Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Вместо рецензии

«…ЧТО Ж МОЙ ОНЕГИН?..»

Не удержался, сходил в кинотеатр на нового «Евгения Онегина», хотя всё в моей душе противилось этому походу.

— «Онегин» — в кино?! И в каком кино? В современном?! Ведь меня же инфаркт хватит прямо в зрительном зале!

Но — пошёл. И остался жив. И теперь хочу поделиться с вами впечатлением.

Между прочим, прежде чем пойти на российского «Онегина», я сперва посмотрел «Онегина» английского. Помните, был такой фильм в конце 90-х? Поставила его Марта Файнс, а в главных ролях были заняты Рэйф Файнс (Евгений) и Лив Тайлер (Татьяна). Тогда, в 90-х, я его смотреть не стал, и не только потому, что не верил в способность англичан понять наш национальный шедевр, но и потому, что в принципе не верил в возможность экранизировать пушкинский роман. Да будь постановщик хоть семи пядей во лбу, талантливее Феллини и Бергмана вместе взятых, но что невозможно, то невозможно. Ведь главный герой романа вовсе не Онегин и не Татьяна, а сам Пушкин (так думалось мне в ту пору). Без пушкинского стиха, без его иронии, грусти, волнения — что останется от «Онегина»? Довольно заурядная любовная история?

И представьте себе, английский фильм мне понравился! Не то чтобы я пришёл в восторг, но всё же фильм взволновал и заставил задуматься. Английский Онегин — с горькой полуулыбкой, с умными глазами, с глубоким достоинством в каждом жесте — не мог не вызвать сочувствия. А юная Лив Тайлер, видимо, и родилась на свет, чтобы сыграть Татьяну — трепетную, нежную, опять-таки умную, бесконечно целомудренную…

Я вдруг понял, что сама по себе история Онегина тоже интересна и глубока, даже когда она рассказана не пушкинским стихом. Я понял, что этим героям можно сочувствовать, их можно любить (а то, грешным делом, после школьных уроков литературы даже тень любви к этим персонажам из моей души исчезла, и сколько потом ни перечитывал, так и не вернулась).

И вот, посмотрев английский фильм и слегка ободрившись, я двинулся смотреть фильм российский.

Что-что? Вы сказали «не российский, а русский»? Ну это вы сгоряча…

Вы знаете, я не буду ничего говорить об этом фильме. Всё уже сказано. Всё, что можно было в нём изругать, — изругано. Всё, что можно было хоть немного похвалить, — уже похвалили. Все уже вдоволь наизумлялись несоответствию возраста киногероев их литературным прототипам: почему-то 23-летний Онегин стал в фильме без малого пятидесятилетним дядюшкой, а 17-летняя Татьяна — хорошо сохранившейся матроной лет под сорок. Кстати, никто так и не объяснил толком эту внезапную метаморфозу: отчего постановщику фильма Сарику Андреасяну вздумалось столь радикально состарить пушкинских героев? Боюсь, что объяснение тут одно: в роли Татьяны ему нужно было снять свою супругу — Елизавету Моряк, а так как она странно смотрелась бы рядом с 23—26-летним Онегиным, то пришлось подбирать ей соответствующего партнёра.

И занятно было сравнить английского Онегина, полного неподдельного благородства, с его российским эквивалентом (Виктор Добронравов), у которого (в этой роли, конечно) и капли благородства не наблюдалось. Скорее уж он напоминал отправившегося на поиски сердечных приключений, приодевшегося и припомаженного лавочника с неизменной самодовольно-язвительной улыбочкой, которой он, вероятно, сразил уже не одну горничную.

О Ленском вообще ничего не скажу. Его как бы не существует в фильме: олицетворённое пустое место.

Да ладно, хватит зубоскалить! Неужели так-таки ничего доброго из российского «Онегина» почерпнуть нельзя? Как это у Пушкина (в другом произведении):

— Да нет ли хоть у вас нравоученья?

— Нет… или есть: минуточку терпенья…

Вот вам мораль…

Во-первых: оказывается, совершенно разрушить пушкинский роман, как бы вы ни старались, невозможно. Всё равно останется что-то, от чего у вас захватит дух, и это «что-то» скрасит вам тяжёлое потрясение от всего прочего фильма.

