Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ СВЯТОЧНОГО ВЕСЕЛЬЯ

В любом обществе существуют определенные законы поведения. Они нигде не записаны, но о них говорят: «У нас так принято». Какими бы дикими они ни казались стороннему взгляду, для данного народа они совершенно естественны и в основе своей имеют психологические, природные или исторические причины.

Для русского народа всегда была характерна необычайная строгость нравов. Приведу здесь любопытное высказывание Достоевского: «Народ наш не развратен, а очень целомудрен, несмотря на то, что это безспорно самый сквернословный народ в целом мире, и об этой противоположности, право, стоит хоть немножко подумать».

Женщине выйти на люди без головного убора было позорно. Сама возможность «опростоволоситься» уже пугала. В обычные дни смеяться и шутить считалось грехом. Даже улыбка должна быть сдержанной. «Скалить зубы» не полагалось.

И всё-таки бурное веселье, проказы, смех крайне необходимы самой природе человеческой. На Руси таким праздником были Святки. Это языческий праздник. На Святках ряженые толпами ходили по улицам. Их ждали в любом доме, в том числе боярском или княжеском. С приходом ряженых начиналась веселая кутерьма, смех, пляски.

Хозяева сами принимали участие в этом буйном веселье. Одевались в чудное платье, закрыв лицо страшной «харей», нарисованной на берёсте, княжеская молодежь вливалась в эту толпу и вместе со всеми участвовала в привычных, но не всегда пристойных играх.

В Новгородчине святочное веселье еще бытовало до войны. Но после войны, в 50-е годы не в меру ретивое начальство прекратило эти народные забавы. На святках всю милицию на ноги поднимали, чтобы не дать молодежи скапливаться на улице.

Поспрашивайте бабушек, они с радостью расскажут, как весело им было в святки, как они наряжались, какие проказы устраивали сами или свидетелями каких проделок были. У меня много записано таких рассказов и в Новгородской, и в Вологодской областях, но не всё бумага терпит. На святках народ сбрасывал моральную узду. Не грех было подурачиться, побезобразничать, то есть лишиться на время привычного человеческого образа.

«В святки с работой на беседу не ходили — грех. Посидим, посидим и пойдем аукаться. Выйдем, где дороги пересекаются и кричим: «Суженый-ряженый, я тебе аукну, ты мне откликнись — ау!» С какой стороны откликнется – оттуда и суженый. Или брали квашонку, несли в поле, завязывали девушкам глаза, а квашонку относили в снег, недалеко от дороги. Кто найдёт, тому не миновать в этом году у свекрови хлебы месить. Иногда шли к тётке Сане, наливали в ушат воду, раскручивали падогом (палкой) и бросали ложки. Чья ложка выскочит, та и замуж выйдет в этом мясоеде.

Парни закладывали дровами калитку девушкам. Бывало, чуть не всю поленницу перекидают к калитке. Девушка выходит заново складывать поленницу, ей помогают подруги. Парни идут «мимо», сокрушаются, кто же это натворил, жалеют девушек и берутся помогать им. Снова шутки, веселье.

Или трубу затыкали витком кудели. Хозяйка начнёт печь топить, а дым в трубу не идёт. Будит дочку – выходи. Не иначе, как Ванька ночью на крышу лазал. И правда, Ванька уже тут вертится и сам же лезет снова на крышу куделю из трубы вытаскивать.

Принято было ряжеными ходить по домам. Парни обычно, наряжались девицами, а девицы в мужские костюмы. Особенно, если есть костюм солдата. Усы сажей подведут, а на глаза – черная полумаска. Парни иногда надевали страшные личины из бересты.

Обычно начиналось с вопроса: «Девки, к кому пойдем наряжаться? — Пойдемте к тётеньке Авдотье!» Придут: «Тётенька Авдотья, наряди нас». Открываются сундуки. Достают старое, что уже не носят, а только летом сушат. Парни наряжались девицами, старухами, свахами, цыганами или цыганками. Иногда старые девицы парней подговорят, незаметно уйдут, нарядятся ряжеными, наберут бубенцов, подбегут к калитке, зазвенят бубенцами, закричат «тпру!», будто на тройках из других деревень приехали, и вбегают в избу. Миша Милкин как-то нарядился торговцем, положил в корзину мороженого конского навоза и предлагал всем купить, ну хоть так съесть заморского яблочка.

