Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ЗАПАХ ЧИСТОТЫ ДУХОВНОЙ

У меня, как и у большинства из нас, было две бабушки: Анна Федосеевна Ракова, из вологодских крестьянок — папина мама, и Мария Степановна Сироткина, уральская казачка, родившая моих маму и дядю. Анну Федосеевну, бывшую учительницу, помню только, когда она доживала свои дни с больной родственницей в огромной коммунальной квартире. Тогда я был слишком глуп, чтобы интересоваться историей рода и отдельными её представителями, хотя бабушка до конца сохранила блестящий ум. Я ничего не спрашивал — она ничего не навязывала, а теперь мне обидно и больно за безвозвратное время юности. Чуть позже папа перевёз Анну Федосеевну на Чёрную Речку, где она и умерла в 1974 году от рака желудка. Сейчас я живу рядом и, проходя мимо её дома с огромной аркой, сразу вспоминаю бабушку.

Мария Степановна жила в латвийском городе Резекне, где после окончания войны обосновались дядя с тётей; я частенько заезжал к ним погостить — на уральские шанежки. Мамина бабушка пахла такой чистотой, что даже теперь, сквозь толщу лет, вспомнив её, я ощутил этот непередаваемый запах (теперь-то я понимаю, что от бабушки исходила и чистота духовная). Мужа-чапаевца расстреляли в 37-м; прислали бумажку о реабилитации да единственное крохотное фото деда, которое она дала внуку Алику. Бабушка посещала православную церковь каждое воскресенье и в церковные праздники, надевая беленький платочек; такой и запечатлела её моя память — тихую, в аккуратном беленьком платочке, с умилительным уральским говором. Умерла в 85 лет, могла бы и пожить, но сломала шейку бедра — беда пожилых — и больше не поднялась… Латвия теперь — другая страна, ты прости, бабушка, что не навещаю, но в сердце храню и молюсь…

У старушек этих не по книжкам речь –
Та, какую надо всем бы нам беречь.
От старушек этих, хоть бы вон от той,
Как из русских сказок, веет добротой.
Нина Краснова

Я сделал небольшую стихотворную подборку, чтобы земно поклониться всем русским бабушкам, из поколения в поколение тянущих неподъёмный воз, седых детей и внуков-несмышлёнышей, умудряясь удержать его на самых крутых поворотах, и без назойливых поучений передавать идущим вслед мудрёную науку, как поле перейти. Земной вам поклон, бабушки наши безценные. Душа говорит, что много вас в Царствии Небесном. А заслужили!

Старухи

В колодце хрущёвских скворечников, как в невод забившись, молчат. И бедной толпой, и не спешной замерзшие бабки стоят. Забытые всеми старушечки, сей жизни цепляясь за нить, бредут к алюминиевой кружечке себе молока прикупить. Обдует их ветром и стужею январский сугробистый двор. Храпит на морозе простуженно молоковозки мотор. Смиренно и как-то привычно все крестят себя невпопад. За подлые наши обычаи они лишь тихонько бранят. Скорей бы испечь оладушки, да жиденький супчик сварить… И всеми забытые бабушки голодных хотят накормить! И в ночи глухие, безсонные: в тревоге за чахлых детей, их тёмные лики иконные мерцают любовью своей! И свято, как снег, и неспешно их души плывут от земли… Прощая нам, бедным и грешным, что мы их сберечь не смогли…
Михаил Васильев

Старуха

Космата, суха, сизоуха
В вагоне сидела старуха
И сына родного устало
Звала, но не узнавала.
Её слабоумная прихоть
То зверя искала, то выход,
То снова сползала в блокаду:
— Сама я из Ленинграда…
Да-а! Хлебушек нам доставался
С сыночком…
— А сын чертыхался
И так загонял ее в угол,
Боялись – умрёт от испуга.
… И вдруг пронеслось среди ночи
Схватившее за душу:
— Отче Наш!.. – Смута в вагоне редела,
Она возносилась в пределы,
Где память хранила до слова
Страницы молитвослова.
Четыре часа без запинки
Молилась на мятой простынке,
Кого-то, незримого, рядом,
Крестя и рукою, и взглядом.
Казалось немыслимым чудо,
Что живо такое под спудом
Безпамятства в дикой старухе,
Натасканной на оплеухе.
… Она замолкала не сразу.
Крестом осенилась три раза
И тихо спросила – о, Боже!:
— Ты, доченька, молишься тоже?
— Молюсь. Но ответить не смею.
Я так – как она – не умею.
Татьяна Шорохова, СПб

