Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

«КТО ТЫ, ОСУЖДАЮЩИЙ ЧУЖОГО РАБА?»

Последнее слово пастыря

Отца Иоанна ВАРЛАМОВА, долгие годы бывшего настоятелем всеволожского храма Святой Троицы, искренне любили и почитали не только прихожане, но и все, кому посчастливилось знать батюшку, говорить с ним. Дома, отплакавшись, отгоревав о почившем батюшке, я стала перебирать листочки с беседами, коих о.Иоанн удостаивал меня, — что-то было опубликовано в газете, что-то ещё нет. Перечитала, внутренне слыша его голос, произносящий эти слова, благодарно подумала: «Нет больше батюшки, но мудрость его и любовь остались с нами». Перед вами — наставления и размышления о.Иоанна из последнего неопубликованного интервью.

ПАСТИ НАДО СТАДО, А НЕ СЕБЯ

 — Часто люди жалуются, что священники нетерпеливы на исповеди — хочет человек душу открыть, а батюшка строго: «Не надо мне ничего рассказывать. Называй только сам грех — гневалась, прелюбодействовала, осуждала, сплетничала…» Уходит человек из храма… вроде исповедался и причастился, а лёгкости на душе нет, будто грех с собой унёс, нераскаянный, непрощённый.

— Горе нам, что подчас отходит человек от аналоя, не получив того утешения и облегчения, за которым пришёл в храм Божий. А всё потому, что мысли у иного пастыря делами житейскими заняты: машину чинить, дочка заболела, куда-то ехать необходимо… А значит, надо поскорее все в храме закончить, свернуть… и бежать. Не дай Бог, чтобы это печальное явление укоренялось и распространялось. А дай Бог, чтобы все, кто так поступает, раскаялись в том, что не пасут стадо, а пасут самих себя, что отторгают детей Божиих от Церкви своим нерадением, вместо того чтобы вести их, указывать путь в Царство Небесное.

— С другой стороны, пришли на исповедь человек пятьдесят… и если каждый будет по часу расписывать свой грех и историю, как всё произошло и почему… исповедь затянется до вечера. Может быть, поэтому батюшка торопит и прерывает словоизлияния?

 — Может быть, и поэтому… Бывает и так, что батюшка служит один или второй священник заболел. Тогда батюшка должен сказать: «Те, кому необходима подробная исповедь, приходите пораньше утром или попозже вечером, и я вас выслушаю, а сейчас самую суть говорите. Но не просто грех называйте, а кайтесь».

— Но у сельского батюшки, если он один на приход, вообще нет никакой личной жизни. Слышала, матушки сетовали, что и домой люди звонят, приходят с просьбами, за советом… даже ночью. Ни поесть батюшке, ни отдохнуть. Домочадцы батюшку и не видят.

— Всё так. Но коли взялся служить Господу — забудь, что тебя ждут какие-то свои дела, в первую очередь надо удовлетворить того, кто пришел к тебе за помощью, кто тебе верит. Человек же к тебе не от нечего делать пришёл — нужда или беда пригнала. И дай Бог, чтобы у священника нашлось мужество, усердие и внимание к этому человеку, чтобы страждущий ушёл не с разочарованием и болью в сердце, а чтобы душа его ликовала, что его действительно утешили, наставили, помогли.

«КТО ТЫ, ОСУЖДАЮЩИЙ ЧУЖОГО РАБА?»

— Бывает, человеку тяжело, стыдно сознаться в каком-то грехе. Он сетует: вот у католиков священник сидит в кабинке и не видит исповедника, так душу раскрыть легче. А у нас… какое же, мол, это Таинство, если меня видит батюшка, слышат прихожане?

 — Принимая исповедь, священник не остаётся безучастным, он пытается помочь, и для этого ему надо знать, каков есть перед ним человек, — в глаза посмотреть, по головке погладить. Тут вся соль в другом: исповедник боится, что духовник, узнав некий постыдный грех, станет думать о нём иначе, нехорошо… Ну так грош цена такому духовнику. Потому что — и это моё твёрдое убеждение — дело не в том, каким человек был, что набедокурил, — важно, что он нашёл в себе духовные силы понять свои грехи, открыть их, раскаяться. А невысказанный грех будет занозой сидеть в душе, причиняя боль, не давая свободно дышать.