Всюду распространено было «отпевание покойника». Эта сценка бытовала по всей России. Корни её уходят далеко в язычество и, вероятно, связаны с каким-то верованием, когда полагалось похоронить самое смерть, чтобы благополучно пережить трудную зимнюю пору. О ней мне рассказывали в войну в Смоленской области и теперь в Новгородской области, подробно расспрашивала об этом у своих вологодских тётушек. В этой забаве принимали участие только мужики. Молодёжь, женщины были лишь зрителями.

Человека укладывали на девичью скамейку. Девичьи скамейки были широкие, как лавки, чтобы удобно было сидеть с прялкой. Обычные же перекидные скамейки были узкие, на них человеку лежать неудобно. Лицо «покойника» белили мукой, вставляли крупные зубы, вырезанные из репы или брюквы, закрывали простынёй и начинали оплакивать. Мужики наряжались старухами-плакальщицами. Вся смеховая суть заключалась в пародиях на плачи и отпевания. Интересно, что на Обноре, стороне благочестивой, обходились без непристойностей. Там вообще сквернословие было большой редкостью. Считалось, что сквернословие отца есть прямое проклятие своим детям, что каждое «худое слово» посылает на них страшные болезни в детстве и несчастную долю в дальнейшей жизни.

Новгородцы, пародируя плачи, не стеснялись в выражениях и проявляли необычайную изобретательность. На святках всё можно. Никто не осудит, только весело посмеются. Да и не разберёшь, кто тут, закутавшись в бабий платок, взахлёб рыдает над «покойником».

Оплакав, начинали «покойника» отпевать. В отпевании участвовал «батюшка» в ризе из рогожи или рваного веретища. Отпевали-то самое смерть! В руках у «батюшки» «кадило». Обычно это старый глиняный рукомойник, у него ушки с дырочками. В рукомойник клали красные угольки. А сверху сыпали всякую вонючую дрянь, вроде сухого куриного помёта. Обязательно присутствовали певчие.

Именно в пении и была вся смеховая суть обряда. Тут уж не стеснялись. Остроумие и сквернословие переплетались в каждой фразе.

Все это я пишу по рассказам участников и очевидцев. Самой видеть не приходилось, поэтому хотелось записать поподробнее, особенно эти пародии на отпевание. Но ничего не получилось. «Хоть что-нибудь, хоть намеком», — просила я. Но новгородские женщины над моей наивностью так смеялись, что мне самой становилось смешно.

Считается, что в святки всё дозволено, только изменить надо свой вид до неузнаваемости — мужчине переодеться в женские одежды, а женщине — в мужские. Видимо, считали, что в таком случае и смерть не разберется, кто смеялся над ней, и сам Бог не сумеет определить, кто так грешит.

Помимо сквернословия, в святки допускались и иные вольности. Нарядится парень в юбки, лицо мукой напудрит, щёки свеклой нарумянит, губки бантиком сложит и плывет по улице, как павушка. На вечеринку придет, в сторонке скромно постоит. Начнутся танцы — «кандрель» жеманно потанцует, а как ударят плясовую, разойдётся со всей лихостью – только юбки широкие мелькают. Перед девками нарочно юбками повыше махнет, так что они с визгом в стороны рассыпаются, разглядев, наконец, что это парень.

Есть какая-то буйная энергия в человеке. Бурлит она до поры до времени и требует выхода Церковь прекрасно это понимала и не противилась. Наоборот, сами священнослужители принимали участие в святочных забавах. Так, в житии Ивана Неронова, идейного вдохновителя протопопа Аввакума, рассказывается, как Неронову случилось натолкнуться на такие игрища в доме самого архиерея. Именно об этом он пишет: «Во время празднования Рождества Христова неразумнии людие обыкоша собиратися на бесовские игрища, налагающе на лица своя личины различныя страшныя по подобию демонских зраков».

В советское время не велели верить ни в Бога, ни в демона, но так усердно искореняли все национальные традиции народа, что сменилось всего два поколения, а мы уже стесняемся быть русскими, не хотим знать обычаев предков, не интересуемся историей нашего государства, а спокойно глотаем ту ложь, которая печатается теперь в школьных учебниках, льётся с экранов наших телевизоров. Отсюда и сквернословие стало обычной нормой нашей жизни. «Ибо не ведаем, что творим».

предыдущая    следующая