Во-вторых… Ну хорошо, герои фильма — люди уже не первой молодости. А что если бы фильм ставился именно так, как это написано Пушкиным? 16-летняя Ольга, 18-летний Ленский, 17-летняя Татьяна — и Онегин, в начале романа предстающий перед читателем «философом в осьмнадцать лет», а в конце — 26-летним молодым человеком (соответственно, Татьяне в финале 20 лет). Представьте себе такой фильм…

…Была такая хорошая петербургская поэтесса — Надежда Полякова; я однажды делал с ней интервью — ей в ту пору было далеко за семьдесят… Она мне сказала:

— В последнее время не могу читать Пушкина. Ну что такое
37 лет? Мальчишка! А ведь главные свои вещи он написал ещё раньше…

Так вот, о 23-летнем Онегине. Боюсь, что фильм с артистами соответственного возраста показался бы нам фильмом про мальчишек и девчонок. Молодёжное кино! Как можно всерьёз воспринимать все эти любови, разочарования, радости и горести, если герои едва-едва вышли из детского возраста? Что бы мы сказали Татьяне, плачущей после роковой встречи с Онегиным?

— Да брось ты, девочка! Какие твои годы! Любовные огорчения в твоём возрасте полезны: укрепляют нервную систему.

И всё. И весь роман на этом бы закончился.

Что бы мы сказали разочарованному в целом мире Онегину?

— Сопляк! Поживи-ка с наше, понюхай-ка настоящего пороху (не обязательно армейского)! Разочаровался он! Это у тебя подростковые комплексы ещё не изжиты.

Онегин даже не знает, что его скука не финал жизни, а лишь второй этап длительного процесса, каковые этапы суть: 1) восторг; 2) скука (разочарование);
3) привыкание; и в конце концов — 4) любовь.

Онегин даже не догадывается об этих этапах. Пушкин, тот догадывается: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Хотя и он не вполне прав: не «замена счастию», а путь к нему.

И так во всём, так по всему роману, ибо «Онегин» — это роман о молодости. Ну скажите, как может взрослый человек с лёгкостью необыкновенной ухлопать своего друга — ни за что — и потом меланхолично констатировать: «Ещё одно нас разлучило: несчастной жертвой Ленский пал…» «Ещё одно»! «Несчастная жертва»! Можно подумать, что Ленский утонул, купаясь!

Только молодой — совсем молодой! — человек способен на такое убийство и на такое, с позволения сказать, «раскаяние».

И так далее.

Когда мы читаем роман в школе, его герои кажутся нам весьма пожившими и вполне взрослыми. Это впечатление, как правило, остаётся с нами на всю жизнь. Но, наверное, стоило бы однажды, при очередной экранизации, приноровить возраст киноперсонажей к тому, о чём писал автор, — вот было бы интересно посмотреть и поразмыслить…

Итак, это роман о молодости, о самом начале жизни. И Пушкин, который, конечно, и взрослее, и мудрее своих героев, всё же не настолько стар и — да! да! — не настолько мудр, чтобы всерьёз возвышаться над ними. Хотя вместо житейской мудрости у него — природная гениальность, и это совсем неплохая замена…

Онегин и Татьяна только-только вступают в жизнь. Татьянин «толстый генерал», который «в сраженьях изувечен», долго не протянет, и тогда перед нашими влюблёнными откроется новая страница, — а что то будет дальше?

Ничего не будет. Оба живут только на страницах книги: книга закончилась — закончилась и жизнь героев. Литературный персонаж — тот же мыльный пузырь: «Вот пузырь раздут — и нет пузыря! Это делаем только мы!» — похвалялся другой поэт.

И поэтому «Евгений Онегин» навсегда останется полным молодости, — той самой молодости, которая и горестью наслаждается, и в беде видит приключение, любит шутить над тем, чего не понимает, и смертельно скучать в самых «прелестных уголках». Для того его и читать стоит, чтобы если не вернуть, так аромат молодости ощутить…

Алексей БАКУЛИН

P.S. Кстати, любопытная деталь… Как звали отца Евгения Онегина? Не знаете? Это и понятно: Пушкин не открыл нам его имени. А вот кинематографисты — и английские, и наши — решили восполнить это пушкинское упущение и подарить Онегину отчество. У англичан он Евгений Васильевич, а у россиян — Евгений Александрович. Как по-вашему, которое отчество больше идёт герою?