Газета основана в апреле
1993 года по благословению
Высокопреосвященнейшего
Митрополита
Иоанна (Снычёва)
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть»|
|
Газета основана в апреле |
|||
| НАШИ ИЗДАНИЯ |
«Православный
Санкт-Петербург»
«Горница»
«Чадушки»
«Правило веры»
«Соборная
весть» |
|||
Казалось
бы, сколько уже рассказано о блокаде, о её трагедии и о её героях… Но всё-таки
не всех героев мы помним, не все удостоились всенародного почитания. Вот,
например, ленинградские пиротехники: их подвигу мы обязаны тем, что сотни тысяч
жителей осаждённого города остались живы, сотни домов исторического центра
остались целы. О них, о блокадных пиротехниках, мы беседуем сегодня с известным
петербургским писателем, журналистом, исследователем истории Ленинградской битвы
Виктором Кокосовым.
— Для начала расскажу вам такую историю. С осени 1941 года фашисты начали бросать на город мощные бомбы, в которых взрыватель был снабжён часовым механизмом. Падает такая бомба на ленинградскую улицу — и лежит себе, не взрывается. А потом, через определённое время, совершенно неожиданно для горожан — как рванёт! И ведь поначалу никто не знал, на какое время заведён часовой механизм, это потом узнали, что на 72 часа. Мало того: немцы ставили на взрывателе противосъёмное устройство, чтобы невозможно было обезвредить бомбу. Единственный способ борьбы с этой бедой у пиротехников был такой: отвести от бомбы народ, оцепить территорию, ждать темноты, и если до того часа не рванёт, аккуратно отвезти на Ржевку-Пороховые, чтобы взорвать там на полигоне. Но при таких действиях расчёты пиротехников гибли один за другим. Наш легендарный пиротехник Иван Васильевич Трофимов, командир пиротехнической роты 4-го Инженерно-противохимического полка (в честь которого ветераны потом предлагали переименовать Тележную улицу) просто не знал, что делать. И вот однажды, в ноябре 1941 года, в штаб пиротехников пришёл сигнал, что на Кондратьевском возле бомбоубежища упала большая бомба и в ней что-то тикает. Послали расчёт во главе с ленинградским рабочим, сержантом Савченко — я не смог найти имени этого героя, потому называю его просто по фамилии. Посылая Савченко, дежурный сказал ему так: «Если увидишь взрыватель (так называемый «стакан»), помеченный цифрой 17, оцепи территорию и доложи мне с ближайшего телефона. Сам ничего не предпринимай!» Расчёт ушёл в ночь. Наступает утро — их нет и нет. «Ну, — думают в штабе, — погибли ребята!» Утром приходит комроты Трофимов на службу, и вдруг появляется Савченко и вытаскивает из кармана тот самый «стакан 17». Трофимов рассказывал потом: «Я даже не сообразил сначала, что это такое! Его же невозможно снять!» А Савченко отвечает: «Это пускай немцы думают, что невозможно, а я слесарь-инструментальщик шестого разряда! Я пришёл, вижу — бомба лежит у двери в бомбоубежище. А там женщины и дети… Что же, ждать, пока их в клочья разнесёт?! И докладывать некогда… Я и снял «стакан» — аккуратнейшим образом… Если надо, я таких ещё принесу!»
Чисто по-русски была решена задача! Отправили «стакан 17» Лагуткину, начальнику ПВО Ленинграда, он собрал специалистов Ленвзрывпрома — учёных, пиротехников, — и они разработали способ обезвреживания бомб с противосъёмным механизмом и самоликвидатором. Впервые в мире! Потом вызвали сержанта Малова из того же полка (у него было незаконченное высшее образование) и со всеми описаниями действий отправили в Москву. А там его вскоре назначили главным пиротехником МПВО Советского Союза! И с тех пор несчастные случаи при обезвреживании подобных бомб практически прекратились.
— Вы сказали, что у сержанта Малова было незаконченное высшее образование… А у остальных пиротехников? Каких людей брали в этот полк?
— Старались брать только образованных людей, по крайней мере, со средним образованием. Однако блокада прошлась и по таким элитным подразделениям… Один из ветеранов этого полка подарил мне свою книжку взводного. Из неё видно: если сначала бойцы взвода непременно имели среднее, среднетехническое образование, то в год прорыва блокады среди них — по документам — было даже два неграмотных! Приходилось прочим бойцам подтягивать своих товарищей, потому что задачи перед полком стояли весьма сложные. Вот, например, разборка магнитных мин, которые немцы забрасывали в наш город в большом количестве. Их нужно было разбирать за 20 секунд, а наши пиротехники управлялись за 15! Причём я видел эту мину своими глазами: в ней такое количество деталей, болтов и т.д., что я просто представить не могу, как им удавалось обезвреживать эти сложные механизмы за столь короткое время!
