Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

100-летие Сергея Бондарчука

ОН СРАЖАЛСЯ ЗА РОДИНУ

— Какой фильм Бондарчука твой любимый?

— Какого Бондарчука? Фёдора?

— Сергея, конечно! О Фёдоре что говорить?..

— Да, его творения — это не тема для разговора… Так ты говоришь, какой из бондарчуковских фильмов мне нравится больше всего? Сложный вопрос… Наверное, «Судьба человека».

— «Судьба человека»? Вот странный фильм…

— Ты хочешь сказать: «Вот великий фильм!»

— Да я с тобой не спорю: фильм замечательный и, наверное, великий… Но… Я его не могу смотреть. Всё его величие для меня разбивается об один эпизод… Помнишь: немцы на ночь заперли русских пленных в православном храме, а один из красноармейцев оказался верующим… Ему нужно сходить по нужде, а он не может сделать это в церкви!

— Ну так что? По-твоему, такого быть не могло?

— Конечно, могло. Но ты же помнишь, в какой отвратительный фарс превращён этот коротенький эпизод? Несчастный красноармеец, который боится осквернить святыню, показан этаким гадким слабоумным выродком, и когда немцы наконец пристреливают его, рядовой зритель только злорадно усмехается.

— Но это же только один эпизод, а ведь фильм в целом…

— Да, фильм в целом велик, я не спорю. И сам Сергей Фёдорович играет в полную силу своего огромного таланта… Но, извини, не могу перешагнуть через этот эпизод. Что уж говорить, бывали порой в советских фильмах подобные ложки дёгтя… Помнишь, в «Бриллиантовой руке» шествие с мокрыми штанами вместо хоругви? Мерзко…

— Ну-ну! По-моему, ты слишком щепетилен. Я-то считаю, что фильм «Судьба человека» не менее велик, чем рассказ Шолохова. Бывает такое, когда экранизация не уступает своей литературной основе, а проза Шолохова — это, ты и сам понимаешь, такая вершина, что дотянуться до её уровня дорогого стоит. И Бондарчук прекрасно, со всей возможной силой передал главную шолоховскую мысль — о непобедимости, стойкости, величии русского человека; а мысль эта сегодня и важна, и целительна как нельзя больше. Хорошо, но если не «Судьба человека», то что же нравится тебе? Наверное, «Война и мир»?

— Нет, нет, нет! Если уж на то пошло, то мне гораздо больше нравится «Ватерлоо», снятый с иностранными артистами. Вот поистине шедевр! Какой изумительный там Наполеон (американский артист Род Стайгер)! С какой глубиной, с какой кровью сердечной показана трагедия этого неоднозначного и, что ни говори, а великого человека! Я подозреваю, что Сергей Фёдорович хотел сам сыграть эту роль, но… Не решился, видимо, — а ведь у него вышло бы по крайней мере не хуже, чем у талантливого американца. Заметьте, между прочим, как расходится взгляд на Наполеона у Льва Толстого и у Бондарчука! Для Толстого французский император — только ничтожный фигляр, и не более того. Но Бондарчук решительно не согласен с классиком и вступает с ним в прямую полемику! В фильме «Война и мир» вы не найдёте и следа толстовского отношения к Наполеону: там он проходит грозной и величественной тенью… И только в «Ватерлоо» Бондарчук сказал всё, что он действительно думал об этом историческом персонаже; а в результате всякий зритель переживает поражение французов в Ватерлоо, как свою собственную боль. А знаменитые бондарчуковские батальные сцены! Именно в «Ватерлоо» они достигли совершенства: такая слаженность, мощь, красота! Поистине, если бы Бондарчук не стал кинорежиссёром, он мог бы стать большим военачальником. Ты ведь знаешь, что Шукшин согласился сниматься в «Они сражались за Родину» именно для того, чтобы поучиться у Бондарчука батальному искусству: он тогда готовился к съёмкам своего фильма о Степане Разине…

— Так значит, твой любимый фильм — «Ватерлоо»? Но это же не русское произведение — ни по теме, ни по актёрам, ни по проблематике…

— Как фильм может быть не русским, если его снимал Бондарчук? И — нет, существует фильм, который я ценю значительно больше, чем «Ватерлоо».

