Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

БЫЛИНКИ АЛЕКСАНДРА РАКОВА

22 ИЮНЯ…

Сегодня чёрный день календаря — 22 июня. 63 года назад началась Великая Отечественная война, унёсшая то ли 20, то ли 27, то ли 56 миллионов жизней русских людей — до сих пор не удосужились подсчитать. Юное поколение война уже не интересует — нельзя вечно жить прошлым, тем более чужим: у молодёжи свои победы и поражения. В школьных учебниках истории издания Сороса уже утверждают, что Германию одолела Америка. А я вспоминаю всего три рассказанных мне эпизода: мама рыла под Лугой противотанковые окопы, а немцы сбрасывали с самолётов листовки: «Дамочки! Не ройте ваши ямочки — всё равно здесь пройдут наши таночки…» Отец рассказывал, что когда он прибыл зимой на передовую, его взводный сидел на убитом фрице и с аппетитом уплетал из котелка кашу. Увидев нового бойца, сержант спросил: «Ну чего уставился? Садись, будем кашу дорубывать…»

Дядя мой, Леонид Георгиевич Сироткин, участвовал в форсировании Днепра: «Я держался за бревно слева, сержант плыл посредине, а справа — ефрейтор. Добрались ранеными, но живыми. А был приказ: кто на другой берег встанет, тому Звезду Героя давали. Вот сержант и получил. А я — орден Красной Звезды, а ефрейтор — Красного Знамени…» Отец о войне вообще говорить не любил. Фильм военный показывают по телевизору — он в другую комнату уходил. И сколько бы я ни прочитал о войне, мне всё равно не постичь, почему четыре неполных года войны остались у людей воевавших главным событием жизни. Одна у нас вина перед павшими — тысячи тысяч так и остались лежать непогребёнными там, где застигла их смерть, не захоронили мы их останки; наверное, на это у России денег нет, как всегда — мёртвые сраму не имут. А мы?..

Ещё мальчишкой я написал стихотворение, весьма несовершенное по форме, но точно отражающее мои чувства и поныне:

Я не был, не был, не был, не был
На проклятущей той войне!
Но чёрное от смерти небо
С тех страшных пор живёт во мне.

Откуда это, я не знаю,
Да, видно, и не в этом суть...
С пехотой вместе прошагаю
Её кровавый долгий путь.

Мы начинали на границе
И отступали на восток.
Белели вслед нам бабьи лица,
Но враг силён был и жесток.

«Куда, родимые, пылите?
Ведь вслед за вами катит он.
Неужто нас не защитите,
Неужто извергу в полон?..»

Ответить были мы не в силе,
Да надо ль было отвечать?..
Они по-русски нас крестили,
От века зная: надо ждать.

По горло мы огня хлебнули,
Но ненависть питала нас.
И вот — на запад повернули,
Приблизив звёздный майский час.

Кто воевал, тому знакомо,
Как отступал фашистский гад.
Чем дальше к западу, от дома,
Тем ближе к дому был солдат...

Над головой синеет небо,
Мир воцарился на земле.
Я на войне проклятой не был,
Но боль её живёт во мне...

Она, далёкая, так близко
И так мучительно сильна,
Что на солдатских обелисках
Родные вижу имена.

О, как отчаянно мы знаем,
Какой ценой разбит был враг!
И ты, прохожий, поспешая,
Притишь свой торопливый шаг

И поклонись тому, что свято,
Нежданную слезу смахни:
Здесь, под звездой, лежат солдаты,
Уйдя бессмертием в гранит.

ЧТО НАС ЖДЁТ

Православие в России ширится, становится всё более популярным; строятся новые храмы и монастыри, святоотеческая литература начинает вытеснять со светских прилавков макулатурную муть; множится количество православных газет и журналов. У многих теперь на груди висят православные крестики. И всё же… и всё же не оставляет, нарастает чувство необъяснимой тревоги перед грядущей страшной опасностью. Кажется, и оснований к страху нет никаких, однако растревоженная душа никак не может найти себе места. Что ждёт нас? Беспокойство не покидает меня… Позднее нашёл у митрополита Антония Сурожского: «У меня очень ясное, яркое чувство — что, вступая в третье тысячелетие, мы вступаем в какую-то тёмную, сложную, в некотором смысле нежеланную эпоху…»

Мы люди последних времён.
Нам выпала доля такая:
Земли и воды слышать стон,
К ним собственный стон прибавляя.

Опоры последние сбиты,
И катится всё под уклон.
Помогут ли чьи-то молитвы?
Помогут ли наши труды?

Задумано — так и случится:
Рассеются наши следы,
И только дымок будет виться…

Геннадий Иванов

ДВА ВРАЗУМЛЕНИЯ БОЖИИХ

Получил письмо из города Новомосковска Тульской губернии от добровольного помощника газете Алексея Андреевича Логунова, русского писателя. Лежал он в больнице, а «на другой день по выписке пошёл в храм; на улице сыро, пол в храме затоптан, а молитвы — с частым коленопреклонением. Я было подумал поберечь новые брюки, а потом махнул рукой, упал вместе со всеми на колени и… обомлел: от грязного пола исходил удивительно тонкий цветочный аромат! Может быть, запах ладана удержался у самого пола?