В связи с этим не могу не вспомнить ещё одного героя-пиротехника — сержанта Михаила Моксякова. С виду он был настоящим русским богатырём — таким классическим, былинным! Дважды ему сказочно везло. Однажды он обезвреживал бомбу с часовым механизмом, и что-то у него не заладилось… Он разозлился и как треснет зубилом по взрывателю! От такого могучего удара взрыватель застопорился, и бомбу удалось обезвредить. Второй раз у Моксякова в руках была кувалда… Случилось так, что прямо под ноги ему упала магнитная мина. «Лежит и квакает!..» — возмущался потом Михаил. Он изо всех сил хватил кувалдой эту квакающую мину — и всё вышло как нельзя лучше! Потом командир роты Трофимов спросил его: «Неужели ты вправду обезвредил мину кувалдой?!» — «А что было делать? — развёл руками Моксяков. — У меня всего пятнадцать секунд на разборку, а она уже секунд семь тикает! Ну, я её и ударил… Она и сплющилась!»
—
Но, наверное, не всегда всё обходилось столь благополучно? Много гибло
пиротехников?
— Конечно, очень много, особенно поначалу. Расскажу такую историю… Вы представляете себе здание нашего Главпочтамта и ту узенькую улочку, где оно стоит? В начале блокады на эту улицу упала бомба с часовым механизмом. Был выслан наряд — а обезвреживать такие мины наши пиротехники тогда ещё не умели… Бойцы оценили обстановку: когда взорвётся бомба, неизвестно, — возможно, что очень скоро, — увезти её вряд ли получится, и значит, надо делать направленный взрыв. Они вызвали оцепление, вывели с улицы горожан и начали рыть длинную траншею вдоль улицы, чтобы потом уложить туда бомбу, — тогда ударная волна будет направлена прочь от зданий. Всё сделали пиротехники, вырыли траншею, уложили в неё бомбу, а вот уйти не успели… Потом весь расчёт — четыре человека — был посмертно награждён: командир — орденом Ленина, а бойцы — орденами Красного Знамени… Теперь, когда будете проходить мимо Главпочтамта, вспомните, благодаря кому это здание и вся улица остались целыми.
И всё-таки, пусть и такой страшной ценой, а наши пиротехники научились бороться со смертельными подарками фашистов, и во многом потому, что этим делом командовали такие люди, как Иван Васильевич Трофимов, наш — не побоюсь этого слова — гениальный пиротехник. В сложных случаях он отсылал всех своих бойцов и занимался бомбой в одиночку, а таких сложных случаев у него было почти 1300! В целом же под его руководством было обезврежено порядка 12 тыс. бомб и мин. Причём сам Иван Васильевич говорил мне: «Мы считали только бомбы и серьёзные мины, а такую мелочь, как снаряды, мы просто не считали».
А ведь немцы были уверены, что с их бомбами бороться нельзя! Однажды к нам в плен попал немецкий лётчик… Его допрашивал комиссар госбезопасности Кубаткин. Он задал ему один из главных, волнующих всех, вопросов: «Как можно обезвредить бомбы с самоликвидатором?» Лётчик с усмешкой ответил: «Невозможно!» Выходит, наши пиротехники делали невозможное… И кто теперь помнит о них? Все великие дела, они негромкие.
— Я слышал, что борьба с бомбами была не единственной задачей пиротехников. Правда ли, что именно они были задействованы?..
— …Да, в захоронении трупов на Пискарёвском кладбище. И эта страшная работа тоже лежала на плечах воинов полка. Работа чрезвычайно тяжёлая — и морально, и физически… Вот представьте: например, бойцам противохимической роты нужно было пешком добираться от начала Московского проспекта до Пискарёвки (а потом и обратно!) А на кладбище сапёрная рота взрывала землю под траншеи, бойцы сами укладывали тела умерших, зарывали их… И это при том — учтите! — что питание им полагалось вовсе не по первой категории, не как фронтовикам! Неудивительно, что многие ещё по дороге падали замертво, — а нередко случалось, что кто-то валился в только что вырытую траншею и оставался с теми, кого пришёл хоронить. Всего за время блокады они похоронили 290 тыс. ленинградцев.
— После снятия блокады пиротехники продолжили заниматься своим нелёгким военным ремеслом?
— Да. При этом многие ещё стали снайперами. Почему? Потому что, как рассказывали ветераны, каждый день видя гибель своих товарищей и мирных горожан, сотнями хороня умерших от голода, они чувствовали, как с каждым днём в них растёт такая ненависть к врагу, которую утолить можно было только на фронте. И не просто на фронте, но лично уничтожая захватчиков одного за другим, как это делают снайперы. Но это уже совсем другая история. Я хочу повторить: невозможно запомнить всех, кто отличился, защищая Родину в годы Великой Отечественной войны, — то было поистине время массового героизма, — но наших ленинградских пиротехников мы, петербуржцы, обязаны помнить, а верующие люди — и молиться об упокоении этих отважных, беззаветных людей.
Вопросы задавал Сергей ОЛЬХОВЕЦКИЙ