Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

29 апреля — 5 мая — неделя святых жён-мироносиц

СЛАВА БОГУ ЗА ВСЁ!

«Кто верует, тот не гордится, но, подражая Господу, претрудно взыскивает смирения…» — писал прп.Симеон Новый Богослов. А потому имя героини нашего повествования — смиренной труженицы на ниве Господней — изменено.
Итак, старейшей сотруднице нашего храма — Клавдии Ивановне — перевалило за 85 годков, но она по-прежнему в строю, несёт послушание свечницы. Вспоминая своё детство, приход к вере и битву за храм, она не могла удержаться от слёз. Так что даже сердобольный прихожанин, не поняв, в чём дело, заглянул в окошко каморки, где мы устроились для беседы, и сочувственно произнёс: «Не расстраивайтесь, всё будет хорошо». Почему будет? Всё, слава Богу, уже хорошо. А были времена…
— Родители мои были из крестьян, верующие, венчанные. Жили мы в Ленинграде не просто бедно, — голодно. Шли тревожные 30-е годы прошлого века, по карточкам на нашу семью из четырёх душ полагались на месяц буханка хлеба и полкило маргарина — ни мяса, ни фруктов, ни овощей. Не знаю, как и выжили… Мы с мамой часто ходили в церковь Вознесения Господня. Мне было семь лет и не скажу, что я особенно что-то понимала, находясь в церкви, но мне там нравилось — душа наполнялась тишиной, покоем, даже голод забывался. Вскоре храм разрушили. Помню, от взрывов кренились и рассыпались в прах стены, падали с высоты куполов кресты… Помню, как мама потом возила меня на Поклонную гору — там уцелела часовенка. Я от недоедания сильно болела, и мама молилась обо мне в этой уединённой часовне. В 1937 году нежной, любящей мамы не стало.
Когда началась война, отец отправил меня в деревню, уже с мачехой, которая вскоре выгнала меня из дома. Я чудом добралась до бабушки с тётушкой — младшей маминой сестрой — в деревню Ременники Тверской области. Жили трудно. Тётушка на протезах(!) ходила за много километров в сельсовет, где дежурила, чтобы хоть какую-то копеечку заработать на пропитание. Ноги ей отрезало трамваем, когда она в городе работала. Бабушка тогда сказала ей: «Ноги у тебя, доченька, всё равно не вырастут, а водителя трамвая судить будут — а у неё дети. Возьми вину на себя, Господь тебя за это благословит…» И тётя послушалась. Бабушка была непререкаемым авторитетом в семье, и в деревне её уважали и помогали нам, кто чем мог: кто хлеба принесёт, кто картошки… Бабушка часть картошки оставляла на семена — вырезала проросшие глазки и высаживала. А саму картошку мы варили и ели. Так и выжили. Помню, как однажды бабушка вынула из печи чугун с картошкой, посмотрела на меня жалостливо и говорит: «Придёт время, еды будет вдоволь, купола будут золотить и Закон Божий преподавать, да поздно…» А я сидела и думала: совсем бабка замолилась, какую чушь говорит, — какие купола? какой Закон Божий? Лишь годы спустя поняла я, что она говорила правильно: задыхается земля наша от злобы людской, от развращённости человеческих душ и тел, ибо отреклись мы от Господа, отвернулись от Богородицы, не почитаем святых, не соблюдаем Заповеди Божии. Но тогда я этого не понимала.
Не закончив педучилище, я уехала в Тверь, куда меня позвала учительница пения, и стала работать в школьном пионерлагере вожатой. Вожатым полагалось 400 граммов хлеба и хряпа — первые листы капусты, которые мы варили и ели без масла. В лагере я познакомилась с девочкой Людой, которая привела меня к себе домой и сказала только: «Мама, это Клава из Ленинграда». Её мама приняла меня как родную, заплакала и оставила меня жить в их семье до конца войны… А в это время в блокадном Ленинграде умерла от голода моя сестра, пропал без вести отец, ушедший на фронт добровольцем, хотя у него была бронь от завода…
