Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

К 90-летию гибели С.А.Есенина

«НЕ ГРУСТИ И НЕ ПЕЧАЛЬ БРОВЕЙ!..»

В редакцию пришёл гость — известный петербургский поэт Николай Астафьев. Стихи Николая Фёдоровича и интервью с ним уже появлялись на страницах нашей газеты, но в этот раз речь зашла о другом… Николай Астафьев провёл кропотливое исследование последних дней жизни Сергея Есенина, а именно от приезда в Ленинград 24 декабря 1925 г. до его гибели в «Англетере» 27 декабря 1925 г.; Н.Ф.Астафьев сличал показания свидетелей, изучал подлинники и копии документов, относящихся к тем трагическим дням, в том числе и тот листок из блокнота, на котором кровью было написано знаменитое «До свиданья, друг мой, до свиданья!..». Николай Фёдорович внимательно проследил биографии тех людей, кому довелось быть рядом с поэтом непосредственно перед его гибелью… Работа проведена огромная, размах исследований впечатляет; результаты трудов вылились в две большие статьи: «Трагедия в «Англетере»: действующие лица и исполнители» и «Ещё раз о последнем автографе Сергея Есенина». К сожалению, мы не можем привести полностью текст этих серьёзных, объёмных работ: не хватит для этого наших скромных восьми полос, да и не наш это обычай — давать читателю сугубо научные, исторические материалы. Всякому, кто захочет познакомиться со статьями Николая Фёдоровича, настоятельно советуем обратиться на интернет-сайт «Есенин.Ru» (http://esenin.ru/o-esenine/gibel-poeta/astafev-n-eshche-raz-o-poslednem-avtografe-sergeia-esenina), а также http://esenin.ru/o-esenine/gibel-poeta/astafev-n-tragediia-v-angletere-deistvuiushchie-litca-i-ispolniteli).

Мы же, со своей стороны, попытаемся вкратце изложить суть той версии, что предложена Николаем Фёдоровичем. Пусть в нашем пересказе она прозвучит несколько бездоказательно — за доказательствами мы отсылаем вас к вышена­званным статьям.

Во-первых, самое главное: в результате своих исследований Н.Ф.Астафьев пришёл к твёрдому убеждению, что гибель Есенина была не самоубийством, а убийством. Собственно, об этом в последние годы говорилось много раз, но предлагаемые версии, как правило, грешили умо­зрительностью и не всегда выдерживали строгую критику. В результате люди, которым по-прежнему хочется выставить русского гения спившимся психопатом, теперь с новой силой утверждают, что поэт сам наложил на себя руки. Вот и «Википедия», известная своей особой «любовью» к русской культуре, заявляет, как топором рубит: «опубликованные ныне «версии» об убийстве поэта с последующей инсценировкой повешения… являются вульгарным, некомпетентным толкованием специальных сведений, порой фальсифицирующим результаты экспертизы».

Между тем исследования Н.Ф.Астафьева убедительно говорят: фальсификации-то действительно имели место, да только фальсификаторами были тогдашние ленинградские власти, зиновьевское руководство города. Официальная версия всегда вызывала множество недоумений: почему так красноречиво расходятся показания свидетелей, первыми после смерти поэта вошедших в гостиничный номер? Почему на лице Есенина нет характерных признаков смерти от удушения? Почему, наконец, пронзительное, поистине кровью (и в прямом, и в переносном смысле) написанное последнее стихотворение адресовано такому, в общем-то, случайному в жизни Есенина человеку, как Вольф Эрлих?

Николай Фёдорович Астафьев, в частности, говорит о факсимиле последнего стихотворения:

— То факсимиле, что публиковалось в собраниях сочинений, — подделка. Стихотворение было написано много раньше и адресовано другу Есенина, поэту Ганину, расстрелянному несколько месяцев назад. Это доказывается ещё и тем, что один из автографов стихотворения хранился у матери поэта и, следовательно, никак не мог быть написан в Ленинграде в декабре 1925-го. Но Эрлиху, заманившему Есенина в западню, нужно было, во-первых, представить себя искреннейшим другом поэта, а во-вторых, уверить всех, что Есенин пребывал в глубочайшей депрессии, если уж написал кровью: «В этой жизни умереть не ново…».

