Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

История Отечества

1927 ГОД: ТРИЖДЫ СПАСЁННАЯ РОССИЯ

В этом году следовало бы отметить один юбилей, который, скорее всего, отмечен не будет. В 2022 году исполняется 95 лет… чему же? 95 лет 1927 году.

Да, именно так: не какому-то событию, не чьему-то рождению, а году в целом. В русской истории было немало годов великих и судьбоносных для нашей страны, годов славных и годов трагических, и 1927-й среди них не последний по значению, хотя об этом мало вспоминают.

В 1927 году в СССР, то есть, собственно, в России, произошло много интересных событий: начал строиться Днепрогэс, вышел с конвейера первый советский легковой автомобиль «НАМИ-1»,
было учреждено звание «Герой труда», а в Москве открылась удивительная «Первая мировая выставка межпланетных аппаратов» — ни больше ни меньше! Всё это очень интересно и важно, но я сейчас не об этом. Давайте рассмотрим 1927 год с трёх точек зрения: военной, церковной и партийно-государственной, — быть может, тогда мы лучше поймём значение этого года.

1. Военная тревога

Надо сказать, что в 1927 году война так близко подступила к нашей стране, что никто не сомневался: вот-вот придётся взяться за винтовку. Как сказал один из тогдашних вождей, Лев Каменев, «война неизбежна, вероятность войны была видна и три года назад, теперь надо сказать — неизбежность».

Откуда такая уверенность?

Дело в том, что в 1927 году резко обострилось противостояние двух главных на тот момент сил: всемирного империализма во главе с Великобританией и мощного интернационального коммунистического движения, ведомого Коминтерном. Англия пыталась укрепить своё мировое владычество, но III Интернационал всячески мешал ей в этом, поддерживая антибуржуазные движения — как в самой Британии, так и в других странах (в Китае в первую очередь, где китайские коммунисты изрядно потеснили британских буржуев, фактически владевших половиной страны). Возмущённый английский премьер-министр лорд Чемберлен направил в СССР свою знаменитую ноту… Все поняли: Англия не в шутку грозит войной.

Но кто и как отнёсся к этой угрозе?

Троцкий видел в грядущей войне возможность начать-таки мировую революцию, к которой он так давно готовился. Вслед за Троцким об этом же мечтали его многочисленные сторонники. К ним готовы были присоединиться другие оппозиционеры — Зиновьев, Каменев и т.д. Троцкий к тому же мечтал, что война вновь приведёт его на вершины власти, с которых он к тому времени изрядно сполз. Он и его люди делали всё, чтобы раздуть дипломатический скандал в настоящую войну.

Однако противники Троцкого понимали, что как ни важно укротить аппетиты Англии, но СССР не готов к большой войне. Страна не до конца оправилась от Гражданской войны, экономика пребывала в жалком состоянии (годы индустриализации были ещё впереди), армия не имела современного вооружения, да и по численности была слишком мала… А главное — стране требовалось не вой­на, а строительство, требовалось поднимать промышленность, растить хлеб, строить школы — вот что было существенно необходимо, а вовсе не установление советской власти в Британской империи.

Однако оппозиция рвалась в бой, нисколько не смущаясь тем, что бой этот неизбежно обернётся сокрушительным поражением… (А может быть, Троцкий того и добивался?)

Война, повторюсь, казалась неизбежной: о ней писали в газетах, о ней кричали агитаторы, её ждали кулаки в деревнях и нэпманы в городах, надеясь, что английские захватчики будут к ним куда ласковее, чем большевики… Страна висела на волоске.

Но война всё-таки не началась. И то, что Советскому Союзу удалось избежать подготавливаемого троцкистами самоубийства, — это одно из великих дел 1927 года.

2. Церковь

Что представляла из себя Русская Православная Церковь к 1927 году?

Думаю, все вы знаете, что раны, нанесённые ей за предыдущие годы, были, как говорят медики, «несовместимы с жизнью»: большая часть епископата находилась в заключении, а те иерархи, что ещё оставались на свободе, считались как бы вне закона, ибо не имели права даже создать собственную канцелярию для руководства епархией. С другой стороны, росла и (с помощью властей) набирала силу обновленческая «церковь». В 1927 году никто из посторонних наблюдателей не сомневался, что не пройдёт и двух-трёх лет, как обновленцы окончательно вытеснят из храмов «тихоновцев», и русское Православие будет уничтожено отвратительными, извращёнными новшествами, вводимыми Введенским и пр.

Но в этом же году на свободу из заключения вышел Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский).

…Сколько злобы, сколько клеветы было вылито на голову этого великого человека — и за что же? За то, что он спас Церковь.