Вернувшись после войны в Ленинград, я сорок лет отработала в ЛенВО на строительстве. Нередко заходила в церкви, но стояла как глухая и слепая, ведь ничего не понимала, а духовной литературы не было никакой. Стою, бывало, смотрю на иконы и думаю: «Почему же столько ликов Божией Матери? Она ведь одна! А тут вон сколько разных икон, и все — образы Пресвятой Богородицы. Как так?..» А спросить у батюшки не было возможности. Понимаете, за священниками был такой пригляд, что если с ним кто раза два пообщался, вопросы задавал — его тут же убирали. Проповеди тогда в церквах тоже не читали. Но, удивительное дело, храмы были полны людей. Да и на кого ещё люду после войны было надеяться? Только на Господа! Чтобы попасть в храм на Пасху, место приходилось занимать загодя, иначе останешься на улице. Многие так и стояли плотным кольцом вокруг церкви, благоговейно ловя отголоски богослужения. А сейчас… охладел народ. Жалко мне людей, очень жалко. Случается, подхожу, пытаюсь что-то объяснить, приглашаю на службу, куда там! Не хотят слушать…
Ну вот, от ЛенВО получила я квартиру, переехала жить в область и там-то узнала о храме, в алтаре которого разместилась лыжная база, а с другой стороны — пункт проката. Пошли мы тогда с подругой к уполномоченному с требованием вернуть церковь верующим, ездили и в епархию. Нам объяснили, что надобно собрать 20 подписей верующих: мол, людям нужна церковь, потому как молиться негде. Мы всё сделали и начали потихоньку ремонтировать храм — покрасили, крест над дверьми установили, решётки на окнах… А о священнике поехала я плакаться к св.Ксении Блаженной — она не раз уже мне помогала. Первый раз, когда я долго не могла найти могилку мамы — она умерла, когда мне 10 лет было, и место её захоронения стёрлось в моей памяти. Тётушка моя и посоветовала: «Проси Ксению Блаженную. Она обязательно покажет». Я: «Как она покажет? Я всё равно не поверю». И вдруг меня в воскресенье как за руку кто потянул: вставай! Приехала я на кладбище, спрашиваю сторожа. Он достал кладбищенскую книгу, открыл страницу на букву «М», а там — имя мамы и данные, где похоронена и даже кто хоронил… Вот и теперь поехала я на Смоленское кладбище заказать молебен св.Ксении Блаженной. Но мне сказали, что священников нет, некому служить. Я всё-таки пошла к часовне, и вдруг выходит батюшка. Я про себя шепчу: «Святая Ксения, говорят, что нет священников, — да вот он… Пошли в наш храм подобного». Отстояла молебен и ушла. Только приехала домой, звонок: «К вам завтра придёт священник, храм смотреть». На следующий день приехал тот самый батюшка. Я ему: «А я вас ещё на кладбище заприметила и просила у св.Ксении к нам в храм настоятелем подобного». Он улыбнулся: «Вот я и приехал…»
— Вы о настоятеле молились блаженной Ксении. А с прп.Серафимом Саровским у вас связано что-то, храм-то в честь него освящён?
— Впервые к прп.Серафиму я поехала с отцом настоятелем 16 лет назад, мы отвозили в Дивеево прихожанку нашего храма, сейчас она — монахиня Варламия. Потом я ездила туда каждый год. А в позапрошлом году я попрощалась с Батюшкой Серафимом, попросила о помощи, плакала навзрыд. Знаю, что больше не смогу поехать, — стара уж. И в последний приезд со мною чудо произошло. Начался на св.источнике Преподобного водосвятный молебен, а нам время уезжать. Я тогда говорю: «Погодите, получу маслица от лампадки Преподобного и прибегу». Повернулась туда, где молебен шёл, и вижу… сам Батюшка освящает крестом воду и крестом же меня благословляет: иди, мол. И я пошла в храм приложиться к иконе Божией Матери «Умиление». Но к ней так просто не подойти — ограждение, а я маленького роста, мне не дотянуться. Тут как раз раку открыли, и монахиня мне говорит: «Прикладывайтесь, а то мы раку сейчас закроем». Я приложилась к голове Преподобного, потом снова пошла к образу «Умиление». И — чудо! — икона будто приблизилась, и я смогла приложиться к ней… Слава Богу за всё!
Записала Ирина РУБЦОВА

предыдущая    следующая