Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

АМЕРИКАНЩИНА

В известном американском фильме «Сокровище нации», откровенно и самозабвенно восхваляющем масонство, главный герой провозглашает (не в шутку, а всерьёз) тост за предателей: «Я хочу выпить за предателей — за Джорджа Вашингтона, за Томаса Джефферсона, за Бенджамина Франклина… Они были подданными британской короны, но предали её, восстали против неё — и если бы они её не предали, не было бы на земном шаре Соединённых Штатов Америки!»

А ведь и правда… Как ни крути, а бытие США покоится на предательстве, на сепаратизме, на мятеже. Измена собственной нации — это основа существования Штатов: они были созданы изменниками и во все годы своего существования стягивали к себе изменников всего мира — людей, в тяжкий час бросивших родину, погнавшихся за жирным куском, за толстым кошельком, — ирландцев, немцев, итальянцев, украинцев, русских…

И сегодня, когда мы говорим о повальной американизации всего мира, следует понимать, что сущность этой американизации в насаждении предательства, в оправдании и возвеличении предательства. Ибо принять американский образ жизни невозможно, не предав собственные национальные традиции, собственный жизненный уклад, собственную историю, культуру, язык…

О прочих странах говорить не станем, поговорим о том, как захлёстывает американщина Россию. Каким образом предаётся, например, русская национальная культура? То, что мы всегда считали своим достоинством, своим преимуществом, — великая изощрённость русской культуры, её филигранность, утончённость, возвышенность, глубина — сегодня становится самым уязвимым нашим местом. Где тонко, там и рвётся! Наиболее сложные создания человеческого духа всего более хрупки и не защищены. Чтобы принять сердцем Толстого, Лермонтова, Римского-Корсакова, Врубеля, нужно долго трудиться над своей душой, нужно её воспитывать и образовывать. Принять же Майкла Джексона, хип-хоп, «Звёздные войны» и «Секс в большом городе» можно с ходу, едва спрыгнув с дерева или даже вовсе не слезая с него. А ведь соблазн идти по пути наименьшего сопротивления велик, очень велик, а мы все так устали, так измотаны, нам так недосуг работать над душой, мы и так весь день вкалываем, дайте нам отдохнуть наконец! И пожалуйста, отдых обезпечен: нам предлагаются такие «произведения искусства», над которыми не нужно думать, не нужно напрягаться, не нужно завоёвывать их.

Зато они сами завоёвывают, насилуют нас — настырным ритмом, мельтешением ярких картинок, плоскими афоризмами, тупыми шутками. Отказываясь от родной культуры, мы сами раскрываем врата души своей перед армией захватчиков — а захватчики, что бы они ни сулили поначалу, никогда не станут благотворителями: расхитят, разрушат, ворвутся в тайники вашей души, сломают барьеры моральных запретов, выпотрошат копилки дорогих воспоминаний… Как разъяснил бывший шеф боннского идеологического центра Ганс Ян, цель американизации культуры в том, чтобы «облегчить человеку процесс мышления до такой степени, чтобы в конце концов совсем выключить мышление».

Не менее страшно предательство родного языка. Дело даже не в том, что насаждаемая ныне через телевидение и Интернет чикагско-гомельская тарабарщина отвратительна на слух и тяжка для произношения. Тут беда заключается в том, что иностранное слово — даже знакомое, даже впитанное с детства — не имеет корней в национальном сознании. Можно, в конце концов, выучить, что значит «мерчандайзер», «девелопер», «троллинг», «прайс», «кэш» и употреблять эти слова правильно, но слова эти так и останутся камешками в каше, ибо они не рождают родственных понятий, не окружены облаком смыслов, не говорят ни о чём, кроме одного-единственного явления. Слово «мерчандайзер» может вызвать в нашей памяти только образ определённого господина Иванова, который, как мы слышали, служит мерчандайзером в таком-то супермаркете. Слово же «товаровед» в сознании всякого русского человека сразу рождает столько смысловых связок, что, даже не зная лично ни одного товароведа, мы сразу можем представить себе типичного представителя этой профессии — знатока товаров, ведающего определённой продукцией, разбирающегося в тонкостях её производства и потребления. Родное слово питает нашу мысль, будит воображение, создаёт новые образы. Навязанные же нам американские словечки (именно американские, а не английские, ибо они суть значительная часть экспорта США) оседают в нашем сознании мёртвым грузом, ядовитыми отходами, губящими творческие силы души.

Предавая родную речь, сдаваясь напору американской словесной атаки, мы губим собственное сознание, разрушаем смысловые связи, становимся в один ряд с животными, для которых существуют лишь определённые сигнальные системы, но не язык. Необходимо к тому же помнить и такое высказывание Д.Сазерленда: «Мы внедряемся в сознание, модифицируя главный инструмент мышления: язык. Язык — это диалект, за которым стоит армия». Речевое наступление нередко предваряет военное вторжение.