— Какой же? Наверное, «Борис Годунов»?

— Отличный фильм. Очень его люблю. Тут Бондарчук никакой полемики с Пушкиным не устраивает, напротив, старается как можно глубже отразить именно пушкинский взгляд на русскую историю — и у него это выходит мастерски. И всё-таки я имею в виду не «Бориса Годунова»…

— Тогда что же?

— «Степь»! Только «Степь» — экранизация повести Чехова! Вот фильм, который может вызвать слёзы у зрителя, — и не те сентиментальные слёзки, которые выжимает любая мелодрама средней руки, но слёзы любви, слёзы того глубокого волнения, которое охватывает всякого русского человека, вставшего лицом к лицу с Родиной. Вот фильм совершенно безукоризненный: что ни кадр, то дивная картина, что ни роль, то бессмертный образ, равный по силе чеховскому. У самого-то Чехова «Степь» стоит наособицу: нет в ней ни интеллигентских дрязг, ни отчаяния, ни горькой усмешки, — только чистое, радостное любование Россией, — и Бондарчук передал это со всей возможной силой. Он ведь хотел снимать «Степь» ещё в 60­е, сразу после «Судьбы человека», но тут на него повесили госзаказ — «Войну и мир»… Однако Бондарчук от своей мечты не отказался!

Да, бондарчуковская «Степь»… А каков он сам в роли потерявшего голос церковного певчего — несчастного, трогательного, осипшего, одетого в какие-то невообразимые лохмотья, постоянно и безуспешно пытающегося петь!.. Сколько трагизма, сколько любви, сколько самого искреннего сочувствия Сергей Фёдорович вложил в этот образ — такого Бондарчука вы ещё не видели! А какой там Георгий Бурков в роли блаженного Кирюхи! — ничего лучшего он в своей жизни и близко не сыграл. Но кто поражает больше всех, так это Николай Трофимов в роли священника, отца Христофора. Дважды Трофимов играл у Бондарчука, и оба раза создавал поистине гениальные образы: капитан Тушин в «Войне и мире» и отец Христофор в «Степи». Чтобы описать его игру, у меня просто слов не находится: его отец Христофор и серьёзен, и потешен, и деловит, и несказанно боголюбив. Как он молится в кадре! Поначалу кажется, что артист просто ломает комедию, но через несколько секунд вдруг замечаешь слёзы в его глазах и понимаешь, что экранный отец Христофор переполнен тёплой, искренней, детской любовью к Господу, — кажется, никто из артистов, ни наших, ни зарубежных не показывал с такой силой чистое, святое боголюбие скромного русского священника. Знаешь, что я тебе скажу? Мне жаль, что «Степь» не стала последним фильмом Бондарчука. Уйти из жизни, создав такой бесконечно светлый, русский, небесный фильм…

— Но он ведь и так хорошо ушёл, по-православному… Читал «Несвятые святые»? Там есть рассказ о его кончине. Перед смертью Сергея Фёдоровича очень мучил нечистый, и режиссёр решился позвать православного священника. После исповеди и Причастия (первого в жизни!) страшные видения отступили, и хотя страшные боли продолжались, всё же душой он был спокоен. Перед самой смертью причастился ещё раз… Почему Господь даровал ему такую добрую кончину? Если мы можем рассуждать о Божиих делах, то я бы сказал так: это случилось потому, что всё-таки, что бы ни снимал Бондарчук, куда бы его порой ни заносило (не больше, чем прочих его собратьев!), никогда не оставлял его творения некий тёплый свет, некая твёрдая положительность, устойчивость в добре, столь противная тогдашним и современным любителям чернухи, бессмыслицы и разложения!

Бондарчук был одним из учителей народа в советскую эпоху, одним из тех, кому мы обязаны тем, что безбожная страна оставалась оплотом добра и света в мире и до сих пор живёт этим запасом праведности, и, верим, выживет, пройдёт все катастрофы сегодняшнего дня и возродится в величии большем и лучшем, чем была когда-либо.

Алексей БАКУЛИН

предыдущая    следующая