Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Наше время богато на всевозможные «переосмысления», «новые прочтения», «новые взгляды»… На что только не смотрит наш век «новыми глазами», не задаваясь притом вопросом: а может быть, «новые глаза» стали хуже видеть? Может, они страдают близорукостью, дальнозоркостью, косоглазием? Вот пример: бросает человек «новый взгляд» на великое Таинство Исповеди, и как ни старается, не может увидеть, почему Причащение в нашей православной традиции неразрывно связано с исповедью? «Разве нельзя их разделить? Разве нельзя просто причащаться, когда тебе хочется? Кто сказал, что перед этим нужно непременно исповедоваться?»

Сегодня мы обсуждаем этот непростой вопрос с клириком храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала иереем Георгием Пименовым.

— По-моему, разделение Причастия и исповеди — это признак выхолощенности христианства. К сожалению, это и к некоторым Православным Поместным Церквам относится… Вспоминаю, как мы с прихожанами паломничали в Финляндию, на Новый Валаам. Наша группа, зайдя в храм, тут же отправилась исповедоваться: все хотели причаститься. Но вот выносят Чашу, и священник объявляет: «К Причастию идут только… православные!» И все, кто был в храме, не важно, исповедовались они или нет, тут же поспешили причаститься: все чувствовали себя православными. Нам, конечно, было странно такое наблюдать — но как мы могли что-то изменить? Ничего не поделаешь: такова здешняя практика, такова, выражаясь научно, культурно-историческая ситуация. А ситуация эта, как я уже говорил, свидетельствует о том, что христианство здесь выхолощено. Недавно я решил выяснить, что думают наши прихожане о связи исповеди с Причастием: можно ли их разделять? Опросил человек десять постоянных прихожан, тех, что исправно исповедуются и причащаются, и что же я услышал? Лишь одна девушка сказала мне: «Если бы можно было причащаться без исповеди, то я стала бы чаще ходить к Причастию!» Все остальные просто не понимали, как можно подходить к Чаше, предварительно не очистив душу. Кто-то сказал: «Без исповеди я не буду знать, каково моё духовное состояние. Смогу ли я решиться приступать к Святым Дарам?» Другой сказал иначе: «У меня всегда накапливается много духовных вопросов, которые можно разрешить только на исповеди. А если вопросы останутся, у меня душа будет неспокойна — как же тогда причащаться?» Словом, так или иначе, а все подтвердили, что разрыв исповеди и Причастия нарушит течение их духовной жизни. И слава Богу, что люди это понимают! Значит, нам надо держаться нашей традиции — так и прихожане будут внимательней следить за собой, и священникам будет над чем потрудиться.

— Но не нарушает ли такой порядок другую связь: связь между исповедью как Таинством и раскаянием как состоянием души? Сколько раз бывало такое: осознаёшь свой грех, мучаешься угрызениями совести, а пока дойдёшь до храма, острота этого чувства пропадает, и на исповеди говоришь о грехе почти равнодушно…

— Не заботьтесь об остроте чувства, — заботьтесь о том, чтобы не угасла решимость изгнать грех из души, переменить жизнь. Несомненно, покаяние — это не проговаривание каких-то слов перед аналоем, не такого покаяния ждёт от нас Господь Бог. Он хочет, чтобы мы душу свою повернули из тьмы на свет. Вы правы: бывает, что у человека среди обыденной жизни вдруг заговорит совесть, да как! — так, что слёзы польются; а пока дошёл до храма — уже успокоился. Сколько раз принимал я исповедь, и редко-редко видел, чтобы кто-то при этом плакал. Но неужели Господь не видел тех наших слёз, которые мы лили вне храма, неужели Он не принял этого раскаяния? Кто-то может сказать: «Тогда зачем и к исповеди ходить? Поплачь дома, вот и всё!» Нет, не так! Голос совести — это только первый шаг на пути к перемене души. Человек идёт в храм, чтобы перед крестом, Евангелием, перед священником, имеющим благодать отпускать грехи, засвидетельствовать своё покаяние, чтобы утвердиться в стремлении впредь никогда не согрешать.

— А ведь бывает такое, что мысль о предстоящей исповеди заставляет замолчать совесть. Дескать, «сейчас поддамся соблазну, согрешу — а потом всё равно исповедаюсь!..»

— Ну, это лукавство!.. Такая мысль сама по себе является грехом и прибавляется к тому греху, который вы задумали совершить. Зачем это нужно?.. Человек и непроизвольно-то совершает столько грешных поступков… А грешные мысли, слова!.. Зачем увеличивать этот груз грехом сознательным, да ещё и сдобренным лукавством?

