Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

НЕУВЯДАЕМЫЙ ЦВЕТ

Рассказ

Тамара проснулась. Не открывая глаз, пыталась продлить ускользающий сон. Никуда ей спешить не надо, но всё равно не залежишься — холодно. Даже сквозь толстое одеяло чувствовалось, что дом выстужен осенним ветром, проникающим в щели старого дома. Надо бы встать, затопить печку, согреть своё старушечье тело, что-то приготовить. Но сегодня особенно тошно было возвращаться в действительность.

Казалось, что не жила она эту долгую жизнь, что она всё ещё маленькая девочка, прячется под одеялом, а в доме хозяйничает её молодая красивая мама, печёт оладушки. Даже аппетитный запах почудился, послышался плач маленького братика и торопливые шаги папы, уходящего на работу. Это было в послевоенные годы. А родители её познакомились в 1942-м в госпитале, где вчерашняя школьница Валечка работала санитаркой. Их тыловой город, казалось, превратился тогда в один большой госпиталь. После войны отец вернулся к своей Валечке, они поженились. Родилась Тамара, потом ещё два братика…

Жизнь была трудная, скудная. Но всё же детство сияло издали чем-то светлым, чистым, случившимся будто не с ней. А с ней было только глупое, несуразное, разгульное — что и не хочется вспоминать. Два неудачных брака, после которых она осталась одна с сыном. Тамара привыкла ругать своих бывших мужей, но недавно поняла, что сама была не подарок — склочная, нетерпеливая, немудрая. А сейчас поумнела? Или, как говорится, старость пришла одна — без мудрости? А иначе как объяснить, что оказалась она в этом жалком домишке на окраине посёлка, хотя когда-то имела в областном центре трёхкомнатную квартиру с хорошей мебелью, с красивыми вещами. И страшные 90-е годы они с сыном как-то пережили, хотя и чудил сынок. Но в XXI веке жизнь пошла под откос. А потом эта проклятая невестка, обдурила их. Пришлось переехать сначала в однокомнатную квартиру, а недавно — три месяца назад — в эту халупу, где дует изо всех щелей. Ещё только сентябрь, что же будет зимой?

Тамара с трудом встала, долго одевалась, утеплялась, затопила печь. Наконец села пить чай, открыла пакет со своими любимыми конфетами — «подушечками». Есть и повкуснее конфеты, но эти были для неё символом радости из послевоенного детства. Мама открывает буфет, а они, трое детей, с нетерпением ждут лакомства. Вспоминая это, Тамара замечталась, и пакет выскользнул из её старческих рук, «подушечки» запрыгали по полу. И сразу пошли другие воспоминания — о том, как в начале 90-х ездила к сыну в армию. Серёжа служил далеко от дома, она не собиралась его навещать, денег на дорогу не было, зарплату тогда не платили месяцами. Но её дальняя знакомая Нина, у которой сын служил в тех же краях, съездила туда и рассказывала всякие ужасы: и голодно, и холодно, и страшная «дедовщина», и офицеры пьянствуют. Эта Нина подключила все свои знакомства, надавала взяток, и сына её наконец комиссовали.

Тамара взяла в долг денег и поехала. Добиралась двое суток, еле-еле нашла жильё в маленьком городке. Серёже дали один выходной, они вышли за ворота военной части, пошли в дом, где Тамара сняла комнату у старушки. С трудом сдерживая слёзы, смотрела мать на сына, который с жадностью набросился на еду. Хотелось о многом расспросить, но Сергей свалился на кровать и уснул. Тамара сидела рядом. Подумала, что, пожалуй, никогда она так не сторожила его сон. Когда был маленький, почти всегда его укладывала бабушка, а если и сама Тамара укачивала, то, положив в кроватку, отходила. Почти весь день Сергей проспал, потом опять ел. Когда пришло время идти в часть, Тамара стала складывать ему с собой продукты.

— Зря везла, деньги тратила, — нахмурился Сергей, — у меня сразу всё отберут «деды».

— А ты угости всех, тут много, — хлопотала Тамара.

Сергей хмыкнул:

— «Угости»! Отберут до последней крошки. Я не буду ничего брать, чтоб этим сволочам не досталось!

