Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Говорить по-русски

«НАС ОТУЧАЮТ ОТ РУССКОГО ЯЗЫКА!»

С Юрием Константиновичем Руденко, доктором филологических наук, профессором, завкафедрой исторического факультета СПбГУ, мы встретились, чтобы поговорить о русском языке, о том, каким опасностям он подвергается сегодня и как его от этих бед уберечь…

— Когда мы рассуждаем об опасностях, стоящих перед русским языком, прежде всего не надо впадать в панику. Как ни велико может быть нашествие иностранной лексики, всё же язык обладает своей, изначально присущей ему силой, своей, я бы сказал, — упругостью. Не так-то легко его сломить! Сколько было языковых нашествий на Россию! Немецкое — при Петре I, несколько позже — французское… А что творилось после революции!.. Атака всякий раз бывала очень сильной, но сокрушить русскую речь никому не удалось. Постепенно язык сам выкидывает всё ненужное. Он усваивает только такие иностранные слова, которые не имеют точного подобия в родном языке, но без которых не обойтись. Эти слова останутся, и они в конце концов станут общепонятными.

Хочу заметить, что большинство из нас прекрасно умеет говорить правильно; но по той или иной причине — повинуясь требованиям разговорной моды или социальной среды — не хочет этого делать! Приведу такой пример: вы, конечно, видите, как страшно распространилась сейчас матерная брань! Создалась своего рода мода на матерщину. Идут по улице юноша и девушка — прилично одетые, с хорошими лицами, — но при этом с их уст слетает такое, что, как говорится, уши вянут! Они никого не ругают — просто мирно общаются с помощью мата! А всё дело в том, что сниженные современные нормы такое безобразие допускают. Но если эти нормы изменятся к лучшему, сможет ли молодёжь заговорить прилично? Думаю, да. Утверждаю это на основе собственного жизненного опыта: в молодости мне приходилось подолгу жить среди моряков — я ходил в путину на рыболовецких судах… Вы представляете себе, как мои товарищи общались друг с другом, какие выражения там были в ходу! Казалось, что эти люди никогда не смогут заговорить нормально. Но вот путина оканчивалась, рыбаки сходили на берег, шли в ресторан — и там спокойно, не совершая особого насилия над собой, разговаривали так, что придраться к ним было невозможно. А всё дело в том, что тогдашние общественные нормы мат не приветствовали! Из ресторана, к примеру, за матерную брань выгоняли!

Выходит, человек вполне осознаёт, как он говорит и почему. Не сознают это либо неразум­ные подростки, либо люди совершенно опустившиеся. А нормальный человек, он прекрасно знает, когда как, в какой аудитории в какой стилевой манере надо разговаривать.

Изменится общественная установка — изменится и речь наших сограждан. Но вот вопрос: как изменить общественную установку? Думаю, что без вмешательства власти сделать это невозможно. Я думаю, было бы правильно — и это вполне возможно сделать! — если бы существовал государственный контроль над тем, как пишут и говорят журналисты в газетах, по радио и на телевидении. И пусть этим контролёрам будет дано право штрафовать наши СМИ: «У вас сказано так-то, а по-русски так говорить нельзя! Извольте думать, прежде чем говорить перед народом! Народ тебя слушает, он с тебя пример будет брать — так ты не подавай ему дурного примера!» Вот это было бы хорошо, и люди бы тогда подтянулись, стали бы следить за своей речью.

Другой вопрос: захочет ли власть устроить подобный надзор? Тут у меня возникают серь­ёзные сомнения. До сих пор мне приходилось наблюдать только обратные действия нашей власти. Взять хотя бы ЕГЭ по русскому языку и литературе: когда его вводили, мало кто понимал, что здесь закладывается бомба замедленного действия. Это сознательно делалось теми, кто принимал тогдашние законы. Это проводилось в жизнь министрами, которых назначали по указанию из-за рубежа, именно для того, чтобы разрушить нашу систему гуманитарного образования, признанную лучшей в мире. Я, как филолог, занимавшийся со школьниками, постоянно наблюдал, как система ЕГЭ ведёт к разрушению самого механизма памяти. Человека начинали так учить русскому языку, что он вообще терял способность усваивать язык как таковой. То, что у нас теперь устраивают всенародные празднества в честь ЕГЭ, отслеживают нарушителей, — это всё дымовая завеса, прикрывающая разрушительную суть явления. Первоначальные ЕГЭ составлялись настоящими филологами, но те задания тогдашние школьники не могли освоить, вот и пришлось идти по пути упрощения. С каждым новым годом, с каждым новым изданием пособий по ЕГЭ они становились всё примитивнее и примитивнее, и то, что сейчас делается, — оно ничем не лучше. А в результате мне год за годом приходится сталкиваться с тем, что в студенческой аудитории на лекции меня просто не понимают. То, что прежние студенты схватывали на лету, нынешние способны осознать (и то не твёрдо!) только после нескольких повторений. Как тут не вспомнить один любопытный факт из жизни Николая Гавриловича Чернышевского: он в молодости служил преподавателем русского языка в кадетском корпусе и читал кадетам (ещё подросткам, старшеклассникам с военной специализацией!) лекции на такую, к примеру, тему: «Сравнительная грамматика индоевропейских языков по теории братьев Гримм». Представляете себе? И никому из руководства корпуса эта тема не показалось слишком сложной, неподходящей для кадет. Вдумайтесь в этот факт и сравните тогдашнее образование с современным уровнем языковой подготовки наших школьников.