— Вот, кстати, о неосознанных грехах… Придётся ли человеку за них отвечать? Светское законодательство говорит, что «незнание закона не освобождает от ответственности»…

— Вы поймите, что нельзя ко всем подходить с одной меркой. Бог не формалист. Он судит, учитывая все обстоятельства, в том числе и такое, как духовный возраст человека. Мы ведь духовно не одинаковы: один ещё младенец, хотя у него, возможно, уже внуки подрастают, другой — подросток, третий — юноша… Нельзя их судить одинаково. Тот, кто только-только пришёл в Церковь, порой едва может осознать, что такие страшные вещи, как пьянство или аборт, — это грехи и в них надо каяться. А другому одна мысль о подобном зле причиняет нестерпимую боль. Не только физические, но и моральные нагрузки нами воспринимаются по-разному. Только Господь знает, кто в какую меру вырос и что с кого спрашивать.

— Как вы относитесь к тому, что человек на исповеди просто протягивает вам бумажку со списком своих грехов?

— Я по большей части весь этот список прочитываю. Что ж, ведь люди размышляли над этим листком, вопрошали свою совесть… Потрудились духовно. Единственное, что я говорю в таких случаях: «Что из всего перечисленного вас гнетёт больше всего?» Список списком, будь он хоть на нескольких страницах, но ведь что-то болит особенно сильно, вонзается в сердце, как некое остриё. Очень важно определить, где главная боль, чтобы не увязнуть среди этого греховного болотца.

— Разные священники по-разному учат о том, стоит ли в исповеди углубляться в подробности своего греховного поступка. Как вы считаете: надо ли давать развёрнутый рассказ или ограничиться одним определением греха. Сказать, к примеру: «Воровал, грешен!» — и всё.

— Ну, если речь идёт о воровстве, то, наверное, стоит проследить, что тебя на это толкнуло, что именно украл и так далее… Но если речь идёт о блудном грехе, то тут всякие подробности рискованны. Я в данном случае придерживаюсь мнения свт.Игнатия (Брянчанинова): вспоминать о блуде опасно, можно опять приложиться к нему сердцем. Тут достаточно просто назвать грех. Но во всех остальных случаях лучше всё же поговорить по возможности подробно, найти причины, подумать, как исправить дело. Воровал? Верни украденное или возмести соответствующим подарком, а если нет возможности расплатиться с самим пострадавшим, то подай милостыню тем, кто в ней нуждается. Сделай так, чтобы слова раскаяния перешли в дело.

— Есть люди, которые считают покаяние главным и единственным смыслом христианской жизни. По их мнению, все силы души должны быть направлены на осознание собственной греховности, на непрестанное отслеживание совершённых грехов… Может быть, это правда, но как тогда быть со словами преподобного Серафима Саровского: «Смысл жизни человеческой — в стяжании Духа Святого»?

— А покаяние — это только путь к такому стяжанию. Только путь, а не цель пути. В мелочном копании в собственных грехах есть что-то — простите меня! — от мазохизма. Да, все мы грешны. Да, об этом нужно помнить. Но нужно помнить и то, что Христос пришёл призвать не праведников, но грешников на покаяние. Он с мытарями и грешниками за одним столом ел. Вот она, милость Божия! О ней нужно помнить в первую очередь, о любви Христовой, о Его благом промысле в нашей жизни. Нельзя, чтобы зрелище наших грехов заслоняло от нас свет благодати. В противном случае нас ждут два одинаково нежелательных исхода: или мы впадём в глубокое уныние, поняв, что не в силах побороть эту тучу грехов, махнём на всё рукой, перестанем сопротивляться; или превратим покаяние в самолюбование: «Вот, дескать, как я глубоко каюсь! Вот какие грехи я способен различить! Вот как я откровенен!» Такое тоже возможно и тоже губительно. Так или иначе, а чрезмерное внимание к собственной душевной грязи не даёт нам видеть великие милости Божии, без которых мы бы и шагу не сделали. Божию милость мы своими грехами не отменим.

— Не слишком часто, но бывает такое: на вечернюю службу не попал, не исповедовался, пришёл на Литургию, а к аналою огромная очередь, до выноса Чаши не успеешь её выстоять… И остаёшься без Причастия, хотя готовился, постился, читал последование… Или всё-таки пойти без исповеди?..

— В каких ситуациях я бы такое разрешил? Если у вас завтра операция, а в храме тысяча человек… Вот разве что так. И то я бы разрешил это, если бы твёрдо знал, что вы постоянный прихожанин, что причащаетесь регулярно, что в последний раз исповедовались не так давно… А всех подряд не благословлю.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН