Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ВСЁ ПОПРАВИМО

пьеса А.Островского «Гроза» в школьной программе

Над этим школьным произведением, пьесой Александра Николаевича Островского «Гроза», пришлось мне размышлять и в 15 лет, когда мы изучали её на уроках литературы, и позднее, когда довелось вести самой уроки литературы. В школьные годы всё для меня и большинства моих сверстников было ясно и просто. Мы, не задумываясь, писали сочинения, опираясь на статьи революционера­демократа Добролюбова «Тёмное царство» и «Луч света в тёмном царстве» (помню, Добролюбов составлял не менее двух третей моего сочинения). Следуя Добролюбову, я восхищалась Катериной как сильной личностью, осмелившейся на героический протест «против тёмного царства». Это происходило в 1987 году. Но в 1998 году, готовясь к уроку по «Грозе» уже как учитель, я обнаружила,  что всё совсем не так. В начале 90­х годов я приняла крещение, взгляды мои изменились. Самоубийство я и до крещения всегда неосознанно считала отвратительным делом, но, став православной, ясно поняла, что это самый тяжкий грех — грех отчаяния и неверия в милосердие Божие. Покаяться в нём человек уже не может, это погибель души и вечная мука.

 Так что же? Неужели надо вместе с Добролюбовым продолжать восторгаться Катериной? Возвеличивать её в глазах пятнадцатилетних? Но если она станет их идеалом, то, естественно, симпатию будут вызывать и её поступки. Сколько уже молодых, подражая рок­звёздам, литературным и киногероям, совершали преступления,  в том числе и самоубийства! Конечно, прямой связи тут может и не быть: пьесу жуют многие годы в школах, и ничего такого не происходит. Но, пожалуй, это мина замедленного действия, яд, действующий долгие годы и постепенно приводящий человека к гибели. Когда выплывет эта дозволенность, настроенность на лишение себя жизни? В тридцать, в сорок, в одиночестве или тяжёлой болезни? В душе­-то всё равно откладывается, что «великий» критик одобряет такую форму протеста против свекрови (попалась вредная – давай  изменяй мужу, а потом топись, другого выхода нет!). Врезается в сердце и то, что умные, добрые и образованные преподаватели (большинство подростков доверяют им) разделяют точку зрения Добролюбова. Но искренне или по долгу службы? Скорее всего, они просто над этим не задумываются!  

Мне в жизни пришлось столкнуться с одним случаем попытки самоубийства (человека, слава Богу, спасли). С тех пор я не могу без ужаса слышать, как те или иные молодёжные кумиры толкают подростков на самоубий­ство своими гнусными песнями или фильмами. У всех в душе Богом заложено отвращение к убийству и самоубийству, но человек грешен и подвержен страстям. А в наше время у многих детей и подростков нет противоядия от искушений — православного мировоззрения, церковной благодати. Все понятия искажены, перепутаны, белое называют чёрным.

Преподаватель Московской духовной академии и литературовед Михаил Дунаев в своей книге «Вера в горниле сомнений» говорит о том, что гроза, по замыслу Островского, означает проявление гнева Божия на нераскаянных грешников. Дунаев обращает внимание на такой момент: добрый и «просвещенный» самоучка-изобретатель Кулигин  уверен, что избавиться от грозы просто – нужен только громоотвод. «Тёмный» Дикой говорит, что гроза – это гнев Божий за наши грехи и громоотвод не поможет. В главном он прав, а кроме того, Островский имеет в виду не только природную грозу. Дунаев пишет о том, что действительно есть грехи ярости и самодурства Дикого, фарисейства и ханжества Кабанихи. Но что же Катерина? Вроде бы она и набожна, и о церкви говорит поэтично (её монолог об ангелах в церкви). Однако именно здесь и кроется серьёзное заблуждение, предостерегает нас Дунаев. Катерина вспоминает, как до замужества в храме в солнечном луче она видела ангелов. По мнению М. Дунаева, это, скорее всего, бесовская прелесть: мы, грешники, видеть ангелов недостойны.

