Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Друзья редакции

ДОЛГАЯ ДОРОГА К ХРАМУ

Виталий Григорьевич Алахвердов — наш сегодняшний гость, хотя его и гостем-то назвать трудно, ибо он давний добрый друг редакции, не раз помогавший любимой газете в трудную минуту. Виталию Григорьевичу исполнилось 83 года — за плечами долгая, трудная жизнь, приведшая в итоге к порогу храма. Неисповедимы пути Господни, которыми ведёт Он нас, грешных и немощных, к Себе, и у каждого человека свой путь, своя история.

— Я задался целью составить свою родословную, — начал свой рассказ Виталий Григорьевич, — и в ходе работы раскрылись столь удивительные факты, которые глубоко запали в мою душу. Послав запрос в Госархив Костромы, я среди прочих бумаг получил духовное завещание моей прабабушки. Эта женщина, похоронив мужа в 1903 году, львиную долю своих средств отписала приходским школам и церковным приходам, что располагались окрест.

Но это было уже в зрелом возрасте, а в детстве я часто наблюдал, как бабушка Анна и мама Нина Алоизиевна молятся и крестятся, глядя на икону. Видел, но меня это не волновало, это были их взрослые непонятные дела. Да и не принято было в те времена говорить о Боге.

Папа был партийный, мусульманин. Уроженцы южных республик в советские времена приезжали в Россию не торговать, а учиться в институтах. Вот и мой папа закончил иняз, факультет восточных языков. Тут я хочу обратить внимание на один интересный момент: в моём свидетельстве о рождении папа записан как грузин, но он был азербайджанцем — Габиб Ибрагимович Аллахвердиев, то есть «Аллахом данный». Оказывается, мама думала, что раз человек с Кавказа — значит, грузин, и никогда даже не задавала вопрос о национальности мужа. Так в ЗАГСе со слов мамы и записали: грузин. Да, Советский Союз, что бы там ни говорили сегодня, умел сплотить людей разных наций. Люди уважали друг друга, дружили, любили, невзирая на цвет кожи, разрез глаз, вероисповедание… Кстати, и фамилия моя с лёгкой маминой руки претерпела изменения: я стал Алахвердов, на русский манер.

Отец участвовал в Финской войне и затем в Великой Отечественной 1941—1945 годов. Перед тем как сомкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда, он сказал маме: «Война будет долгой, уезжайте из Ленинграда». И отправил нас в деревню Княгинино под г.Галичем Костромской области, где жили бабушкины родственники. И как мы узнали много позже, уже вернувшись в Ленинград, папа был прав. Во время блокады вражеский снаряд попал аккурат в наш дом на Загородном проспекте, между третьим и четвёртым этажами, семь окон не долетев до нашей квартиры. Сейчас, придя к Богу, я думаю, наша квартира уцелела оттого, что в ней висела икона Христа Спасителя. Та самая, перед которой молились мама с бабушкой. Но, по совести говоря, именно в Княгинине я впервые понял, что значит молиться Богу. Как молилась наша хозяйка, у которой мы жили! Это была молитва истовая, крепкая, с несокрушимою верою. Она вставала посреди избы, клала безчисленные поклоны и просила Господа сохранить жизнь её дочери, которая была на фронте. Мне было 10 лет, и я с интересом и сочувствием прислушивался к её жаркому шёпоту. И её дочь вернулась живая и невредимая.

Мы с мамой не сидели праздно, а помогали колхозу всеми силами — пилили чурки для трактора, копали картошку, теребили лён и горох. Ладони были в мозолях, похожих на те же горошины… Никогда не забуду лето 1942 года: над колхозными полями, с великим трудом засеянными, прошла буря и яровые и озимые полегли, будто по полю тяжёлые брёвна прокатили. Какой стоял плач над деревней! Голод, смерть хозяевами входили в каждую избу. Нам давали тогда на трудодень по 7—10 граммов зерна. Вернее, зерно сдавалось государству, надо было кормить фронт, а нам доставались остатки пшеницы и ржи, сметённые вместе с шелухой, трухой. Вечерами мы сидели и разбирали: пшеничное зёрнышко в одну кучку, ржаное — в другую. Варили из этого подобие похлёбки. Сначала умер дедушка Алоизий в 1942 году, через год — бабушкина сестра. 