Далее Николай Фёдорович рассуждает:

— Почему одни свидетели говорят, что в англетеровском номере была одна комната, а другие — что две? Что это за таинственная вторая комната? Почему в официальной версии говорится о том, что в номер впервые вошли между 10:30 и 11:00 утра, а в то же время имеется четыре документальныых свидетельства, что туда входили и раньше? Ночью, например, там было спецподразделение уголовного розыска (есть официальный документ). Тот же Вольф Эрлих, противореча собственным показаниям, рассказывал знакомым, что вошёл в номер в 9:30. Откуда такой разнобой? А сколько разночтений в описании самого номера!..

На вопрос о том, что же именно произошло в ту ночь в «Англетере», Н.Ф.Астафьев отвечает так:

— Есенин был захвачен врасплох. Очевидно, засада была устроена в соседнем номере, из которого можно было попасть в есенинскую комнату, всего лишь отодвинув шкаф от стены, — там имелся проход, который позже был заделан. Именно потому-то один из свидетелей говорит не о «комнате», а о «комнатах»: он ещё успел увидеть этот проход из номера в номер. Далее: Есенина не хотели убивать — из него только пытались выколотить какое-то признание. Возможно, потом его отвезли бы в Москву, чтобы подвергнуть официальному допросу, но до этого не дошло. К нему, видимо, применили меры физического воздействия — били, душили шнуром — и в какой-то момент не заметили, как этим самым шнуром пережали поэту сонную артерию. В таком случае смерть наступает очень быстро. Об этом говорит положение рук и ног Есенина: рука поднята к шее, словно он пытался оттянуть убийственный шнур, ноги перекрещены (это было видно на первых фотографи­-
ях), — а такая поза совершенно не характерна для повешенного. Поняв, что они наделали, палачи на скорую руку сочинили версию о самоубийстве, кое-как привели номер в надлежащий вид, организовали «свидетельские показания»… Так — я глубоко уверен в этом — и погиб великий русский поэт.

Версия Николая Фёдоровича Астафьева, при всей её убедительности, не отвечает, по нашему мнению, на два важных вопроса: почему Есенина не арестовали официально, по закону, и кому, собственно, была выгодна гибель (или арест) поэта?

Попробуем ответить на эти вопросы самостоятельно. Весьма полезно будет рассмотреть политическую ситуацию, сложившуюся в стране к декабрю 1925 года. Чем было характерно это время? Прежде всего — наступлением Сталина и его команды на своих недавних союзников — Зиновьева и Каменева. В декабре Зиновьев потерпел сокрушительное поражение на XIV съезде ВКП(б). Его не поддержала даже ленинградская партийная организация, которую он много лет возглавлял. Перед Зиновьевым возникла нешуточная опасность потерять город на Неве. На его место Сталин наметил Кирова — своего верного товарища. Январь 1926 года должен был решить, кому «владеть» Ленинградом — Зиновьеву или Кирову. И вот в конце декабря, в самый разгар политических страстей, в Ленинград приезжает Есенин. Приезжает совсем не для того, чтобы повеситься, — нет, по свидетельствам друзей и родных, Сергей Александрович хотел надолго переселиться в наш город. Настроение у него было совсем не смертное, а бодрое, рабочее. Это так. Но при чём тут Киров и Зиновьев? А при том, что с обоими поэт был хорошо знаком: Зиновьев в своё время пытался подружиться с Есениным, но безуспешно, — а вот Кирову это удалось. В начале 20-х годов С.М.Киров руководил ЦК компартии Азербайджана; Есенин гостил у него в Баку. Для поэта были созданы поистине сказочные условия жизни, здесь он написал немало великолепных стихотворений, в том числе такой шедевр, как цикл «Персидские мотивы». Нетрудно понять, чью сторону Сергей Александрович занял в борьбе Зиновьева и Кирова (то есть фактически Сталина). Киров также неоднократно говорил, что будет рад опекать великого поэта. И теперь нетрудно понять, кому приезд Есенина в Ленинград мог стать поперёк горла: авторитет поэта у советской интеллигенции (да и не только интеллигенции!) был весьма велик, и если Есенин поддержит Кирова, то позиции Зиновьева как «народного вождя» ещё более пошатнутся. Но как могли люди Зиновьева помешать поэту? Никаких официальных обвинений они предъявить ему не могли (за неимением), а власть уже практически ускользнула из их рук. Возможно, нападение в «Англетере» было попыткой запугать поэта, заставить его вернуться в Москву, отказаться от сотрудничества с Кировым — Сталиным…

Эти наши предположения не противоречат версии Н.Ф.Астафьева, но дополняют её. Будем надеяться, что со временем новые факты подтвердят наши догадки.

Алексей БАКУЛИН

предыдущая    следующая