Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ИНТЕРВЬЮ С СОБСТВЕННОЙ ДУШОЙ

Я тогда ещё не работал в «Православном Санкт­Петербурге», но газету эту читал регулярно. Она мне всегда очень нравилась, все материалы, на мой взгляд, были хороши, — и вдруг среди этих хороших материалов стали появляться совсем особые статьи — яркие, насыщенные искренним чувством, патриотизмом, неподдельной верой, — да к тому же и очень профессиональные, грамотные. Подписаны они были Ириной Рубцовой. Я тогда подумал: «Надо написать этой Рубцовой письмо и поблагодарить её за отличные материалы!» Но, увы! Не написал! Зато потом, когда поступил в редакцию, на словах выразил Ирине Николаевне благодарность. Почти двадцать лет проработали мы с ней в одной редакции, — 20 лет, целая жизнь! И вот сего­дня мы вспоминаем прошлое… Начинаем, конечно, с детских лет.

— …Моё детство не было ни богатым, ни каким-то особенно счастливым… После того как умерла мама — а мне тогда было три года, — бабушка с дедушкой увезли меня в Сибирь. Мы жили в маленькой деревушке в нескольких часах езды на подводе от Барнаула. Сейчас вся моя жизнь там — как единая картинка бесконечного добра и покоя, то, чего потом у меня в жизни не было. А в те годы — безмятежность и полная чистота. Понимаешь, там не было театров, кино, музеев —
я даже не знала об их существовании. Даже магазина не было. Хлеб бабушка пекла сама, ну и живность держали — корову, баранов, уток, кур, поросёнка. Что такое конфеты, я узнала, когда переехала к отцу в Алма-Ату. Отвечеряв, мы садились с бабушкой и дедушкой на крыльцо и заворожённо смотрели, как огромное солнце закатывается за верхушки сосен и пихт, — тайга! У дедушки была пасека, мёдом всю деревню кормил, а из воска катали свечки. По большим церковным праздникам почти вся деревня садилась на телеги и двигалась в сторону Барнаула — в церковь. Там самодельные свечки приносили в дар храму. Как же вкусно они пахли!

В избе весь красный угол был заполнен иконами — бабушка была верующая… Один раз мы с детьми после дождичка плясали в лужах, напевая: «Вертолёт, вертолёт, забери меня в полёт! А в полёте пусто, выросла капуста!» Вечером бабушка строго сказала: «На небе — не пусто! Там Господь, там ангелы». Я покачала головой, показывая на тёмную икону: «Пусто! Ничего не видно…» Тогда бабушка поставила меня на стол, и я разглядела: облака и какие-то головки с крылышками… О, для ребёнка это было достаточным доказательством бытия Божиего — мне большего и не надо было.

Потом была жизнь в Алма-Ате у отца, и о Боге я совсем забыла. Я даже не знаю толком, верил мой отец или нет. Думаю, однако, что он был уверен: Бог есть. Почему? Он нас воспитывал не ремнём, не руганью, а притчами. Впрочем, я поняла, что это были притчи, только когда прочитала Евангелие. Его притчи оказывали на нас очень сильное воздействие. Это слово было для нас гораздо действеннее, чем ругань и шлепки.

— Я знаю, что первая газета, где ты работала, называлась «Дружные ребята». Очень симпатичное название…

— Что я буду журналистом, я решила ещё в третьем классе. И, закончив школу, пошла поступать в университет, а там оказалось, что кроме обычных экзаменов нужно представить пять газетных публикаций. Я задумалась… Взрослые газеты мне явно не по зубам… Остаются — «Дружные ребята», пионерская газета. Я пришла туда и познакомилась с ответственным секретарём Симой Израилевной Маляр, ставшей моей крёстной мамой в журналистике. Она взяла меня за руку и провела по всем отделам — пионерской жизни, науки, спорта… В каждом мне дали задание и попрощались, решив, что больше я не появлюсь. Но через неделю я принесла им пять статеек. Их опубликовали и даже гонорар выплатили… Потом предложили работать в газете, когда я после смерти отца перевелась на заочное отделение.

Учили меня жёстко. Помню, сдала свою первую статью, сижу, почиваю на лаврах. Тут редактор вызывает меня, показывает абзац в середине и говорит: «Начни-ка статью с этого абзаца!» Я удивилась такому решению, но сделала, как она просила… Десять минут проходит, снова вызывает: «Знаешь, начни-ка ты с последнего абзаца! Это будет гораздо интереснее». Я расстроилась, но виду не подала и снова исполнила её требование. А она прочитала и говорит: «Знаешь, Ирочка, я просмотрела три варианта: первый — самый лучший, его и опубликуем…» И так меня учили и гоняли, как паршивого котёнка. И я им за это очень благодарна! Более того: это оказалось промыслительно, потому что когда я оказалась в редакции у А.Г.Ракова, он доверил мне газету для детей и родителей «Чадушки». И тут-то мне пригодился опыт моей работы в пионерской газете. И ещё я благодарна Ракову за то, что он в эту мою работу не вмешивался, позволял творить по моему усмотрению. А однажды в редакцию пришло письмо: одна бабушка писала, что несколько лет читала вместе с внуком «Чадушки», и с особенным удовольствием — материалы о животных. И мальчик, когда вырос, сказал: «Я помню, бабушка, как ты мне читала рассказы про животных в «Чадушках». Я решил стать ветеринаром». Ну, значит, не зря я работала.

— Ирина, как ты пришла к вере во взрослом возрасте? Был какой-то человек, который привёл тебя к ней?

