Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

КОЛЫБЕЛЬНАЯ МАТЕРИ

Святочный рассказ

Огромные белые хлопья падали из чёрной бездны неба на запорошённую снегом деревушку, на спящий под белыми подушками лес.

Колька сидел в остывающей избе и, забравшись на лавку в валенках, смотрел на чудных зверушек, что лепились на стекле из снега.

— Вот бы все снежинки превратились в волшебные и люди бы от болезней никогда не умирали… Я бы принес мамке целый ком… нет, корзину… нет, мешок! Самый большой мешок из-под картошки волшебного снега!

Из угла донесся слабый стон… Колька сполз со скамьи и подошёл к образам, где еле-еле теплилась лампада… Слабый мерцающий свет угасал на лице матери — ещё молодой, красивой женщины. Она лежала, не мигая глядела на иконы и только шевелила губами. Колька попытался разобрать слова, но… тщетно.

— Папка, что делать-то? — Мальчик растерянно уставился на фотографию молодого военного. Он погиб на одной из неизвестных Кольке войн, когда сыну было три года. Он помнит широкие плечи, на которых сидел, помнит стриженый мальчишеский затылок. Рядом с портретом отца — фотография старшего брата Кольки, недавно присланная им из армии.

Колька со злостью перевёл взгляд на мёртвый глаз телевизора… Это после его многочисленных передач и новостей мать плакала ночами, писала и отсылала письма, а потом, так ничего и не объяснив Кольке, вдруг онемела и слегла. Колька пнул табурет, на котором стоял телевизор, Тот со страшным грохотом свалился, но мать даже не повернула головы, лишь продолжала что-то нашёптывать. В наступившей оглушающей тишине Колька еле разобрал слова колыбельной, что пела ему и брату мама, и стал тихонько подпевать:

— Как два мастера Никита да Иван
Во широком поле выбрали курган…
На кургане том фундамент возвели,
Охватив стеною пядь святой Земли…
Камень белый приносили…

Тут дверь оглушительно хлопнула — пришёл молоденький фельдшер. Он долго перебирал медицинские инструменты в чемоданчике, потом, почему-то глядя в окно мимо Кольки, сказал:

— Спасти её может только чудо…

И быстро ушёл. Колька вздрогнул от хлопка двери. Лампада разгорелась ярче, в бликах от её пламени словно оживали старые иконы. Большие глаза Богоматери и Спасителя посмотрели на мальчика строго и требовательно. Кольке стало страшно, и он кинулся прочь из избы. Ослепнув на улице от солнечной белизны, он свернул в лес и бежал, пока не споткнулся о высокий сугроб. Над ним было пронзительное голубое небо с трещинами веток и сидящими на них каркающими воронами.

— Камень белый приносили в коробах,
Да во чистом поле жили, не в домах…

Губы сами шептали колыбельную. Колька сидел в сугробе и оглядывал незнакомое место. Домов уже не было видно. Далеко за сеткой обнажённых верхушек виднелась золотая маковка колокольни. Когда-то Колькина бабушка работала там учительницей: в стенах монастыря была колония. Колька еле помнит эту красно-кирпичную развалину. Тетки-вохровки рассказывали ему страшные истории про чёрного монаха, что бродит здесь по ночам и не даёт никому покоя, про чудотворную икону Богоматери и святой источник, который исцеляет своей водой любые хвори…

— Спасти её может только чудо, — повторил Колька и с новым рвением полез вперед, держа курс на золотую маковку.

Паутина веток кончилась, и Колька ахнул: прямо перед ним раскинулась на противоположном берегу озера белоснежная череда возрождённых из развалин храмов.

Задыхаясь от бега, пробирался сквозь колючие прибрежные кусты, а как вышел к стенам обители, обомлел: за красными пластиковыми столиками жевали, ели, пили и фотографировались экскурсанты, пичкали пирожками розовощёких детей родители… Кто-то ослепил Кольку вспышкой фотоаппарата.

Мальчишка рванулся к воротам монастыря, туда, где рядами выстроились диковинные иномарки. Дядьки из новых русских катили, несли огромные фляги со святой водой, ставили их в багажники машин.

Колька подобрал пустую бутылку-чекушку и побежал внутрь монастыря, к сияющей небесным цветом часовне святого источника. Огромная очередь с флягами, бидонами и банками почти не двигалась. Он долго рассматривал расписанный купол, лучи света, бьющие из окон на икону Богоматери. Она склонилась к маленькому Христу, точно так, как мать склонялась к Кольке… Забыв перекреститься перед выходом, мальчик рванулся к источнику, пробился сквозь очередь, протиснулся за огромной спиной дядьки с четырьмя бидонами и подставил под кран свою «чекушку».

— Оборзел, что ли? Хоть бы здесь постеснялся, алкаш малолетний! — загудела очередь.

Колька дёрнулся, не удержал бутылку одеревеневшими от напряжения пальцами. Мелкие осколки разлетелись по кафельному полу… Очередь ошарашенно замолчала. Колька пулей вылетел наружу и побежал. Бежал, падал в обжигающий снег, царапал ветками лицо, задыхался… пока вновь не очутился у дома. Садилось солнце. Колька остановился, не решаясь войти в дом. Размазал слёзы и пот по лицу, умылся снегом.

Звёзды стали ярче, небо темнее. Колька протёр глаза и вдруг ясно увидел в небе силуэт Богоматери, склонившейся к Младенцу.

— Пресвятая Богородица… Я… Мы с мамой… Как там? «Спаси и сохрани!» — Колька пытался изо всех сил вспомнить хоть какие-то фразы из молитв, но, поняв, что это напрасно, стал по-детски, навзрыд плакать, моля у Неба не отнимать у него последнего тепла и надежды. Он уже ничего не видел от слёз и усталости, как вдруг, словно во сне, услышал голос матери:

— Сынок, простудишься, пойдём в избу…

Колька боялся оглянуться и закрыл глаза, не находя места горькому разочарованию.

Мама подошла к Кольке и, как все матери во все времена, склонилась к сыну, обняла его.

Яркими точками напоминали о неизвестных мирах звезды, падал волшебный снег, а в тёплом доме на окраине деревни тихо звучала колыбельная Матери…

С.Серова