубокими размышлениями о судьбе Отечества и русской поэзии и занимают особое место в литературе.

ЗЕМНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ

Открылась бездна, звезд полна,
Звездам числа нет, бездне дна.

М.В.Ломоносов

1.

Лежал в траве. Дремала мысль.
А сердцу вспоминалось детство,
когда в ночную эту высь
не мог подолгу наглядеться.

Пред нею страха я не знал:
мой взор на звёзды опирался.
Теперь опору он искал
во тьме межзвёздного пространства.

Но в том пространстве внеземном
бездонно было и безбрежно,
и меж реальностью и сном
я забывался безмятежно.

Цветы склонялись надо мной,
речные струи нежно пели,
и сладко грезилось порой:
лежу я в детской колыбели.

Но, вглядываясь в звёздный мир,
внезапно ощутил смятенье:
а вдруг покинет хоть на миг
меня земное притяженье?

Тогда я полечу стремглав
вот в этот космос без предела,
и не удержат стебли трав
Землёй отвергнутое тело.

Не может быть такого, нет!
Всё это — бред воображенья.
Вовек незыблем для планет
закон всемирный притяженья!

2.

И вдруг услышала душа
небесный глас, звучавший строго:
«А разве ты не нарушал
священных заповедей Бога?

В греховной самости своей
забыл, влекомый плотской жаждой:
духовный центр Вселенной всей
хранится в человеке каждом.

И если б каждый человек
отверг паденье в бездну ада,
то, с Божьей помощью, вовек
сей мир не ведал бы распада.

Но разобщенье душ людских
тревожные рождает знаки:
от сотрясенья недр земных
до разбегания галактик.

Оправдываешь лень в себе
свободой волеизъявленья,
а почему бы и Земле
не отдохнуть от притяженья?

Тебя держащая, она
от грешных дел твоих устала,
но никогда не знала сна,
отдохновения не знала».

3.

Замолк в душе звучавший глас…
А с высоты подобьем острым
зубов, нацеленных на нас,
сверкали в пасти бездны звёзды.

Не по себе вдруг стало мне.
Цепляясь за траву руками,
к родимой матушке-Земле
прижался я, как в детстве к маме.

И, отвернувшись от лица
космической вселенской стужи,
я верил, что закон Творца
Земля святая не нарушит.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Моему брату Виктору

Опустевшую хату запрут.
С поворота махни ей рукой,
брось монетку в мелеющий пруд —
есть примета: вернёшься домой.

Детский мир будет вместе с тобой
безвозвратно взрослеть и расти,
отразятся росой и слезой
искривленья пространства-пути.

Только время в дугу не согнёшь,
но, согнувшись под грузом тревог,
в неевклидовых снах ты придёшь
блудным сыном — к началу дорог.

Станет тесной, как старенький дом,
окружённая бездной Земля;
к неземному покою влеком,
бросишь в небо глубокое взгляд,

где безгорестно звёздам висеть
и мерцать, как монетам со дна, —
в знак того, что вернёмся мы все
в горний дом, где душа рождена.

†††

Каждый миг впереди —
в неизвестное дверь…
Вопрошаю себя:
«Что есть жизнь?
Что есть смерть?»

А земной этот мир,
тайну слепо храня,
от непрошеных дум
отвлекает меня:
свистом птиц, лаской трав,
сладкозвучием пчёл…

Снизу греет земля,
сверху солнце печёт.
Прыгну в небо реки,
знойным полднем томим,
невесомо сольюсь
с отраженьем своим.

В тот же миг обожжёт
мысль, прозреньем слепя:
жизнь — падение в мир,
смерть — паденье в себя.

ТЕНИ

Порыв изображая ветра,
безмолвно, плоско, одноцветно
по стенам двигаются тени
от солнечной листвы осенней:
живой зелёный сок она
испив до золотого дна,
лишь тенью стала огневой
листвы, — вчера ещё живой.

И та листва шептала летом,
что рождена нездешним светом,
но лишь как тень от листьев горних,
закону тленья непокорных…

СОНЕТ

Я в детстве жил, как будто в центре мира,
и вечным мир тогда, казалось, был…
Но дни за днями проходили мимо,
и уходили те, кого любил.

Душа моя порой осознавала
сквозь боль потерь земной судьбы мгновенность,
но мысль о вечном — быстро затмевала
вещей и плоти временная ценность.

Так бытие перемешалось с бытом,
когда за Вечность принял я мгновенье.
О ком — любимом, но потом забытом —
так безутешно плакал при рожденье?

Я верю, что к забытому вернусь:
Ему за миг до смерти улыбнусь.

†††

Всё так привычно и знакомо:
и огород, и сад, и луг…
Печален вид пустого дома.
Вот окружила ржавый плуг

высоких трав лихая зелень —
совсем отвыкла от руки…
Вхожу, пригнувшись низко, в сени —
осели в доме потолки,

а всё хранит зарубки дверь
о том, как подрастал когда-то…
Всех тех, кто рождены здесь, хата
не поместила бы теперь.

Но то, что в ней прошло уже,
что не сбылось и что свершилось,
каким-то чудом поместилось
в моей душе, в моей душе…