Вот так Господь утешил меня, как евангельского блудного сына… Слава Богу за всё!

Всегда деревня привечала,
Как нянька добрая, меня.
Она мне люлечку качала,
Молилась, голову склоня.

Учила в школе русской речи,
Кормила кашей с молоком,
Чтоб рос, чтоб шире стали плечи,
Чтоб за добро платил добром».

Я тоже припомнил случай. Когда довелось побывать на греческом острове у мощей прп.Нектария Эгинского (†1920), я приобрёл в монастырской лавочке несколько пластмассовых бутылочек с освящённым на его святых мощах маслом. Дома открыл одну, помазал больное место, но масло облегчения не принесло. При случае подарил маслице отцу Иоанну Миронову. Он откупорил сосудик, и дивное благоухание разлилось в келье, а после помазания моя давнишняя боль исчезла. Вот ведь как!

Чем старше мы, тем голос тише,
И часто кто-то нас зовёт
Сквозь музыку четверостиший
В какой-то медленный полёт.

И сами мы ещё не знаем,
В какую радость мы идём,
Окружены уже, как раем,
Неудаляющимся Днём.

Архиепископ Иоанн (Шаховской), †1989

ЦЕЛЬ — БЛАГОУГОДИТЬ ХРИСТУ

Мы знаем о себе много дурного, злого, нехорошего и, как можем, говорим об этом на исповеди. Мы опять грешим и снова приходим исповедоваться. Но мы — при всей нашей плохости — творим и хорошее, светлое, доброе: подаём милостыньку, помогаем ближнему, слово ласковое можем сказать или просто подумать о человеке с любовью. Это есть Богом заложенная в нас святость. Её мало ничтожно, она завалена духовной грязью, но она есть в каждом! Бывают моменты, когда святость выплёскивается наружу, и человек преображается на глазах. Случается подобное обычно в критической ситуации. Потом, правда, под тяжестью грехов она опять завлекается глубоко внутрь. «Цель всех по Богу живущих есть благоугодить Христу Богу нашему и примириться с Богом Отцом через приятие Святаго Духа; и таким образом устроить своё спасение», — говорит св.Симеон Новый Богослов. Поэтому не будем считать, что святые — лишь Господом избранные; святые все христиане, только нужно сбросить с души коросту греха и не творить зла. Как просто!

МОЛИТВА

На голом острове растёт чертополох.
Когда-то старцы жили там — остался вздох.
Их много было на челне…
По воле волн
Прибило к берегу не всех — разбился челн.

Спросил один чрез много лет:
— А сколько нас?
— А сколько б ни было, все тут, — был общий глас.
Их было трое, видит Бог.
Всё видит Бог.

Но не умел из них никто считать до трёх.
Молились Богу просто так сквозь дождь и снег:
— Ты в небесех — мы во гресех — помилуй всех!
Но дни летели, годы шли, и на тот свет
Сошли два сивых старичка — простыл и след.

Один остался дотлевать, сухой, как трут:
— Они со мной. Они в земле. Они все тут.
Себя забыл он самого. Все ох да ох.
Всё выдул ветер из него — остался вздох.
Свой вздох он Богу возносил сквозь дождь и снег:
— Ты в небесех — мы во гресех — помилуй всех!

Мир во гресех послал корабль в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
Насела буря на него — не продохнуть,
И дал он течь, и он дал крен и стал тонуть.

Но увидала пара глаз на корабле:
Не то костёр, не то звезда зажглась во мгле.
Солёный волк взревел: — Иду валить норд-ост!
Бывали знаки мудреней, но этот прост.

Пройдя, как смерть, водоворот меж тесных скал,
Прибился к берегу корабль и в бухте стал.
И буря стихла. Поутру шёл дождь и снег,
Морские ухари сошли на голый брег.

Они на гору взобрались — а там сидел
Один оборванный старик и вдаль глядел.
— Ты что здесь делаешь, глупой?
— Молюсь за всех.
И произнёс трикрат свой стих сквозь дождь и снег.

— Не знаешь ты святых молитв, — сказали так.
— Молюсь, как ведаю, — вздохнул глупой простак.
Они молитву «Отче наш» прочли трикрат.
Старик запомнил наизусть,
Старик был рад.

Они пошли на корабле в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
Но увидали все, кто был на корабле:
Бежит отшельник по воде, как по земле.

— Остановитесь! — им кричит.
— Помилуй Бог,
Молитву вашу я забыл,
Совсем стал плох.

— Святой! — вскричали все, кто был на корабле,
— Ходить он может по воде, как по земле.
Его молитва, как звезда, в ту ночь зажглась…
— Молись, как прежде! — был таков их общий глас.

Они ушли на корабле в морскую даль,
Чтоб разогнать свою тоску, свою печаль.
На голом острове растёт чертополох.
Когда-то старцы жили там — остался вздох.
Как прежде, молится сей вздох сквозь дождь и снег:
— Ты в небесех — мы во гресех — помилуй всех!

Юрий Кузнецов, †2003