Не надо бояться или стесняться исповедоваться. Или в храме ты один, а в миру — другой? Но это ведь лицемерие. А хороший духовник всегда поймёт тебя, потому что знает, что и сам он такой же грешный человек. Да, в нас во всех есть свойство греха, и мало ли кому какая может в голову мысль прийти! Помыслы, они как ветер, а голова человека — широкое поле и влететь в неё может всякое, как тут убережёшься?!

 — Да… одно дело — помыслы, а коли уже действия?

 — Допустим, слабый духом или маловерующий человек пал. Так что — отбросить его: поди-ка ты вон? Нет. Духовник с любовью должен принять свое чадо, приголубить и сказать: «Давай-ка помолимся и подумаем вместе, как дело поправить».

 — Разве у вас никогда не было, что настолько мерзостное что-то на исповеди услышали, что потом всякий раз, как видите этого человека… по меньшей мере неловкость испытываете?

 — Никогда я не смотрел на человека через тень и смрад того, что он мне выговорил на исповеди. Ведь он мне показал себя другого — не такого, какого я знал. Значит, он старается очиститься и что-то для этого делает. А его изнанка — это его тёмная сторона, с которой он ещё не справился пока. И я должен поддержать его, а не столкнуть глубже. И судия ему — Бог, а не я. Ибо сказано: «Кто ты, осуждающий чужого раба?» (Рим. 14:4), и ещё: «Неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого; ибо тем же (судом), каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же» (Рим.2:1).

НАМ НЕ ДАНО ПРЕДУГАДАТЬ, КАК СЛОВО НАШЕ ОТЗОВЁТСЯ…

 — Возможна ли ситуация, когда батюшка скажет: «Я не могу тебе этот грех отпустить. Поезжай к такому-то старцу».

 — Выслушать исповедь и прочесть разрешительную молитву вправе любой священник в отношении любого греха. Ибо сказано, что нет такого греха, который бы победил человеколюбие Божие: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин.6:37). Я исповедь принял бы и грех отпустил, но, понимая, что не в силах решить вопрос, возможно, отправил бы человека к духоносному старцу за советом душеполезным. Ведь посмотрите, какие искореженные, искалеченные жизнью приходят люди! А я что, должен и дальше их мять? Зачем? Мне свойственнее жалеть, чем карать.

 Я когда-то и сам ходил на исповедь как мирянин. Помню, как не раз рыдал у своего духовника на груди, аки младенец. И я теперь стараюсь исповедовать свою паству так же, как он, — помочь человеку преодолеть свои грехи и немощи, чтобы те силы, которые даны ему Богом, он воспринял как оружие и побеждал. Вот вспоминается, как стоял однажды на исповедь, а передо мной к батюшке подошла некая раба Божия. Вдруг священник ей: «Ты что приехала? Ты приехала такая же, какая уезжала в прошлом году». Т.е. он сказал ей, что за год она духовно ничуть не выросла, но исповедь принял и грехи отпустил. А бывает, священник как ляпнет что-нибудь… Оглушённый человек выйдет из храма, подумает-подумает и махнёт рукой: «Да не пойду я сюда больше. Я с бедой пришёл, за помощью, а со мной как обошлись…»

 — А может ли священник чей-то грех на себя взять? История такая. Во время войны один верующий танкист направил горящий танк в немецкую танковую колону. Погиб, но и фашистов с собой немало прихватил. Что ж он — самоубийца?.. Уже после войны один из его друзей рассказал этот случай священнику. Батюшка сказал, что берёт этот грех на себя и отпел героя-танкиста.

 — Геройство на брани не является самоубийством. Если человек отдаёт жизнь за Родину — обвязывается гранатами и бросается под танк, направляет самолёт во вражескую колонну, или подлодка врезается во вражеский эсминец, взрывая его вместе с собой, — это высокое принесение себя в жертву ради того, чтобы другие жили. «Нет выше той любви, аще кто душу свою положит за други своя». Жертвенная любовь — самая высшая.

Ирина РУБЦОВА