Газета основана в апреле
1993 года по благословению
Высокопреосвященнейшего
Митрополита
Иоанна (Снычёва)
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
|
Газета основана в апреле |
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ |
«Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
Для
преимущественного поминовения лично нам дорогих людей существуют «родительские
субботы». В первую очередь это 2-я, 3-я и 4-я субботы Великого поста, и кроме
них — установленная в Русской Православной Церкви Димитриевская родительская
суббота, которая изначально была предназначена для поминовения воинов, павших в
Куликовской битве, но постепенно стала общим поминальным днем. Эта поминальная
служба выпадает на субботу, предшествующую памяти вмч.Димитрия Солунского —
святого покровителя кн.Дмитрия Донского, по предложению которого после
Куликовской битвы и было установлено ежегодное поминовение воинов. Со временем,
как уже было сказано, Димитриевская поминальная суббота превратилась в один из
«родительских дней».
Оттого, может быть, так тянет к себе кладбище, что там для кого ближайшее, для кого отдалённое, но для всех неминуемое будущее. Ходишь по дорожкам — вроде как выбираешь себе место. Тихо, спокойно и на тесном городском, и, конечно, на просторном сельском. Кресты, памятники, оградки. Засохшие живые цветы и выцветшие искусственные. Особенно хорошо на кладбищах поздней осенью. Выпало немного снега, он лежит светлыми пятнами между могил. И всюду золотая пестрота умирающих листьев.
Но особенно волнуют меня безымянные холмики чьих-то могил. Кто там в земле? Кто-то же плакал здесь, кто-то же приходил сажать бессмертники, поливать цветы? И почему больше не приходят? Где они? Умерли и сами? Уехали? А может, просто так задавлены жизнью, что и умирать не думают, и сюда не ходят.
В Димитриевскую родительскую субботу батюшка служил поминальную панихиду. Я ему помогал. Перед началом её написал большущий список имён своих родных и близких, уже ушедших из жизни. Но у самого батюшки списки поминаемых были огромными, целые тетрадки имён усопших, убиенных за Царя и веру, за страну нашу Российскую пострадавших. Батюшка читал и читал. Молящиеся всё передавали и передавали ему через меня листочки-памятки. Торопливо взглядывал я на них: там значились имена воинов, младенцев, даже и безымянных младенцев, погибших до рождения, — бесчисленные ряды имён, имён, имён… Иногда грамотно: Иоанна, Симеона, Евфимия, Иакова, а иногда просто: Фисы, Пани, Саши…
Батюшка читал и читал. Вспомнил я иностранца, стоявшего со мною однажды на субботнем богослужении. Сказал он: «У нас все службы не более двадцати минут». А тут только зачитывание поминаемых имён заняло более получаса. Так вот, почему я об этом вспомнил? А потому, что, заканчивая поминовение, батюшка, принимая в руки кадило и вознося его молитвенный дым, возгласил: «Молимся Тебе, Господи, и о всех православных, кого некому помянути». И это «некому помянути» довело меня до слёз. Но как же некому? А мы? Мы, предстоящие перед престолом, в купели крестившиеся, как и те, безымянные для нас, но Господу ведомые? Мыто повторяем слова: «Имена же их Ты, Господи, веси». Мы же с ними встретимся, мы же увидимся. Будем поминать всех от века почивших. Как знать — может, и наши могилки травой зарастут. Вдруг да и нас, кроме Господа, будет некому помянути.
Владимир КРУПИН