Все знают, как он это сделал. На ту пору спасти её можно было только одним способом: заключив перемирие с советской властью. И митрополит Сергий заключил такое перемирие. Для этого он пожертвовал многим и дорогим: жизнью и свободой тысяч православных людей, разрушенными храмами, разорением православного сообщества… Это была страшная жертва. Но зато он сохранил неповреждёнными церковные догматы, церковный обряд, церковный строй — и это в отличие от обновленцев, которые в какие только сатанинские пляски не пускались, лишь бы угодить безбожной власти.

Более того: он сохранил за Церковью право жить одной жизнью со своим народом. Что ни говори, а все «твердокаменные» (иосифляне и т.д., а в особенности зарубежники) в стремлении сохранить белизну своих одежд фактически отрекались от своего народа. Народ на ту пору был с советской властью, с большевиками. Выходит, было в Советах что-то жизненно важное для России, что-то здоровое, что-то необходимое? Что-то, кроме троцкистской бешеной ненависти к христианству, к России и к русским? Митрополит Сергий сделал ставку на эти здоровые силы, таившиеся в коммунизме, на те силы, что противостояли Троцкому и его банде, — и не прогадал. Он победил, хотя ждать плодов этой победы пришлось долго: только в 1943 году состоялась знаменитая встреча Сталина с церковными иерархами, после чего и началась «сталинская церковная оттепель». Но если бы не было Декларации 1927 года, то и дожидаться этой оттепели было бы просто некому: Русская Православная Церковь была бы окончательно раздавлена ещё до начала 30­х годов.

Итак, 1927 год — это год «Сергиевской декларации», год спасения нашей Церкви.

3. Партия и государство

Понимая, что затея с революционной войной не удаётся, что руководству страны удалось загладить конфликт — причём не в ущерб стране, Троцкий решил ударить по СССР изнутри. 1927 год —
это год, когда оппозиционеры, до сих пор грызшиеся друг с другом, объединились для единого наступления. И Троцкий, и Зиновьев с Каменевым поняли, что по отдельности они ничего добиться не смогут, заключили союз и создали единый фронт борьбы. Борьбы с чем? Фактически — с Россией, которая упорно не хотела превращаться в пресловутую «вязанку хвороста» для мирового пожара; Россией, которая нашла себе вождей, заинтересованных не в мировом пожаре, а в создании могучей державы, где каждый имел бы право на человеческую жизнь.

В 1927 году Троцкий, Зиновьев и пр. развили поистине бешеную деятельность, непрерывно агитируя за свою платформу (она несколько туманно называлась «платформой 83­х»), собирая единомышленников — с бору по сосенке, вербуя в свои ряды студенческую молодёжь (которая, видимо, привлекала их не столько интеллектуальностью, сколько кровной близостью), пытаясь взять верх в низовых партийных организациях.

Результаты же этой действительно титанической работы оказались ничтожными. Троцкому со товарищи стало ясно, что не только о большинстве, но и о сколько-нибудь существенной доле в партии им мечтать не приходится. И партия, и страна в целом была не с ними.

Впрочем, это не охладило врождённый авантюризм Троцкого. На Октябрьские праздники 1927 года он запланировал переворот — партийный и государственный — и попытался его осуществить. В Москве и Ленинграде кроме обычных праздничных демонстраций были устроены «контрдемонстрации»: молодые троцкисты жидкими колоннами вы­шли на улицы с антиправительственными лозунгами (что-то это напоминает, правда?), — но до захвата власти дело не дошло: рабочие сами разогнали «р-р-революционеров».

После этого Троцкий с Зиновьевым были исключены из партии, и антирусская оппозиция прекратила своё существование как легальная политическая сила.

Чтобы понять значение этого факта, нужно только представить, что было бы с Россией, если бы Троцкий в 1927 году победил. Конечно, никакая Декларация митрополита Сергия не была бы даже принята к сведению, наступление на Церковь только усилилось бы; никакой речи о процветании страны никто бы уже не вёл, — все силы России были бы направлены на поддержку мирового революционного движения, и при первом удобном случае страна была бы брошена в огонь войны с мировой буржуазией, нисколько не считаясь с тем, хватает ли у Советской России сил, чтобы одолеть хотя бы Польшу. Человека, изучающего ту эпоху, не раз и не два посетит подозрение, что Троцкий был заинтересован не столько в победе мирового пролетариата, сколько в окончательном сокрушении России. Но так или иначе, а в 1927 году он ушёл с советской политической сцены. Он ещё немало вреда принёс впоследствии как организатор пятой колонны, командир террористов и диверсантов, но даже и этот вред — ничто по сравнению с тем, что он мог бы сделать, победив своих противников… Но в 1927 году побеждённым оказался он сам.

И вот что мы можем сказать в итоге: 1927-й — год, когда Россия была спасена трижды: от сокрушительного вторжения извне, от непоправимой духовной катастрофы и от гибельного внутреннего перерождения. Судите сами, часто ли в нашей истории случались подобные победы? И память об этих победах следует хранить свято.

Алексей БАКУЛИН