Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Вечная память

ДУША СКОРБИТ И МОЛИТСЯ

20 мая на 87-м году жизни после непродолжительной болезни отошёл ко Господу прото­иерей Владимир СОРОКИН, настоятель Князь-Владимирского собора, долгие годы бывший благочинным Петроградского округа Санкт-Петербургской епархии, заслуженныЙ профессор СПбДА, бессменный председатель епархиальной комиссии по канонизации.

Я бережно листаю книгу своей памяти, где записаны встречи с о.Владимиром, и каждая встреча — незабываемая.

12 февраля 2005 года. Звонит телефон. Отец Владимир приглашает: «Завтра с группой прихожан нашего храма еду на Левашовское кладбище. Будем служить панихиду. Поезжай с нами. Статью напишешь». По дороге туда батюшка рассказал: «Этот участок в Левашово долгие годы был тайным могильником НКВД. 2 июля 1937 года Политбюро ЦК приняло решение о широкомасштабной операции по репрессированию. По плану, утверждённому для Ленобласти, тройка УНКВД должна была осудить в течение трёх месяцев к расстрелу 4000 человек, к заключению в лагеря — 10 000 человек. К декабрю 1937 года планы на аресты и расстрелы были перевыполнены… Левашовская пустошь для православного человека не что иное, как огромный мощевик земли Русской. Думаю, здесь надо строить храм, который по форме напоминал бы человеческое сердце. Конечно, по освящённой веками традиции православные храмы строятся в виде креста, корабля или круга, но сейчас речь идёт о необычном храме, посвящённом людям, убиенным за веру Христову, а стреляли-то в грудь, целясь в самое сердце, когда приводили в исполнение смертный приговор».

Храм построили в 2017 году, но не в форме сердца, как виделось о.Владимиру. Это — уютная деревянная одноглавая, однопрестольная церковь с восьмилепестковым куполом в честь Всех святых, в земле Санкт-Петербургской просиявших.

В «Мартирологе», изданном на тот момент под редакцией протоиерея Владимира Сорокина, были собраны 3062 имени, из которых 2170 православных, 80 обновленцев, 28 старообрядцев… Силами общин и землячеств СПб были установлены также памятные знаки — белорусский, литовский, украинский, финский, польский…

На Левашовском кладбище

Я спросила тогда с сомнением: «Отец Владимир, но ведь среди последних преобладают католики, протестанты, лютеране…» Батюшка ответил: «Молиться надо за всех. Они тоже пострадали за веру Христову. Кстати, в Евангелии сказано молиться даже за врагов! Помните? До€лжно молиться и за гонителей наших, ненавидевших нашу Церковь. Не все могут это принять. Поэтому когда мы формировали на сайте нашего храма Синодик, то крупно написали в качестве разъяснения: «Простить, помнить, молиться». Не забывать, но простить и молиться. Вспомните Иуду — его ведь не убрали из Евангелия, присутствует он на иконе «Тайная вечеря»…

Мы молимся за всех. Например, у нас в храме есть Помянник, и мы молимся за Героев Соцтруда Ленобласти. В советское время ценился труд, возвеличивался человек труда, и это правильно! А идея Помянника проста — служить единству людей. Ведь если Родина награждала человека — значит, либо он храбро сражался во славу Отечества, либо трудился на пользу общества и достоин, чтобы имя его молитвенно поминалось, а память сохранялась из рода в род.

Вот я вырос в старообрядческой среде, в д.Злынка Таврической губернии на Украине. В деревне было три церкви — старообрядческая, единоверческая и православная (никонианская). Помню, как степенно ходили по деревне деды-староверы, этакие русские богатыри с окладистыми бородами, — серьёзный народ, крепкий. Храмик у них был неказистый — вроде хаты, но они приговаривали: «Мы не понесём наши куличи святить в никонианскую церковь. Лучше в сарай поставим». Однако веру других уважали и со своими порядками не лезли. Мои родители были единоверцами, которые признавали православную иерархию, но служили по старым обрядам. Дедушка — единоверческий священник Иван Прокопченко — пострадал в годы богоборческой власти, был сослан, а потом расстрелян где-то под Ярославлем. Я по сю пору езжу на могилу к родителям, служу панихиду, накрываю поминальный стол для сельчан, помнящих деда и отца с матерью.

К чему я вспомнил свою деревню? Чтобы показать, насколько раньше народ воспитывался в уважении к окружающим, к миру. Вот иду я, мальчонка, бывало, по улице, навстречу старик. Если я не снял шапку и не поклонился со словами: «Здравствуйте, дедушка!» — к вечеру мой отец, Иустин Парфеньевич, уже знал о проявленной мной непочтительности и меня ожидала взбучка, могло и розгами перепасть — хороший такой русский урок. А уж если отца в школу вызывали… Он шёл не выяснять, почему учительница жалуется на его ненаглядное чадо, а извиняться за недостойное поведение сына. Такая обстановка духовной дисциплины, понимание, что есть нетленные ценности, воспитали меня в русских традициях, помогающих жить. Плохо, когда таких твёрдых устоев нет».

