Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Русская культура

МУЗЕЙ ЛЮБВИ К ЧЕЛОВЕКУ

В Петербурге среди десятков различных музеев есть, между прочим, и музей современного искусства под названием «Эрарта»: огромное здание на Васильевском острове, забитое всевозможным хламом, — ах, простите! — произведениями современного искусства. Чтобы вы поняли, что это за «музей» и что это за «искусство», рассмотрим только один (из многих сотен!) экспонат. Называется «Матрёшка. Welcome to Russia». Смастерил некто Евгений Кондратьев. Представьте себе: стоит огромная, в человеческий рост, матрёшка, расписанная достаточно скучно и бездарно, — в сувенирных рядах интуристам предлагают порой куда более любопытные экземпляры… Но не спешите пренебрежительно морщить нос: это не просто матрёшка, это гибрид милой русской игрушки и пыточного орудия испанской инквизиции — «Железная дева»; у матрёшки внутри острые железные шипы. Вот ведь какое иносказание, вот она какая, эта Russia! — снаружи дешёвенькая, весёленькая роспись, а внутри — кровь, ужас, пытки, мучительная гибель!..

Поскольку нормальные люди в «Эрарту» не ходят, то про русофобскую матрёшку мало кому известно, и народ не протестует, не устраивает пикетов у василеостровского «музея», не требует выкинуть на помойку это крашеное издевательство над нашей Родиной. А ведь поверьте мне: пыточная матрёшка не единственный русофобский «прикол» «Эрарты»… А сколько там антихристианских экспонатов? Чего стоит одна только скульптура «Тайная вечеря»!? Впрочем, не хочется перечислять. Экспонаты «Эрарты», даже если и не несут в себе такой явной, «в лоб», идеологической нагрузки, упакованной по заказу западных спецслужб, всё равно не полезны для души: они создают у зрителя ощущение безвыходности, нагоняют мрак, порождают депрессию… Никто из нас не станет лучше, побывав в «Эрарте».

Но вот о чём я подумал… Можно требовать удаления из Третьяковки «Чёрного квадрата». Можно собирать митинги протеста у дверей «Эрарты»… Наверное, даже нужно это делать, даже необходимо. Но есть вещи куда более важные, куда более насущные, — и куда более опасные для «Эрарты» и всех её «художников».

Надо создать свой музей: музей русского искусства ХХ века. Нет, это название не точно отражает суть идеи: в конце концов и Малевич, и прочие тоже трудились в ХХ веке… Давайте назовём вещи своими именами: нам нужен Музей советского искусства! 

Да, советского изобразительного искусства!

Давайте смотреть на вещи открыто, без чёрных очков современной идеологии. Советская эпоха внесла в русскую культуру огромный вклад, дала её новые, чрезвычайно плодо­творные направления. В русскую литературу она ввела Шолохова, Твардовского, великих деревенщиков (и на этом список далеко не исчерпывается!). В музыке были Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Гаврилин… Советское кино до сих пор остаётся эталоном человечности, нравственности и величайшего профессионализма (особенно хорошо это видно на фоне современных безграмотных, безнравственных киноподелок и тупого телевизионного «мыла»)… Можно сравнивать советское искусство и русское искусство XIX века: что сильнее, что глубже, что тоньше… Но сравнивать советское искусство и… постсоветское? Мало кому придёт в голову делать это всерьёз. Боюсь, что никакого искусства постсоветская эпоха не создала вовсе, даже шага в эту сторону не сделала.

И подумайте: то, что справедливо для советской литературы, советской музыки, советского кино, — вполне справедливо и для советской живописи. Художники СССР — лучшие из них! — это такая же слава русской культуры, как Шолохов в литературе или Прокофьев в музыке. Почему бы не отдать им целый музей, — такой же мощный и величественный, как Русский музей или Третьяковская галерея?

Для примера напомню читателям несколько имён великих русских живописцев советской эпохи.

Аркадий Пластов — в живописи он то же, что в литературе Твардовский, Шукшин: Россия корневая, Россия глубинная, — чистая, мудрая живопись. Его «Ужин трактористов», «Витя-подпасок», «Фашист пролетел» — они точно повести о жизни нашего народа. 

Александр Дейнека — его полотна полны юной силы, они поют от радости, они славят телесную и душевную чистоту: «Будущие лётчики», «Раздолье», «Оборона Севастополя». Это уже не повести, а песни — яркие, звучные радостные советские песни, которые до сих пор волнуют душу.

Юрий Пименов — тонкий лирик, сумевший разглядеть в городской жизни трепетную красоту, расслышавший нежную мелодию в повседневной столичной суете. Помните его полотна: «Новая Москва», «Свадьба на завтрашней улице», «Лирическое новоселье»? — сколько счастья, сколько доверия к жизни, сколько любви к людям…

Алексей Пахомов — художник, создавший целый мир детских образов, жизнерадостный, сильный, солнечный живописец, автор и живописных работ и многочисленных иллюстраций к классическим детским произведениям. Он воспевал человека красивого, человека, открытого миру и людям…

Георгий Нисский — его величественные пейзажи полны того романтического духа, что владел нашей страной в 50-е и 60-е годы, полны поэзией безкрайних просторов и дальних странствий… На его полотнах — великая, прекрасная страна, уверенно смотрящая в будущее…

Это только пять имён, случайно пришедших на память, — а ведь такие художники в советское время считались десятками. Я ещё не вспомнил старых мастеров, творивших в первые годы советской власти: гениального Петрова-Водкина, могучего Рылова, утончённого Герасимова… А великий Корин, а Самохвалов, а Яблонская, а Мыльников?.. Недавно скончался последний значительный советский живописец — Илья Глазунов…

Мне скажут: «Да, всё это великие художники, — но зачем собирать их в отдельном музее? Всякий, кто захочет, сможет легко найти их полотна в Третьяковке, в Русском, в художественных музеях наших областных центров…»

Так-то оно так… Но Музей советского искусства помог бы людям знакомиться не только с отдельными художниками, но и с эпохой в целом, — а это была великая эпоха, без преувеличений — великая. От искусства тогда требовали одного: чтобы оно делало человека лучше, чище, возвышенней, мудрее. Все перечисленные здесь мастера с этой задачей справлялись — каждый по-своему. И человек, пришедший в Музей советского искусства, непременно ощутил бы, как душа его, старательно задавленная лютой борьбой за копейку, безконечными унижениями повседневности, тягостным отсутствием цели, — вдруг распрямляется и начинает дышать глубже и вольнее. Он увидит, что о человеке труда можно говорить с почтением, что своей Родиной можно восхищаться, что любовь может быть чистой… Поход в такой музей мог бы стать и глотком свежего воздуха, и поводом для размышлений: куда нас ведут сейчас и от чего нас уводят?

Я понимаю, что сегодня, когда деньги даются исключительно под эрартоподобные проекты, мечтать о таком музее — чистейший утопизм… Но, с другой стороны, история учит, что великие повороты случаются неожиданно. Кто знает, что ждёт нас завтра? Быть может, есть смысл уже сейчас подумать о том, что здесь написано?

И ещё: очень хотелось бы, чтобы Музей советского искусства встал бы неподалёку от «Эрарты», — чтобы сразу видно было, какой поток идёт к одним воротам и какой к другим и с какими лицами выходят из одних ворот, а с какими из других… Это было бы очень поучительное зрелище!

И. ИВАНОВ