Суровая бабка моя

И расскажет мне бабка, старуха кержацкого роду, как сварила убойный седой самогон, как споила гостей, дверь подперла сосновой колодой и плеснула на стены весёлый огонь. Занялось, загудело, как раненый зверь, зарычало прокалённое зноем, сухое смольё, и кричали каратели – дико и страшно кричали. Бабка била по окнам, и доброе было ружьё. Наше сельское кладбище! Нет ни гранита, ни бронзы. Только небо, цветы да возвышенность небытия. Мы поставили бабушке крест из морёной берёзы. Она верила в Бога, суровая бабка моя…
Михаил Вишняков

Помирала бабушка

Помирала бабушка Фоминишна… Перемыла избу и мостки, проворчав коту: «У этих нынешних всё не тем путём, не по-людски». Повязав лицо платочком клетчатым, ковыляя на сухих ногах, прополола грядку с луком репчатым и лукошки прибрала в сенях. А когда пришла невестка к вечеру с фермы и вернулся с поля сын, делать совершенно было нечего — дом блестел, как новенький алтын. И легла она под окна бледные на постель белейшего холста. «Вроде всё как надо — худо-бедно ли… Господи, забыла про кота!..» Встала с непонятною ломотою. Кот лизал поджарые бока. Поглядела на него с заботою: «Ишь, не напасешься молока…» И взирал на бабушку с почтением хмурый Спас из тёмного угла. Бабушка вздохнула с облегчением — и спокойно к ночи отошла…
Николай Александров

Бабушка Анастасея Петровна

«А сегодня так тихо, так тихо с утра: не шумят тополя, и берёзы скромны и укромны. Уж полгода как нет, уж полгода (а точно вчера) моей бабушки, бабушки Анастасеи Петровны. Пусть ей пухом земля, хоть на что ей земля в облаках? Пусть ей прахом грехи, хоть грехам её внуки дивятся. Что за свойство людей распадаться на пух и на прах? Пусть же пухом душа её будет, чтоб повыше подняться. А сегодня так тихо, так тихо, как будто сама мать-земля вспоминает вселенское детство любовно. Как мое безпризорное детство жалела она, очень добрая бабушка Анастасея Петровна. Я не знаю, знавала ли счастье, но то, что хлебнуть ей пришлось, – не выдерживает и типографская вёрстка: две войны, две разрухи, голодная волжская жуть, грабежи, комиссары, холера, колхоз, продразвёрстка. И всю жизнь в ожиданье: то хлеба, то свыше детей, то с войны мужика, то из плена… то писем со ссылок, то зарплаты, то божеских цен, то победы идей, а в последнее время — всё больше по ближним поминок. Оттого на Руси поминают всех «горькой». И поп больше дыму пускает, чем сердце зовёт для спасенья. Так всю жизнь экономя, едва накопила на гроб, очень кроткая бабушка, бабушка Анастасея. А сегодня так тихо, так тихо, как будто в раю. Пусть ей пухом душа, чтоб плыла над Землей невиновно. Кто замолвит словечко на Божьем Суде за мою некрикливую бабушку Анастасею Петровну?»
Александр Андрюхин

До земли вам кланяемся, бабушки наши родненькие!

Александр РАКОВ

От редакции: Дорогие наши читатели, этой публикацией мы открываем новую рубрику «Земной поклон бабушкам». Видит Бог, наши русские старушки заслужили, чтобы о них были сказаны добрые слова. Пишите нам о своих бабушках, расскажите о вашей любви к ним, пока они ещё живы, вспомяните, если их уже нет. Присылайте их фотографии.