Газета основана в апреле
1993 года по благословению
Высокопреосвященнейшего
Митрополита
Иоанна (Снычёва)
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
|
Газета основана в апреле |
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ |
«Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
И
чего только не углядишь на питерских гулящих улицах! Ярким летним днём по
Шестой, пешеходной, линии Васильевского чинно прогуливается народ, радуясь
солнышку, теплу и праздникам. Ничто не нарушало бы эту идиллическую картину,
если бы не странное поведение внешне солидного, трезвого мужчины предпенсионного
возраста в кожаном пиджаке, с непривычным выражением радости на круглом
седобородом лице. Согласитесь, такое сейчас увидишь не часто. К тому же он,
размахивая огромным портфелем, издаёт фальшивые звуки, считая их за исполнение
песни из кинофильма «Дети капитана Гранта», которую нынешнее поколение уже не
знает. Но, видно, певца это обстоятельство не смущает, и неверный голос выводит
задиристо-громко:
А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер,
Весёлый ветер, весёлый ветер!..
«А почему люди не поют вместе со мной?» — удивляется мужчина, начиная петь заново: остальные слова за давностью лет он успел забыть.
— Люди! У меня книжка вышла! — хочется крикнуть ему, но теперь не принято делиться с прохожими своей радостью. Вот если у него случится инфаркт, вокруг лежащего мгновенно образуется сочувствующая толпа и какой-нибудь доброхот уже протягивал бы ему таблетку валидола.
Одиночество в толпе
Толпа бежала — человек лежал. Толпа роняла: «Пьянь». И мимо, мимо… А человек от астмы умирал, и смерть глаза, усердствуя, стеклила. А человек прожил — ни капли в рот ни коньяку, ни водки, ни портвейна. Беда взяла, однако, в оборот, в полвека путь ему земной отмерив. О равнодушья, чёрствости напалм! На нас ты рухнул огненною тучей. Лежащий — трезв. Пьяна была толпа своим, пока ещё, благополучьем. Один из нас лежал. В немой мольбе. Для всех чужой. Без имени. Без отчества. Страшнее одиночества в толпе нет на земле, пожалуй, одиночества. Виктор Малынщук.
А то — книжка… Мужчина присаживается на скамейку, вынимает из портфеля средней толщины книгу и, медленно шевеля губами, читает: «Александр Раков. Былинки. У раскрытого окна». Потом долго рассматривает нарисованный на обложке вид из окна: сельскую дорогу, лужу, изгородь для скота, уходящие вдаль копны сена и деревянную церквушку вдали. Красота! Потом раскрывает её и с видимым наслаждением вбирает в себя запах свежей типографской краски. Потом очень медленно начинает перелистывать страницы; это уже не чтение — это строгая ревизия, тут мимо и муха не пролетит. Качество печати? Отменное. Шрифт — замечательный. Фотографии — прекрасные. Содержание? Писатель задумывается…
Какая-то
на сердце смута,
а вот отчего, не пойму…
Как будто ты нужен кому-то,
да вот неизвестно — кому…
Какая-то на сердце тяжесть,
но я не пойму — отчего?
Как будто из пропасти тянешь,
да только совсем не того.
Но вот наступает минута,
внезапной догадкой слепя:
ты нужен себе, не кому-то,
и вытянуть хочешь себя.
И благодарение Богу,
что совесть покуда жива,
что бить начинаешь тревогу,
о ком-то подумав сперва!
Инна Кашежева
Мужчина предпенсионного возраста кладёт книгу в портфель, но спохватывается и стремительно вынимает наружу. Фу-у! Слава Богу, и список поэтов на нужном месте. Ему так хочется поделиться с кем-то, что писатель подходит к двум собирающим милостыню бомжам и, выгребая из кармана мелочь, говорит: «А у меня книга вышла». — «Поздравляем», — равнодушно отвечают они, подсчитывая монетки на нечто нужное.
Писатель опять хотел было запеть не выветрившиеся обрывки другой песни: «Солнышко светит ясное, здравствуй, страна прекрасная…» — но что-то уже сломалось внутри, глаза потухли, петь расхотелось, и он, приноровившись к ритму праздной толпы, затушив в себе радость, с постно-чинным лицом держа толстый портфель, споро направляется в сторону метро…
Кто весел — тот смеется, кто хочет — тот добьется, кто ищет — тот всегда найдет!.. — по инерции, затихая, бьются строчки под стук сердца…