— Нет. Меня заставила вспомнить о Боге — беда. Прежде я всегда говорила: «Я верю, но не верую». То есть я знаю, что Бог есть, но в храм не хожу, не молюсь, не причащаюсь…

А несчастье произошло страшное: я нечаянно сожгла лицо своей дочери, когда ей было два года. Готовила на плите вишнёвый ликёр к празднику, а спирт загорелся… Не зная, что дочка стоит у меня за спиной, я откинула кружку с горящим спиртом, и он огненной дугой пролился на неё. Я схватила дочку, помчалась в ванную — ванна была как раз набрана — и с размаху её туда. Вытаскиваю, глянула — обомлела: её лицо как бы на две половины разделено — слева всё нормально, справа — монстр из фильма ужасов. «Скорая» увезла нас в специальный ожоговый центр. Врач сказал, что сделать ничего нельзя — девочка навсегда останется с ужасными следами ожога на лице. Я всю ночь носила её на руках по палате, а когда она наконец забылась сном, подошла к окну: начинало светать… И, глядя в эту светлеющую часть неба, я произнесла: «Господи, если Ты на самом деле существуешь, верни мне мою дочь такой, какая она была… и я поверю в Тебя». Сейчас я понимаю, что так с Богом разговаривать нельзя, и ультиматум Ему ставить нельзя, но в тот момент я сказала именно так. И такая уверенность появилась, что всё будет хорошо, — я даже объяснить не могу! Через некоторое время дочь пошла на поправку: шрамы разгладились, волосы и ресницы отросли… Только около ушка остался маленький шрамик — как напоминание о том, что было. И когда дочка уже подросла, я подвела её к зеркалу, показала шрам и сказала: «Подумай, Кто мог сделать так, что твоё лицо полностью восстановилось? Только Бог. Помни и веруй».

И потом, когда я начала работать у А.Г.Ракова… Ты знаешь, работать с ним было непросто. Но каждый раз, когда становилось совсем невмоготу, я вспоминала, что я Богу обязана здоровьем ребёнка, и значит, нужно работать на Бога. А где я могу на Него работать? В православной газете. Да и Раков не давал уволиться, так я осталась в редакции вплоть до пенсии. Вышло по слову: «И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф.5,41).

— Мы в своей работе часто встречались с интересными людьми… Расскажи, какие встречи тебе запомнились больше всего?

— В Ленобласти есть хоспис № 1 Приморского района для онкологических больных последней стадии заболевания, где работает православное сестричество. Там я познакомилась с раковой больной, уже неизлечимой. Галина знала, что доживает свои последние дни. Я шла на встречу с ней, не понимая, о чём буду говорить… Знаешь, после «Дружных ребят» я работала в газете Министерства соцобеспечения. Писать приходилось об инвалидах, глухих и слепых. Это научило меня состраданию. Но тут был особый случай. По сравнению с её бедой всё, что я ни скажу, ничего не значит. И вот я в палате. Галина встретила меня улыбкой: «Ну что, не знаете, с чего начать?» — «Не знаю». — «А давайте я расскажу, почему оказалась здесь». И рассказала о том, что сильно нагрешила и сейчас за это расплачивается. Потом произнесла: «Стоило заболеть раком, чтобы узнать, что Бог точно есть. Смерть неизбежна… мне любопытно посмотреть, что там — за порогом жизни?» Представляешь, она умирает, но не боится — ей интересно, что будет там! Это меня настолько пора­зило… Я написала материал «Нет смерти для меня». Эта женщина влила в меня такие силы…

— Так вышло, что мы стали пионерами православной журналистики. Она, правда, сейчас перекочевала в Интернет, но это не важно… Чем, по-твоему, православная журналистика отличается от просто журналистики?

— Православная журналистика привычные вещи рассматривает под совершенно иным углом зрения. Здесь всё по-другому, совершенно по-другому. Здесь нужна не искусственная, а настоящая чистота. Здесь есть темы, которые поднимать не то что нельзя, а противно. Православная журналистика — это не другая журналистика, — это другая жизнь. Здесь по-другому думаешь. Я не раз ловила себя на мысли, что уже не смогла бы работать в другой газете, потому что я невольно писала бы обо всём с православной точки зрения. А в светских газетах это не приветствуется.

Как-то раз я пришла по заданию в ожоговый центр. Работники жаловались, что не хватает особых кроватей для пациентов, поверхность тела которых обгорела на 70% и более: кровати «Сатурн» с сетками, поддуваемыми снизу горячим воздухом, и кроватей со специальным гранулированным песком, который впитывает в себя гной и прочее. Я слушала, смотрела фотографии обожжённых людей и плакала. Вернувшись, написала небольшую заметку, вложив в неё всю боль людей, пострадавших при пожаре, и врачей, борющихся за их жизни... Спустя время в редакцию приехали работники центра с цветами, конфетами и словами благодарности. Слава Богу, после нашей публикации нашлись доброхоты, которые закупили и подарили центру несколько таких кроватей… Или вот была история с детским домом в посёлке Никольское. В редакцию позвонил директор детского дома и пожаловался: он обращался в местную администрацию за малой суммой, чтобы купить воспитанникам трусики, маечки, пижамки, — а ему пришёл ответ: «Выделить 00 р. 00 к.». Невероятный цинизм! Я приехала в посёлок, поговорила с ним, с детьми. Так родилась статья «Сироты Никольские»… Недалеко от детского дома находится храм, и в своей статье я обратилась к его прихожанам: «Православные! Увидьте-услышьте нас, пожалуйста, мы — рядом с вами, мы через дорогу от церкви, в которую вы ходите по праздникам и воскресным дням, где причащаетесь, исповедуетесь в грехах, молитесь… Но как же помощь ближнему? Наши дети ведь тоже православные…» Словом, как мы потом узнали, в детдом стали привозить продукты, вещи, игрушки…

Когда случаются такие истории — понимаешь, что не зря работаешь, что эти без малого двадцать лет не прошли даром.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН