Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ПРОСТОЙ СПОСОБ СТАТЬ МУДРЫМ

Алексей Иванович Сидоров — профессор Московской Духовной Академии, специалист по трудам древних Отцов Церкви — был гостем на Троицкой православной выставке и выступал перед собравшимися. Здесь мы приводим пересказ его беседы — несколько сокращённый и приспособленный для нашего читателя.
…На дворе были ещё советские годы, я работал в Академии наук, в Институте истории СССР, и занимался изучением древних христианских ересей: гностики, манихеи… Защитил по этой теме кандидатскую, взялся за докторскую… Читал в подлиннике и Платона, и Плотина, и даже весьма непростые книги Прокла… А потом моя жена захотела, чтобы мы обвенчались по православному обряду; и мы поехали венчаться — подальше от Москвы, чтобы не раздражать начальство, — в Псково-Печерский монастырь. И там привела меня судьба познакомиться с великими печерскими старцами: о.Иоанном (Крестьянкиным) и некоторыми другими. Впрочем, я тогда их величия нисколько не понимал, для меня они были просто бородатыми старичками. И вот один из этих старичков спрашивает меня: «А ты знаешь, Алексей, что душа-то человеческая безсмертна?» Я взглянул на него свысока: это он мне говорит о безсмертной душе? Да я про безсмертную душу читал и у Платона, и у гностиков, я про это учение столько всего знаю, что ему и не снилось! А он послушал меня, вздохнул и говорит: «Я за тебя молиться буду, Алексей!» Я пожал плечами: мол, молись, пожалуйста, если тебе так хочется. И уехал в Москву. И с того дня начал замечать, что мир перед глазами моими светлеет, словно с окна смывается грязь. Какая-то детская чистота начала проявляться, какое-то тепло… Я потянулся душой за этим светом — и шаг за шагом пришёл к Церкви. Такова была моя первая встреча со святоотеческой молитвой.
Вскоре поехал я в паломничество в Троице-Сергиеву Лавру, и один тамошний монах спросил меня, чем я как учёный занимаюсь. — «Древними ересями!» — «Ну и ну! Зачем тебе эти еретики? Займись-ка лучше древними Отцами Церкви! Их столько — непереведённых!» И я послушался совета, и передо мной открылся такой дивный, светлый мир, о котором я прежде и не подозревал.
Первым Святым Отцом, за труды которого я взялся, был прп. Максим Исповедник, греческий святой VII века. Какая интеллектуальная высота, какая глубина постижения, какой могучий ум! Но как же трудно его переводить! Например, один из излюбленных его терминов — «логос». У этого греческого слова чрезвычайно много значений: «слово», «разум», «речь» и много, много всего, даже «литературное произведение». Этим же словом называют и вторую ипостась Пресвятой Троицы — Бога Слово. А по учению Максима Исповедника, весь мир пронизан некой Божественной энергией — «логосами бытия». Как понять этот термин? Как его перевести? «Слова бытия»? «Разумы бытия»? Нет, это всё не то. Долго я размышлял над переводом, и уже склонился к тому, чтобы оставить этот термин непереведённым: так и писать — «логосы» или, ближе к греческому произношению, — «лёгосы». Понятно, что русскому читателю это слово ничего не говорило, и мысль святого Максима оставалась темна. И вдруг меня осенило: «смысл» — вот как надо перевести! Тогда станет ясно: Максим Исповедник утверждал, что весь мир пронизан Божественным смыслом! Господь насыщает мир смыслом, делает его осмысленным, придаёт бытию целесообразность и основание! Судите сами: что такое наша жизнь? Мы рождаемся, растём, взрослеем, потом начинаем стареть, потом умираем, потом нас закапывают в землю — точно так же, как закапывают в землю трупы наших домашних животных. Вот и всё. К чему была эта жизнь? Чего мы достигли в результате? Ямы? Разложения на химические элементы? Где тут смысл? А смысл обретается только в Боге, только в Нём вся наша жизнь выстраивается в некую связную смысловую цельность, увенчанную достижением Бога. И так во всём: всякое явление материального мира было бы совершенно безсмысленно, если бы Господь не пронизал его Своими смыслами. Вот как глубока мысль святого Максима! Я был восхищён.
Но постепенно я начал понимать: достичь такой глубины невозможно одними только умственными усилиями. Как ни изощряй ум, а есть вещи, которые навсегда останутся непостижимыми для человеческого мозга, — их надо постигать сердцем, причём сердцем, очищенным молитвой и исполнением заповедей Божиих. Древний святой Евагрий Понтийский говорил: «Если ты богослов, то будешь молиться истинно, а если истинно молишься, то ты — богослов». Взять того же Максима Исповедника — что это был за человек? Богатый византийский аристократ, который ради Господа оставил всё мирское и стал монахом; он отстаивал Православие перед лицом высокопоставленных еретиков; ему отрезали язык, отрубили правую руку, отправили в дальнюю ссылку, но принять ересь так и не смогли заставить. И выходит, что высота богословия святого Максима покоится на высоте его подвигов, сила ума — на силе души. Вот чем светские интеллектуалы отличаются от Святых Отцов: те полагались только на свой ум и забредали порой в непроходимые дебри, а эти соединяли ум и сердце с молитвой — и устремлялись прямо к Божественной Премудрости. Обращаюсь к интеллигентам: помните, как в своё время мы все увлекались немецким писателем-философом Германом Гессе, его книгой «Игра в бисер»? Что же теперь? Игра осталась игрой — пусть даже интеллектуальной. Помогла ли она нам сделать душу чище, а сердце добрее?
Святоотеческое наследие — это не только книги древних. Святые Отцы во всякую эпоху есть на земле; к святоотеческому наследию относятся и такие сравнительно недавние труды, как творения святителя Феофана Затворника, которого отделяют от Максима Исповедника более тысячи лет. Святоотеческое наследие — это и писания Иоанна Кронштадтского, созданные в ХХ веке. Видимо, и письма отца Иоанна (Крестьянкина) — нашего современника — это плоды с того же древа. Но моя специальность — Святые Отцы древности. Вы спросите меня: к чему нам, современным людям, творения древних Святых Отцов? Ведь они жили в мире, ни в чём не похожем на наш: старцы в египетской пустыне целые недели проводили в одиночестве, в безмолвной молитве, лишь изредка собираясь для совместного богослужения; они могли (и такие случаи бывали!) над одной — всего лишь одной! — строкой из Писания размышлять не только неделями и месяцами, — годами! Как нам, суетным, равняться на них? И зачем?
Ну, хотя бы затем, что без Святых Отцов мы никогда не сможем по-настоящему понять Слово Божие. Вне Церкви постижение Священного Писания вообще невозможно; я, будучи неверующим, не раз принимался читать Библию и даже с грехом пополам одолевал Книгу Бытия. Но когда дело доходило всего лишь до Книги Левит, я — в ту пору уже кандидат наук — пасовал и прекращал чтение. Только начав участвовать в церковных таинствах, впервые попытавшись исполнять заповеди, я вдруг почувствовал, что ум открывается навстречу Писанию. И всё-таки даже церковному человеку нельзя полагаться только на свой ум. Разумеется, каждый нормальный православный человек читал Евангелие, и не раз, и каждый уверен, что понимает его достаточно хорошо. Но попробуйте почитать Иоанна Златоуста — его толкования на Евангелие от Матфея, — и вы вдруг с удивлением обнаружите, что не подозревали и о десятой части тех богатств, которые предлагает нам евангелист. Более того: вам может показаться, что вы вовсе не читали Новый Завет или читали какую-то иную книгу, — так глубоко толкует Евангелие Златоуст. Да, надо немного приспособиться к его языку, столь не похожему на язык современности. (Мне даже кажется иногда, что современная речь, чудовищный современный жаргон — это и не язык вовсе, а некая форма безсловесности; мы понемногу обращаемся в безсловесных тварей). Преодолейте это, совершите такой труд — и перед вами откроются глубины богопознания. Читайте Иоанна Златоуста, читайте Феофилакта Болгарского — без этого вы не можете утверждать, что поняли Евангелие, без поддержки Святых Отцов Писание в наших душах не живёт.
Вот о чём хочется ещё сказать: когда читаешь Святых Отцов, то понимаешь, как мы их недостойны внутренне. Это понимание даёт нам смирение, в том числе и интеллектуальное смирение. Порою мы безуспешно бьёмся над той или иной мыслью из святоотеческого труда и вдруг понимаем, что слишком грешны, чтобы её понять. И приходится усилить молитву, усилить труды по очищению души — так Святые Отцы потихоньку подтягивают нас до своего состояния. Богослов без стремления к праведной жизни — не богослов.
Святые Отцы прекрасно знают, что не всё можно объяснить словами, что есть нечто, что навсегда останется тайной: например, соединение в Иисусе Христе двух природ — Божественной и человеческой. Мы никогда не поймём умом, как происходило это соединение, и лишь в Таинстве Евхаристии можем чуть-чуть приблизиться к постижению этой тайны. И всё же Господь не запрещает нам рассуждать о ней, пытаться её постигнуть. Как в таком случае поступают Святые Отцы? Откройте труды Григория Богослова — вы поразитесь, с какой бережностью, с каким смирением говорит он о непостижимом. С каким целомудрием! Вот чему ещё мы можем учиться у наших древних учителей — целомудрию ума, вещи в наши дни почти непредставимой. Григорий Богослов в своих трудах лишь тонко очерчивает для нас границы тайны. Он пытается приблизить эту тайну к нам, но никогда не пытается раскрыть её полностью, говорить о том, о чём не надо говорить.
Святые Отцы очищают нашу мысль. Вы помните, я в своё время изучал древние ереси и тогда очень увлекался учением Оригена. Ориген, как вы знаете, говорил, что Бог настолько милостив, настолько любит Своё творение, что Его милость и любовь превзойдут все человеческие немощи, грехи и зло, — и в конечном итоге все спасутся. Причём спасутся не только самые страшные грешники — убийцы и так далее, — но спасётся и диавол, потому что любовь Божия безсмертна и всепоглощающа! И я вслед за Оригеном полагал, что только так и должно быть. Разве милость Божия чем-то ограничена? Он же нас так любит! Если любовь Божия не может превзойти наших немощей, то что же это за Бог такой?
И только изучая Святых Отцов, я начал понимать: ничто нечистое в Царствие Божие войти не может. Бог может и убийцу очистить против его воли, — но это будет акт насилия, а не любви. Бог же ищет любящих его. Мы любим Бога и из этой любви поднимаем на себя подвиги, бежим от греха, стремимся жить нравственно. Любовь — агапе (греч.) — вот термин, постоянно встречающийся у Святых Отцов. Эта любовь лежит и в основе их богомыслия, ибо без любви невозможно постигнуть ничего — не только Бога, но и ближнего своего, с которым бок о бок живёшь много лет. Только возлюбив его, как самого себя, можно и понять его, как самого себя, а до тех пор все наши умственные построения будут весьма приблизительными и неточными.
Вот, наверное, главный урок Святых Отцов: в основе познания лежит любовь, источником мудрости является любовь, силы уму и сердцу даёт только любовь. Такое не прочтёшь ни у одного светского философа — для них это закрыто. А перед нами эта тайна распахнута — остаётся только взять её и поставить в основу жизни.