Так почему вера постепенно угасает и пропадает у Катерины? Попробуем поразмыслить над этим. Жизнь православных невозможна без духовной радости даже среди несчастий и испытаний, вера наша — радостная. Но жизнь христианина не только радость, это и покаяние в грехах, и несение креста. Тот, кто ищет в молитве духовных наслаждений, молится без покаяния и смирения, близок к погибели. Катерина говорит о своей жизни до замужества в родительском доме: «Работать меня не заставляли, что хочу, бывало, то и делаю». Жизнь в замужестве, необходимость смиряться, переносить укоры стали для неё крестом. Но если человек добровольно соглашается нести крест, Бог помогает ему, и тогда крест — во спасение. А если нет… Какое-то безудержное стремление к свободе ради получения одних только эгоистических удовольствий есть у Катерины. Почему она, боясь грозы и гнева Божия, Страшного суда, всё же не покается перед Богом? Потому что знает, что покаяться — значит пережить заслуженное грехами унижение и наказание («меня запрут»), а главное – прекратить греховную связь с Борисом, вот чего она не желает! Единственное её желание — жить по закону «хочу — не хочу». О духовном нет и речи: она оскорбила Бога грехами, изменила законному супругу. Ей бы заплакать и вернуться к Отцу Небесному, как блудной дочери. Господь бы простил, Он всех кающихся прощает, и муж простил бы. Но… нет у нее любви к Богу, к ближним, есть только самолюбие, которое заслоняет и Бога, и людей. «Не хочу жить смиренно в законном браке, как Ты заповедал, и подчиняться Твоей воле, хочу жить, как мне самой это угодно!» — так вполне могла бы сказать о себе Катерина. И лишение себя жизни — это бунт не столько против свекрови, сколько против Создателя. Самоубийца всегда своим преступлением бросает вызов Богу, он лишает себя жизни, которая принадлежит не ему, а Творцу.

Катерина — действительно яркий образ. Подростки в сочинениях пишут о ней с восторгом. Как же! Она же — «за свободу». И ее «любовь» к Борису тоже вызывает сочувствие. Любовь превыше всего! И невдомёк им, что как раз любви­то в отношениях Катерины и Бориса нет! И свободы нет, а есть рабство страстям.

Но есть и другая сторона медали. Когда в школе мы зубрили «Грозу» и писали пятёрочные или троечные сочинения, молодая учительница на доске рядом с темой «А.Н.Островский. «Гроза» аккуратно выводила слово «Домострой». Эта книга XVI века была для нас, мальчишек и девчонок, тогда настоящим пугалом, образцом невежества и мракобесия! Как же, ведь для молодых нет ничего важнее свободы и любви, без этого и жизнь не в жизнь! И это вполне справедливо. А в «Домострое» — суровые ограничения, наказания, семья, прозаический быт. Всё такое занудное, скучное, мхом поросшее. Только окончив школу и прочитав наконец «Домострой», я поняла, что это совсем не так. В книге идет речь о христианском отношении ко всему в жизни, о милосердии, помощи сиротам и вдовам, воспитании детей в вере. В школе мы отождествляли «Домострой» только с Кабанихой и Диким (заедают, мол, чужой век), но никакого отношения к «Домострою» эти герои пьесы не имеют. В них нет той духовности и любви, которая, по словам ап. Павла, «всё терпит, всё переносит, всего надеется». В Диком и Кабанихе — фарисейская гордость, стремление проявить свою власть, покуражиться над теми, кто слабее и зависит от них. Их религиозные чувства — фальшивка, они обманывают себя и других, прикрываясь строгим исполнением обрядов. Бездушное и жестокое отношение Дикого и Кабанихи к родным действительно приводит к трагедии. Всё это видел и с болью в сердце отобразил Островский. Но настоящего противодействия это «благолепие» не встречает. Есть ли в ком­то из героев, молодых или не очень, самопожертвование, вера и верность, благородство, терпение, всепрощающая любовь даже к врагам?

 Катерина внушает жалость, а порой и восхищение как поэтическая натура, в ней не заглохла совесть, жива потребность любви и правды. Катерина не выносит неволи. Но права ли она, что, не желая терпеть, бросает дар Божий — свою жизнь — в воду? Что, понимая свое положение, зная о безсмертии человече­ской души, о Суде Божием, она не хочет покаяться пред Богом и людьми?

Вспоминаю, как один отличник­старшеклассник написал в своём сочинении, что «умершая Катерина была совсем как живая, а это характерно для святых». А разве не характерно для святых прежде всего терпеть по­христиански притеснения и обиды, прощать врагов? Да, лишение себя жизни в исключительных случаях (закрыть своим телом вражеский дот) самоубийством не считается. Но если человек не желал переносить чью­-то брань или наказание за свой грех и убивал себя, то на Руси его не отпевали в храме, не хоронили на освящённой земле кладбища, не ставили над ним крест. Церковь не молится о самоубийцах… Человек отвернулся от Бога, отчаялся, решил уйти от жизни и избавиться от боли. Но болит­то душа, а она безсмертна. И в ином мире мучения будут продолжаться вечно. Так не лучше ли покаяться, воззвать к Спасителю о прощении и помощи, ведь пока мы живы, всё можно исправить. Один мальчик, воспевавший в сочинении героизм Катерины, на вопрос, а хотел бы он, чтобы его сестра так же поступила в тяжёлых обстоятельствах, подумав, твердо сказал: «Нет!»

Аполлон Григорьев, поэт и критик XIX века, знаток творчества Островского, считал, в отличие от Добролюбова, что у Катерины характер слабый и восхищаться нечем. Он был человеком верующим, и самоубийство, измена являлись в его глазах не героизмом, а грехами. Я разделяю его точку зрения.

Р.б.Галина