Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Круглая дата

НАМ ЖИТЬ 400 ЛЕТ

14 октября Россия отмечает 100-летие великого учёного, одного из тех, кто составляет славу русской науки, — Льва Николаевича Гумилёва. Сегодня воспоминаниями о нём делится профессор, доктор географических наук заслуженный деятель науки РФ Анатолий Иванович Чистобаев.

Порою у Гумилёва спрашивали: «Лев Николаевич, вы верите в Бога?» Он никогда не отвечал на этот вопрос прямо: жизнь приучила его к эзопову языку. И о своей вере в Бога он говорил так: «Я дворянин!» — и этим как бы всё сказано. Но с людьми близкими — и со мной в том числе — он говорил более открыто… И я могу свидетельствовать: великий учёный был глубоко верующим человеком. Так же как и его отец, так же как и его дед, Степан Яковлевич Гумилёв. Лев Николаевич очень почитал свою бабушку Анну Ивановну — я помню его слова о том, что походы с бабушкой в бежецкую церковь очень повлияли на его будущее. Детство Гумилёва прошло в старинном русском городке Бежецке, в окрестностях которого находилось и его родовое поместье Слепнёво. Это очень большое дело для ребёнка: за руку с любимой бабушкой прийти в церковь…

Судьба распорядилась так, что и моё детство прошло в Бежецких землях, — вот почему Гумилёв величал меня земляком. Вообще у него было два обращения к людям: «дорогой мой» и «начальник», — меня он называл и так и этак, но, кроме того, я сподобился и особого титула — «земляк». И моя бабушка тоже водила меня по храмам Бежецкой земли; я помню наш палицкий приход — своеобразный социум с единой культурой, общим бытом, общими песнями, общими праздниками, походами в гости друг к другу, совместной работой на огородах… Жили люди одной семьёй — а теперь всё рухнуло, каждый сам за себя. Но ведь на этой общинности стояла Россия — таков был, если вспомнить термины гумилёвской теории этногенеза, наш «стереотип поведения».

Как-то раз бежецкие власти попросили меня от их имени пригласить Льва Николаевича на празднование 100-летия

А.А. Ахматовой. Гумилёв ответил мне так: «Передайте им, что я приеду только в том случае, если они восстановят храмы. Я не хочу разрушать память о том Бежецке».

Свою бабушку Лев Николаевич всегда вспоминал с большой любовью. А мать… Нет сомнения, он любил её, но слишком много боли было в этой любви. Сама Анна Андреевна писала в стихотворении, посвящённом сыну: «Знаю, милый, можешь мало обо мне припоминать: не бранила, не ласкала, не водила причащать…» А бабушка — водила… Вспоминаю такой случай. Праздновали защиту диссертации одного учёного из Средней Азии. В разгар пира диссертант обратился ко Льву Николаевичу: «Расскажите, пожалуйста, о своей матери!» За столом повисло тяжёлое молчание: все, кроме диссертанта, знали, что вопрос этот безтактен. Гумилёв спокойно ответил: «Читайте её стихи — там всё сказано». — «Нет! — не унимался виновник торжества. — Вы расскажите, какой была ваша мать в жизни!» И вдруг Гумилёв ответил: «Коза — моя мать!» Все опешили, а Лев Николаевич пояснил: «Коровы в Бежецке не было, и меня выкармливали козьим молоком».

Гумилёв был острым на слово и порою не щадил и признанных авторитетов, но никогда я не слышал, чтобы он выражал свою обиду на советскую власть, хотя ему ли не таить такую обиду — человеку, проведшему в лагерях золотые годы молодости… Не секрет, что Лев Николаевич глубоко переживал развал Советского Союза. Это не означает, что он выступал за советскую идеологию, но Советский Союз как геополитическое образование вполне вписывался в его теорию формирования российского суперэтноса. Гумилёв говорил, что Союз может базироваться не только на коммунистической идеологии, а на общем «стереотипе поведения», на «комплиментарности». Есть в его теории такое понятие: «комплиментарность» — некий родственный дух, объединяющий разные народы. Он может быть, а может и отсутствовать (комплиментарность бывает положительной и отрицательной). По мнению Гумилёва, народы СССР связывала положительная комплиментарность, которая, естественно, существует и сейчас, — но именно сейчас её стараются всеми силами разрушить, провоцируя национальные обиды.