В 1944 году мама вернулась в Ленинград с младшим сыном Лёней, которого прятала под лавкой, поскольку привозить детей в разорённый блокадой город было запрещено. А в Княгинине ещё долго вспоминали моего братишку: Лёня обыкновенно ходил по деревне и распевал частушки, которым его вы­учили деревенские же ребятишки. Сердобольные бабы совали ему кто кусок пирога, кто картошку, кто хлебца… А мы с бабушкой вернулись в Ленинград 27 января 1945 года, как раз в мамины именины: она отмечала не дни своего рождения, а именины своей небесной покровительницы св.Нины, просветительницы Грузии. Мы с бабушкой не торопясь шли с Московского вокзала, и тут начался салют в честь годовщины прорыва блокады. Вот таким «победным» было моё возвращение в родной город. И что удивительно: поскольку двери покинутых квартир зачастую закрывались на гвоздик, многие вещи из нашей квартиры исчезли — кто-то помародёрствовал, — но икона осталась.

Знаете, когда мы в этом году 9 мая, в День Победы, шли с внуком в строю Безсмертного полка и несли два портрета: моего папы — батальонного комиссара 3-го гвардейского авиационного истребительного полка — и Александра Михайловича Иванова — машиниста паровоза на «Дороге Победы» (родственника по маминой линии), я будто перенёсся назад, в военное детство. И я благодарен всем советским солдатам, отстоявшим наше право жить, любить и верить не по воле Запада, а так, как было на Руси искони.

А в тот памятный день, 9 мая 1945 года, я сидел в школе за партой. Вдруг в коридоре послышался шум — и всё ближе, ближе к двери нашего класса, наконец она с шумом распахнулась, ворвался какой-то мальчишка, радостно закричал: «Война кончилась! Ура!» Мы всем классом восторженно грянули русское победное «Ура!» и стали швырять к потолку всё, что попадалось под руки. И выбили чем-то стекло входной двери… Ну, а в 1949 году я закончил школу, потом ЛИСИ (строительный институт), женился, родилась дочь Ольга, которую сразу и покрестили.

Вот сейчас вдруг вспомнилось: а ведь мы с женой Галиной, когда ездили в отпуск в Ригу, осматривая местные достопримечательности, непременно заходили в православные русские храмы. Удивительно: в России даже мысль не приходила в голову — пойти в церковь, а когда оказались на чужбине, нас потянуло в храм, к Богу, к чему-то полузабытому, но такому родному и необходимому.

— Виталий Григорьевич, а как вы, человек с фамилией, означающей «Аллахом данный», стали православным, как пришли к Богу?

— Да, пожалуй, всё моё детство готовило для этого почву. Помню, как пригласили священника отпевать бабушку, потом на катафалке везли её на кладбище. Невольно задумаешься: коли отпевают — значит, в этом есть глубинный смысл, есть правда… Помню ещё случай, как поехал в командировку в Карелию. Мы там строили бетонку и жили в бараке. Шёл 1964 год. Однажды ночью просыпаюсь, а надо мной склонился какой-то человек; увидев, что я открыл глаза, он тихо удалился. Много лет спустя я увидел этого человека в храме — это была икона с образом прп.Серафима Саровского. Что означает этот сон, не берусь судить. А к Богу я пришёл лишь спустя 30 лет после того чудного посещения: в 1993 году дочь повела уже меня в храм крестить — ведь я даже не знал, крещёный ли я.

А уверовал я после одного случая, который столь курьёзен, что даже неловко рассказывать… Мы с женой поехали как-то за город, в лесок за грибами. Нагулялись, надышались целебным сосновым воздухом, грибов набрали, пора возвращаться; я хвать себя за бок — а топорика-то нет. Хороший был топорик… Обошли все тропки, обыскали траву меж деревьев — нет и всё. Расстроился я, не могу сказать как. Отправил жену домой, а сам решил заночевать в садоводстве и с утра вновь пойти поискать. Иду без всякой надежды и вдруг громко говорю: «Помоги мне, Господи. Пусть топор найдётся, и я поверю в Твоё существование». И что вы думаете? Гляжу: что-то блестит впереди, подхожу — мой топорик почти посреди тропы лежит.

С тех пор я хожу в храм, исповедуюсь, причащаюсь. Помогаю родному храму Свт.Николая Чудотворца, что в Большой Ижоре. Настоятель храма иерей Антоний Кованцев даже вручил мне памятную медаль храма. Знаете, есть такое понятие, как церковная десятина, вот мы и несём свои грошики по мере возможности Богу. А четыре года назад нам с женой вручили премию — 60 тысяч рублей за 60 лет совместно прожитой жизни. Да, такую премию учредил наш нынешний губернатор Г.Полтавченко супружеским парам — за 50 и 60 лет совместно прожитой жизни. Так и живём и благодарим Бога за всё. А особенно за то, что страна наша возрождается к вере, и за то, что мои три внука — верующие, воцерковлённые люди.

Записала Ирина РУБЦОВА

предыдущая    следующая