Впрочем, радует то, что теперь снова вводятся диктанты и что в них принимает участие большое количество народа — не только школьники, но и взрослые люди, которые хотели бы стать пограмотнее. Диктант — это замечательная исконная форма освоения грамотности — не просто орфографии-пунктуации, а ещё и лексической грамотности, стилистической… Ведь текст диктанта написан человеком, хорошо владеющим языком, — а это много значит.

…Порой приходится слышать, что всем иностранным словам нужно непременно подобрать русское соответствие, даже если изначально такого понятия в русском языке не существовало. Есть, к примеру, английское слово «компьютер», а русского соответствия ему нет, — так давайте же его придумаем!

Но надо ли с этим спешить? Действительно, некогда наш гений М.В.Ломоносов сочинял русские научные термины, заменяя, допустим, «оксиген» на «кислород», — почему бы и сейчас не создать некую учёную комиссию, которая бы занималась тем же самым, тем более что количество иностранных слов в русской речи всё растёт и растёт? Но, простите меня, из кого такую комиссию создавать? Гениев, подобных Ломоносову, в нашей современной гуманитарной науке днём с огнём не сыщешь. Что за гуманитарии сидят сейчас в Академии наук? Это не учёные — это «выученные», люди, которые обладают в лучшем случае эрудицией, но не способны генерировать научные идеи. Все действительно значительные умы давно перекуплены и работают на западные гранты для западных университетов, а у нас остались те, кто локтями пробился в Академию… Хорошо, положим, 10—20%, пусть даже 50%! из них — это настоящие учёные… Но чтобы творчески подойти к такой сложнейшей задаче, как создание новых слов, — таких мастеров нет. Ломоносов тут не пример… Он был истинным гением! Ему нужно было русскую грамматику создать! И он для русских людей заменил всю эту латинизированную терминологию: названия частей речи, названия падежей, названия склонений, спряжений… Тот словарь грамматических понятий, которым мы сейчас пользуемся, — это всё его изобретения! Я не думаю, чтобы сегодня такое было возможно.

Нет, не будем спешить, изобретая новые русские слова, — пусть «компьютер» остаётся пока «компьютером». Но существует великое множество исконных русских слов, которые совершенно ни к чему заменять иностранными! Болтать на интернациональном жаргоне, бравируя всякого рода английскими терминами, ничего не объясняя тем, кто не знает их значения, — это, по-моему, дурной тон. Когда я слышу такое, я понимаю, что передо мной человек, которому плевать на русских людей. Он говорит или пишет для «своих», для «понимающих», для «посвящённых». А на «непосвящённых» ему плевать! Это тот самый человек, для которого Россия — «эта страна»… Это уже не русский человек! Русский человек никогда не скажет: «Эта страна меня не устраивает!» или: «В этой стране иначе быть не может!» Так говорит только человек порченый. Русский человек должен понимать: «Если я что-то знаю, а масса этого не знает, то мой долг просвещать её; если я употребляю малопонятные термины, я должен их перевести». Вот это — позиция русского человека!

Не прибегают ли к иноязычной лексике просто для того, чтобы затемнить ум аудитории? Вполне разумное предположение! Действительно, зачастую, начав расшифровывать иностранные термины в каком-либо тексте, сталкиваешься с тем, что фраза, первоначально казавшаяся глубокомысленной, становится простой банальностью! Я помню, как, будучи студентом-первокурсником, изучал общее языкознание по статьям академика В.В.Виноградова. Пришёл я в библиотеку, взял журнал «Вопросы языкознания», нашёл нужную статью, читаю… Какой ужас! Ничего понять не могу! Сплошные термины, сплошная иностранщина! Пришлось взять словарь иностранных слов и переводить статью русского учёного, словно иноязычный текст… И что же? Когда я всё это старательно перевёл, оказалось, что мысли, изложенные Виноградовым, весьма просты, что вовсе не нужно было громоздить такое чудовищное количество непонятных терминов, что всё то же самое можно было изложить просто, ясно и по-русски! Там в одном-двух случаях действительно без иностранного слова нельзя было обойтись, — но и тогда следовало только объяснить читателям, что эти термины значат, много места это не заняло бы. Бывают, бывают случаи, когда иностранное слово заменить сложно, когда оно отличается от своего русского подобия каким-то трудноуловимым смысловым оттенком, но и тут нужно объяснить, в чём состоит отличие, в чём заключается тонкость.

А вообще-то стремление щеголять иностранными словами может происходить от обычного кокетства. Да, иногда это языковая неграмотность, иногда — обычное русофобство, а иногда — простое кокетство, недостойное серьёзного человека.

…Но в конечном счёте все современные беды русского языка упираются в образовательную политику. Естественные науки, математика, физика — они тоже требуют своего, и эти требования законны; но во всём мире прекрасно понимают, что основа образования — гуманитарные знания! Возьмите французов: они в своих коллежах до сих пор изучают латынь, изучают своих великих классиков, литературное наследие Средневековья и XIX века. У них такая традиция — и слава Богу! Ничто не мешает им быть патриотами, уважать свою классику; а мы, разрушив всю систему образования, пытаемся теперь сделать вид, будто что-то из неё возвращаем… В действительности ничего ещё не возвращено!