Есть и такой термин у Гумилёва — «суперэтнос»: это несколько этносов, объединённых положительной комплиментарностью в единую державу. Таким великим суперэтносом всегда была Россия, и СССР развивался в том же ключе. Основу его составлял русский этнос, но сюда же Лев Николаевич добавлял казахов, киргизов и ещё несколько наших мусульманских народов, и не только мусульманских… Все вместе они составляют могучий российский суперэтнос, переживший века. Перед смертью Гумилёв говорил, что если России суждено пережить нынешние испытания, то возродиться она сможет только как евразийская держава. И сегодня мы видим, что современная политика вольно или невольно развивается в ключе, предсказанном Гумилёвым: руководители России всё чаще обращаются лицом на Восток.

Не всем это нравится… Но Гумилёв по этому поводу говорил: «Мы Запад любим, а он нас — нет». Правоту его слов подтверждает наша недавняя история — 1990-е годы. Какое тогда было устремление к Западу, какая вестернизация — чуть ли не в НАТО готовы были вступить! А Запад за-игрывал с Россией, но при этом соблюдал только свои интересы. Только свои! И это Лев Николаевич предсказывал. Эта тема очень глубоко разработана в его трудах: по Гумилёву, западноевропейский суперэтнос опережает в своём развитии российский суперэтнос на 400 лет; и если теперь западная цивилизация подошла к своей естественной смерти — смерти от старости, — то перед Россией ещё 400 лет спокойного развития. Нам нельзя перенимать западный опыт, потому что мы находимся на разных стадиях развития: там затухание, а у нас после надлома наступает консервативная фаза этногенеза. Скоро, по Гумилёву, у нас наступит спокойствие, такое же, как было некогда на Западе, — и продлится оно достаточно долго.

Повлиял ли Гумилёв на меня как на учёного?.. С одной стороны, наши сферы были весьма далеки друг от друга: он исследовал этносы, я — специалист в области региональной политики, и здесь мне, без ложной скромности скажу, немало удалось сделать. Но общаясь с этнологической группой, я иначе стал смотреть на свои исследования. Я понял, что нельзя оставлять без внимания местное национальное сознание, национальный образ поведения. Это очень существенная сторона в региональной политике, которая игнорируется у нас до сих пор. Вот пример: когда ненецкого ребёнка забирают из стойбища в интернат, а через пять лет возвращают в тундру, он уже не может управляться с оленями. Не благо, а зло сотворили для этого человека! Он не может работать на заводах в городе — в силу наследственных признаков, — и он утратил сигнальную наследственность для работы в тундре. Это результат невежества чиновников. Но так же невежественно руководят и русской деревней!.. Изучая работы Гумилёва, наша власть смогла бы избежать многих ошибок.

…Весть о смерти Льва Николаевича застигла меня в командировке. Я немедленно оставил все дела, вернулся в Петербург: на гражданскую панихиду не успел, но на отпевании в храме Воскресения Господня у Варшавского вокзала был. Я стоял у гроба и думал: всё-таки Гумилёв умер счастливым человеком. Он успел увидеть триумф своей теории, последние два года его везде принимали как великого учёного, светило ХХ века, кем он и являлся. Сам о себе он говорил: «Я в жизни успел всё. Книги — мои дети, они переживут меня, их будут читать». И действительно: книги Льва Николаевича стали у современной публики излюбленным чтением: их издают, переиздают, на них делают деньги, — а много вы знаете научных трудов, успешных в торговом отношении? Россия изучает теорию этногенеза, и я верю, что со временем появятся учёные, которые смогут достойно развить эту теорию и сказать новое слово в этнологии.

предыдущая    следующая