Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

ЖИЗНЬ ПО СОВЕСТИ

Моя мама (в крещении Анна) была вывезена по Дороге жизни из блокадного Ленинграда еле живая, в последней стадии дистрофии. Спас паёк, составленный врачом — свт.Лукой (Войно-Ясенецким) — из тщательно подобранных продуктов. Немало блокадников было таким образом спасено.

На Большой земле (на нашей, не захваченной фашистами территории) маму приняла её сестра Мария, которая, будучи ветеринаром, была вынуждена оказывать медицинскую помощь и людям, поскольку в русской глубинке не хватало врачей. Деньги за лечение тётя Мария не брала, продукты не просила, но люди в благодарность за помощь, бывало, то молочка принесут её маленькому сыночку, то пяток яиц, то немного картошки. Мама после блокадного голода долго не могла выправиться. Но вот наступили долгожданные весенние дни — на лесных полянах появилась зелень. Моя тётя мешками собирала щавель, варила его, сливала воду, наливала новую и снова варила, и так несколько раз… И этой вываренной щавелевой кашицей стала выкармливать мою маму и отпаивать «снятым» (обезжиренным) молоком.

Когда мама выздоровела, встал вопрос о работе. Грамотных людей на селе было мало, и её назначили налоговым инспектором района. Территория была большая. Чтобы добраться до самых отдалённых деревень, тёте Марии доверяли коня и телегу, зимой — сани. Охраны не было, а деньги мама возила немалые. Время работы налоговым инспектором оставило в душе и сердце мамы незаживающие рубцы. Государственные налоги были разнообразные: на мясопоставки, на поставки яиц, на яблони в саду, был даже «дымный» налог — то есть с каждой трубы. А в избах — опухшие от голода дети защитников Родины, семьи, живущие на «палочки» трудодней. «Палочка» — это вертикальная чёрточка, которая ставилась в ведомость колхознику за отработанный от зари до зари день. Потом трудодни отоваривали зерном, выращенным на полях колхоза, мукой, хлебом. Но в первую очередь колхоз должен был всё это поставить государству — «Всё для фронта, всё для Победы». Людям в тылу выживать приходилось за счёт своего хозяйства. Но и тут всё было не так просто: сено для скотины разрешалось косить в кустарниках, на болоте, да и то по ночам, днём люди трудились на колхозных полях и скотном дворе. Работа на своём огороде — тоже ночью. Но и личное хозяйство — не только корова, поросёнок, барашек, но и каждая курица — были у налогового инспектора на счету. Каждая яблоня в саду была на счету! И люди рубили в своих садах яблони, чтобы уменьшить сумму налога. Налоговый инспектор воспринимался на селе как почтальон с похоронкой: где появлялся — там горе, слёзы, бабий вой…

Мама — сама по происхождению крестьянка, родившаяся и выросшая на своём хуторском хозяйстве, на земле, — всё понимала и сочувствовала людям. И тогда она на свой страх и риск стала уменьшать наложенный на семью налог. То парочку яблонь в реестр имущества, подлежащего налогу, не внесёт, то курицу-хохлатку с цыплятами не учтёт, второго поросёнка или ягнёнка в каком-нибудь хлеву «не заметит». Старую полуразвалившуюся постройку, которую не по силам старикам и женщинам разобрать, не отметит как хозяйственное строение. Пользоваться развалюхой невозможно, а по документам — плати! Словом, действовала мама не совсем по букве закона, а по совести.

Слух о её «деятельности» дошёл до начальства. Вызвал её начальник налогового отдела и говорит: «Что это ты меня под арест подводишь? А может, под расстрел? Знаешь, чем это «сокрытие дохода граждан» может кончиться?» Мама всё понимает, но дерзает сказать: «Не могу я иначе. Да если предписанные суммы строго по инструкции взимать, то не выжить детям и старикам во вдовьих семействах. Семьям фронтовиков не выжить, они голодают. Что хотите делайте, не могу!»

Мама была из верующей многодетной крестьянской семьи. Все её братья и сестры и она сама были крещёными. В семье всегда учили жить по правде и по совести в христианском понимании этих слов. Безбожные советские времена увели маму от Церкви, но душа её знала страх Божий. Помню, как, рассказывая какую-нибудь современную житейскую историю, она, понижая голос, завершала её словами: «А Бог всё-таки есть!» — понимая под этим Божье правление миром, Божий суд.

Так вот, отпустил её тогда начальник, не дал делу ход, тем самым сильно рискуя своей головой.

Но добро и зло всегда рядом по земле ходят. Мама, как я уже упоминала, с огромными по тем временам налоговыми суммами без всякой охраны по району ездила, а иногда и одна по лесным и просёлочным дорогам ходила. Останавливалась в избах ночевать. Иногда люди в деревне уговаривали: «Куда пойдёшь на ночь глядя с такими деньгами? Вот в избе у Петровны и переночуй».

Однажды возвращалась мама из дальней поездки с большими деньгами. Лошадьми, запряжёнными в сани, правила её сестра Мария. Вдруг выскакивают на дорогу из заснеженных кустов двое мужиков и хватают лошадь с двух сторон под уздцы. А сзади на дорогу ещё несколько человек выбегают. Тётя Мария смелая, бедовая была. Сделала вид, что испугалась: «Да что вы, милые, обознались никак?!» — а сама маме моей шепчет: «Ты за сани покрепче держись», — и незаметно прутиком ожгла коня по ногам. Конь так рванулся вперёд, что мужиков в стороны разбросало. Вывез их, унёс от беды добрый конь Ветерок.

Я эту историю, как маму и тётю Марусю спас Ветерок, с раннего детства знаю. И в выдумках своих детских с Ветерком дружила и играла. Я и с маленьким моим сыном Ванечкой, когда в коней и наездников играла, коня Ветерком называла, только не рассказывала ему почему. Теперь пусть узнает.

Алла КОНСТАНТИНОВА

предыдущая    следующая