Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 
  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

 

К оглавлению номера

«Новый век», Москва

МЕРА КАК ПРИНЦИП ЖИЗНИ

Господь говорит: "Какою мерою мерите, такою отмерено будет вам" (Мк.4,24). Нравственный смысл этих слов вполне понятен по принципу и закону справедливости, он отмечен даже и в фольклоре. Кроме простого понимания справедливости, на котором можно было бы и не останавливаться (потому что оно понятно даже младенцам, и нужно быть совсем нравственным уродом, чтобы опускаться ниже этого смысла и понимания), здесь есть нечто большее, чем указание на этот закон, действующий в нравственном мире. Здесь говорится о том, что такого же рода мера, которую применял человек в своем нравственном бытии, будет осуществлена и в мире Небесном. Это не вполне понятно, потому что кажется, что одни меры действуют в условиях искаженной человеческой реальности и иные меры действуют в мире Божественной правды. Понять это можно, только услышав в этом призыве не допускать в нравственной жизни низкой меры измерения, не считать других людей низкими, недостойными в каком бы то ни было отношении, не унижать их тем самым, потому что в этой мере есть глубокая несправедливость. В Царствии Божием, разумеется, не может быть унижения; там действует иной принцип: "Унижающий себя (здесь), возвысится (там)".

Такое унижение себя не может быть просто теоретическим либо эмоционально чувственным. Оно также не может быть осуществлено через сравнение себя с иными людьми. Слова апостола Павла - Иисус пришел на землю грешников спасти, от них же первый есть аз" (1Тим.1,15), говорится им не в порядке педагогики - как мы должны о себе думать; и тем более - не в порядке театрально-лицемерного, дешевого уничижения, за которым нет ничего реального. Такое актерское лицемерие легко проверить; достаточно человеку, говорящему: "Я самый плохой" и прочее, сказать: "Да, ты самый плохой, да, ты мерзавец, да, ты дурак", как тут же вся гниль полезет из его души, и от его атрибутного лицемерного театра не останется ничего - как шарик, плохо надутый, тут же и сдуется. Апостол Павел говорил - "от них же первый есмь аз" потому, что он так и видел, но это видение было реальным не через сравнение себя с другими людьми, потому что он понимал величие своего дела, не мог не переживать смысл апостольского служения. Он сравнивал себя не с другими людьми, а сопоставлял свои плоды с теми дарами, которые ему были даны, и по отношению к этим дарам, видя свое несоответствие, он мог судить себя, как первого грешника. Эта покаянная правда не оставляет возможности для псевдо-нравственных подходов для того, чтобы совершать в любую меру суд над любым человеком. Таким образом, возвышающий себя за счет других оказывается в глубокой неправде неверного измерения и становится подверженным суду: "Возвышающий себя, унизится".

Таких пониманий довольно много открывается в Евангелии, и в этом можно видеть осуществление закономерности гораздо более общего порядка, закономерности меры, которая хорошо была известна и до христианства и считалась одной из высших добродетелей в мире античном, в частности у стоиков. Мера, которая, в частности, в нравственной жизни применялась как умеренность, есть общий принцип понимания и переживания мира и самого себя. Этот принцип открывается как некое идеальное знание и в человеческой жизни осуществляется лишь как понимание меры.

Люди современного мира, включая людей христианского сознания, вообще перестали, очевидно, в силу всяческого рода неумеренностей даже и понимать этот принцип как действующий. Даже и в культурном творчестве понятие меры, которое хорошо было известно художникам прежних веков, практически исчезло под напором безмерной чувствительности и чувственности. Переживание цельности человеческого бытия, которое не может быть без знания и стремления к мере, вообще исчезло как норма жизни.

Понятие меры есть для христианского сознания сравнительно невысокий принцип. В конечном итоге этот принцип в нравственном отношении как раз и открывается как принцип справедливости, а справедливость в мире Христовом хотя и является закономерностью действующей и важной, но, безусловно, преодолевается необходимостью применения закономерности гораздо более высокой, закономерности любви и тем самым закономерности чуда, потому любовь в ее совершенном воплощении есть всегда чудо; и высшее из чудес в этом отношении - преодоление смерти силою любви Христом на Кресте. И всякая иная любовь есть в главном отношении всегда любовь крестная, сильно превышающая закон меры, закон умеренности и справедливости. Любовь, которая не жалеет себя, не ищет своего. Любовь применяется и как мера, но лишь в силу строительства души, необходимости выстраивания души собственной и ближних. Потому что любовь не может быть хаотичной. И чудо Божественной любви, и чудо подобной ей любви человеческой преодолевает любой хаос, включая хаос неизбежной смерти. Именно ради того, чтобы преодолеть эту несоразмерность хаоса смерти, и является Христос, являя высшую закономерность, неподдающуюся рассудку, - закономерность чуда, закономерность любви, закономерность жизни!

Таково свойство Божества, и это свойство Он открывает людям, чтобы они хотя и знали меру, но преодолевали закономерность низшего порядка, закономерность справедливости мерой и закономерностью безмерно более высокого порядка - закономерностью чуда и любви.

Для многих современных людей словосочетание "необходимые потребности" интерпретируется в смысле, довольно далеком от прямого значения слов. Когда говорят: "Мне это необходимо", за этим стоит совсем другое - "Мне этого очень хочется". Когда дело касается житейских потребностей, речь идет, по сути, не о необходимостях, а об излишествах.

Когда делается что-то необходимое, молитва может продолжаться, а когда душа занята излишествами, то в кажущиеся "необходимости" включается и душа и становится чрезмерно озабоченной. И тогда слова Спасителя - "довольно для каждого дня его заботы" - становятся для многих незначимой и невозможной теорией, так же как напоминание о птицах небесных и о полевых лилиях, о том, что заботиться прежде всего надо о царствии Божием и о правде его. Этого многие не понимают, и именно потому, что душа занята излишествами; а где заботы об излишествах, там не только о непрестанной молитве говорить не приходится, но едва ли возможно говорить о малом правиле, ибо мысли разбегаются. А молитва с разбегающимися, парящими (как выражается епископ Игнатий) мыслями - это почти и не молитва.

Из книги "Прикосновение веры"

Протоиерей Владислав СВЕШНИКОВ

предыдущая    следующая