Сидела я, перечитывала эти строки давнего интервью с о.Владимиром, и вспомнилась история, случившаяся с моей дочерью-шестиклассницей уже в современной нам школе. Девочки-семиклассницы решили, что нашли в её лице безропотную, беспомощную жертву, и начали травлю забавы ради. Всё было, конечно, не так ужасно, как в известном фильме Р.Быкова «Чучело», но идти в школу дочь боялась. Узнав о том, я после работы поехала в Князь-Владимирский собор. Служба уже закончилась, но несколько человек стояли около иконы Свт.Николая и чего-то ждали. Вскоре из-за царских врат показался о.Владимир. Я кинулась к нему, сбивчиво объяснила, что происходит. Он выслушал и сказал: «Вот эти люди тоже пришли — каждый со своей бедой. Мы сейчас будем служить молебен у иконы Николая Чудотворца, присоединяйся. Мысленно расскажи святому, что произошло, и попроси помощи». — «Батюшка, но я хотела помолиться перед иконой Богородицы «Умягчение злых сердец». — «После молебна Свт.Николаю вместе и помолимся», — пообещал о.Владимир. Домой я возвращалась умиротворённая, с надеждой на добрый исход дела.

На следующий день после обеда я пошла в школу. И была удивлена, увидев там трёх полицейских, один из которых оказался инспектором по делам несовершеннолетних. Ещё вчера директор школы категорически отказывалась предавать случившееся огласке, не желая «выносить сор из избы». А тут сама обратилась в полицию. Оказалось, вечером ей одна за другой вдруг стали звонить учителя и рассказывать о недостойном поведении «банды» семиклассниц. Итог: обидчиц поставили на учёт в детской комнате милиции, и травля дочери прекратилась.

Вечером позвонил батюшка, спросил: «Всё ли ладно?» — «Да!» Я рассказала, как всё обернулось. «Видишь, как близок Господь и святые Его к нам, грешным людям… Молись, проси, и дано будет. Благодарить Бога не забывай».

Отец Владимир был понимающим и добрым человеком. Вспоминается такой случай. Зима 2005/06 годов выдалась на редкость студёная. Договорившись с о.Владимиром об интервью, приезжаю к назначенному часу. Батюшка уже ждал. Сразу предупредил, что времени у него немного. Я споро приготовила фотоаппарат, диктофон, задала первый вопрос и нажала на кнопочку… диктофон бессовестно проигнорировал мой посыл и работать отказался. Батарейки я поставила новые, в чём же дело? Понаблюдав за моими мучениями, батюшка высказал предположение, что «железяка промёрзла насквозь, надо бы её отогреть». Он пристроил диктофон на обшитую деревом батарею, улыбнулся ободряюще: «А мы пока чаю горяченького попьём. У меня есть пакетики и печенье…»  И батюшка не ушёл, хотя его ждали другие люди и дела, пока не ответил на все мои вопросы.

А тема была серьёзная: почему в святцах так мало русских, славянских имён? Батюшка призадумался: «Это интересный вопрос. Действительно, почему мы не можем сохранить человеку имя, каким его назвали родители? А может быть, он его прославит! И мы, если бы крестились именами предков, имели бы сейчас небесных покровителей со славянскими, русскими именами. Это проблемы, которые перед нами жизнь ставит, и мы должны дерзать их как-то решать… Поначалу-то люди пытались оставлять свои языческие имена. Так ведь такие попытки в Днепре топили… Но идея имён, на русский язык переведённых (Федот — Богдан, Фотиния — Светлана и т.д.), имеет право быть. Можно посадить грамотных, заинтересованных диаконов за эту работу…»

Но и строг бывал батюшка, когда того дело требовало. Прибегаю к нему в очередной раз, а он грустный, расстроенный. Когда устроились за столом, он и говорит: «Ходит к нам один бомж время от времени. Мы его из сострадания подкармливаем, одежонку, бывает, даём. И он исчезает. Спустя время вновь появляется. В храм при этом не ходит, не молится, не причащается. Вчера опять пришёл, стоит, нужды свои перечисляет. Я его и поманил за собой. Привёл в подсобку, лопату вручил и говорю: «Дворник у нас приболел. Территорию вокруг собора снегом завалило. Ты дорожки хотя бы расчисти и в трапезную потом приходи». Но он наотрез отказался работать. Заявил, что Церковь православная должна ему и так всё дать, Господь велел помогать нуждающимся. Даже Евангелие процитировал: «…алкал Я, и вы дали Мне есть… так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Я ему: «А ты знаешь, что Христос с детства работал, помогал в плотницком деле св.Иосифу? А ты — тунеядец. А у русского народа отношение к тунеядцам известное: «кто не работает, тот не ест».

Последняя встреча. Разговор шёл о том, нужны ли современной Православной Церкви диакониссы? Был такой чин раньше. Ещё у апостола Павла были помощницы диакониссы. Батюшка тогда сказал: «Честно говоря, я просто не вижу, где могли бы пригодиться диакониссы ныне. Появись в нашем храме сейчас диаконисса… и какие обязанности мне для неё придумывать? Поставить уборщицей — вроде сан не позволяет ей этим заниматься. Служить, как священник, она не может… Функции древних диаконисс ныне растворились в различных служениях. Другое дело — сёстры милосердия. Вот к нашему храму приписана Свято-Троицкая община сестёр милосердия. Поговорила бы с сестричками, с духовником общины — замечательным батюшкой нашего собора о.Виктором Ивановым. Много добрых дел на счету нашего сестричества, рассказала бы о них в газете».

По окончании беседы о.Владимир спросил: «После смерти Александра Григорьевича газете трудно живётся?» Он открыл ящик стола, вытащил 15 тысяч рублей: «Это вам на типографские расходы… Хорошая газета. Жаль будет, если загинет».

Выживем, дорогой батюшка, с Божией помощью обязательно выживем и статью о сестричестве напишем.

Похоронен протоиерей Владимир Сорокин на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры.

Ирина РУБЦОВА