Он резко отодвинул сумку, лежавший сверху пакет с «подушечками» упал, конфеты разлетелись по всей комнате, он бросился их собирать…

†††

Это сейчас и вспомнилось Тамаре, когда она, кряхтя и охая, подбирала конфеты. Собрав, села на табуретку. Чай почти остыл, да и воздух в доме не прогревался, хотя печка топилась. Надо бы заново поставить греться чайник, но нет сил, холод сковал тело. Сжимая в руках пакет с повалявшимися по полу «подушечками», она опять мысленно улетела в тот день, когда навещала сына. Проводив его до КПП, она вернулась в своё временное пристанище, стала собираться на поезд. Продукты, которые она с таким трудом доставала на последние деньги, Сергей так и не взял, только съел что мог. Тамара запаковывала обратно копчёную колбасу, сгущёнку, большие шоколадки. А вот что делать с «подушечками», которые были собраны с затоптанного пола? Она вышла в другую комнату-кухню, где сидела у печки хозяйка дома. Скрипучим голосом старушка произнесла:

— Уезжаешь, матушка? Повидалась? Ну с Богом, не плачь, время быстро пробежит, вернётся с армии твой сыночек, будешь внуков нянчить.

Убогостью и ветхостью было пропитано всё вокруг. Единственное, что привлекало внимание, — небольшая очень красивая икона. На ней Богородица держала в одной руке Младенца, а в другой – цветок.

— Эта икона называется «Неувядаемый Цвет». — Старушка хотела ещё что-то сказать, но Тамара положила на стол пакет с подушечками, на которых кое-где прилипли соринки.

— Анна Матвеевна, это вам сладенького.

— Спасибо, спасибо, — закивала старушка, — попью чаю, как раз собиралась.

Богородица на иконе с жалостью смотрела на Тамару. Но та уже спешила, почти бежала, тяжёлая сумка била по ноге.

Двое суток в поезде прошли в прокручивании вариантов спасения сына. Денег и нужных связей не было. А потом побежали дни за днями.

В то же время она познакомилась с очередным мужчиной. Было ей уже далеко за 40, а так хотелось тепла и заботы.

— Ничего, все служили, первый год перетерпит, а второй уже легче будет, — успокаивал её новый любовник.

И правда, письма от Сергея стали веселее, два года пролетели быстро. Сын вернулся возмужавшим и каким-то бесстрашным. Со смехом рассказывал, как они, «деды», воспитывали «молодых», а одного даже «заучили» до смерти. Хорошо, начальство всё замяло, списали на самоубийство.

†††

Тамара дрожала. Почему же она так коченеет, ведь топится печь? Неземной холод касался лица и рук. Ветер гудел под крышей, рвался в окна, одна из ветхих защёлок не выдержала, рама распахнулась, посыпались стёкла. Тамара даже не удивилась тому, что в окно заглянул Сергей. Она забыла, что он год назад погиб по пьянке.

— Мама, — сказал Сергей, — мне очень холодно. Но ты теперь тоже здесь, со мной, согрей меня, мама.

Но Тамара, сама не понимая откуда, знала, что здесь, где она теперь оказалась, каждый сам за себя. Она легла на кровать, как на ледяную глыбу, готовясь к вечному холоду. Но почему-то дрожь прошла, почувствовалось тёплое дуновение. Тамара открыла глаза — возле печки хлопотала та старушка, Анна Матвеевна. Тамара опять не удивилась.

— Ну вот сейчас чаю накипячу, согреетесь с сыночком, — послышался её скрипучий голос.

Тамара вдруг вспомнила, что тогда, почти 30 лет назад, добежав с тяжёлой сумкой до калитки, вдруг вернулась в убогий домишко, влетела в кухню и выложила перед удивлённой Анной Матвеевной все продукты.

— Не везти же обратно!

†††

Когда Тамару похоронили, её невестка и внучка Даша пришли разбирать вещи. В мусорные пакеты были собраны почти все пожитки, только кое-какую посуду взяла невестка да новые нераспечатанные полотенца. Остатки еды — чёрствый хлеб, засохший сыр, окаменевшие «подушечки» — были выброшены.

— Мама, я возьму икону? — спросила Даша, подойдя к серванту.

— Какую икону?

— Да вот — Богородица с цветочком, смотри — старинная икона.

— Откуда она взялась? У бабушки не было икон, — недоумевала невестка. — Возьми, конечно, если хочешь.

Она вышла на веранду, стала передвигать там коробки.

— Даша, помоги, неси ещё пакеты.

Но девушка стояла, замерев, держала в руках икону, с которой на неё смотрела Богородица. Смотрела тепло и жалостливо.

Светлана КЛЕМЕНТЬЕВА