…Когда же началось в России преклонение перед всем американским? Пожалуй, сразу после окончания Великой Отечественной войны. Именно тогда интенданты Красной Армии в массовом порядке потащили домой шмотки, выменянные на Эльбе у союзников. Именно тогда на советские экраны хлынул поток штатовских фильмов, закупленных у «братьев по оружию». Писатель Василий Аксёнов, один из верховных американизаторов России, самодовольно усмехался: «Сталин допустил большую ошибку, пустив эти фильмы в Россию. Наше поколение выросло на них, мы подражали их героям, мы заучивали цитаты, мы копировали покрой одежды». У Аксёнова есть целая книга («В поисках грустного бэби»), в которой он, захлёбываясь от восторга, рассказывает о том, как вырастало в СССР поколение «чуваков» (ЧУВАК — Человек, Уважающий Великую Американскую Культуру). Американизм в Советском Союзе насаждался жёстко и агрессивно — всё той же пятой колонной, которая в коммунистические годы действовала не менее успешно, чем теперь. Во-первых, она строго контролировала общественное мнение: всякие патриотические или хотя бы просто антиамериканские настроения немедленно подвергались осмеянию — анекдотами, каламбурами («Советское — значит отличное… от хорошего»), частушками. Человек, не имеющий американской одежды (тех же джинсов, которым в Советском Союзе поклонялись, как Ваалу), считался неудачником, изгоем, быдлом. Зато человек, побывавший в Штатах, автоматически причислялся к элите, становился непререкаемым авторитетом. Все знакомые с историей литературы прекрасно помнят развившийся в 60-е годы культ Хемингуэя, когда этого неплохого, довольно интересного писателя сделали Единственным и Неповторимым, идолом, в жертву которому приносилась вся прочая литература; его значение непомерно раздули — до уровня всемирно-исторической классики, что было несомненным преувеличением. Советские театр и кино, рассказывая об Америке (а делалось это с завидной частотой), изо всех сил старались показать в первую очередь «красивую американскую жизнь», а уж потом в скобках, с иронической ухмылкой говорили о «противостоянии двух систем». Американская музыка, правда, у нас не особо прижилась: самые ярые западники предпочитали слушать европейцев — английский рок, французский шансон, западногерманское диско, — хотя хрен был не многим слаще редьки, ибо и эта музыка тоже была порождена волной американизации, прокатившейся по послевоенной Европе…

Идеологическая война — атака американщины на русскую душу — была вчистую проиграна Советским Союзом и, следовательно, Россией. Именно против этого натиска не устояла наша «контрпропаганда». Об этой контрпропаганде сейчас нельзя вспомнить без стыда: более жалкого, безсильного, импотентского явления в советской истории просто не было. Глубоко уверен, что вся последующая перестройка и ельцинизм появились потому, что в 50-е, 60-е, 70-е наши идеологи не нашли нужных слов, не сумели убедить, вдохновить, зажечь, не смогли создать ни одной здоровой идеи. Можно открыто сказать, что кризис национальной идеологии, обернувшийся сегодня полным провалом, начался не в 90-е и даже не в 80-е годы, а в 50-е и 60-е.

Американизация России началась сразу после войны; быть может, сейчас она заканчивается. Это так, потому что в 70-е годы средний советский обыватель был твёрдо убеждён в том, что «нам Америку не обогнать», что «ихнее качество не переплюнуть», что «Запад, конечно, разлагается, но пахнет о-очень хорошо». В наше время американщина яростно насаждается сверху, но народ, не видящий в том никакой для себя выгоды, по большей части уже изрядно наелся всем штатовским и — пока ещё робко, молча, на коленях, — но сопротивляется.

Нам, деятелям национальной культуры, необходимо поддержать это сопротивление, необходимо дать людям идею и слово, защитить свою культуру. Всем известно, что ценные, с трудом выведенные сорта растений по определению слабее сорняков. Сами по себе эти растения на грядке не победят: сорняки не дадут им даже подняться. Чтобы получить хороший урожай, нужен заботливый садовник — кто, кроме нас, выполнит такую работу?

Необходимо помнить поучительный опыт советской идеологии, её образцово-показательный провал и не идти по этим следам. Нужно раз и навсегда уяснить: идеология может быть только наступательной! Только наступательной! Оборонительная идеология, идеология, которая лишь отвечает на удары, а сама их не наносит, обречена на провал, она превращается в собственную противоположность и разрушает то, что должна защищать.

В этой связи нельзя не сказать: нам нужно бороться не против американизации, а за русскость. Мы должны наступать со своим оружием, а не затыкать пальцами чужие пушки. Мы должны сковать своё — русское! — оружие, свою систему ценностей, которая бы смогла сломить разрушительную примитивность американщины. Нужно бороться за человека — искать в массах лучших представителей народа и вооружать их своими идеями. Нужно создавать национальную элиту самостоятельно, не дожидаясь, пока прозвучит команда сверху, ибо время таково, что она может и не прозвучать. Когда-то, в 60-е годы XIX века, дети из лучших дворянских семей России не побоялись бросить родительский достаток и почёт и отправиться в народ. Неужели современный патриот не способен на такой же подвиг? Чтобы сломить волну предательства, нужно сперва собрать когорту верных, а найти их можно только в народе, в среде активной национально ориентированной молодёжи, которую сейчас тянет к себе неоязычество — выращенное, кстати говоря, в идеологических лабораториях всё той же Америки. Перетянуть этих заблудших на нашу сторону, спасти их души — это святая обязанность всякого православного патриота. Мы ответим перед Богом за то, что наши дети не пошли за нами.

Сейчас, когда американизация из подпольного движения давно превратилась в официальную политику, ей стало куда труднее пробивать себе дорогу к сердцам людей. Зловонные плоды американизма видят все, а довольны ими единицы. Мы обязаны воспользоваться этим моментом и обезпечить себе грядущую победу. Время ещё есть, есть и силы, а Бог не оставит Своих чад.

Алексей БАКУЛИН