Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

МЫ ДЕРЖАЛИ ГОСПОДЕНЬ МЕЧ

С 19 марта 1906 года по указу святого царя Николая IIподводные лодки в России стали считаться самостоятельным классом кораблей. Теперь 19 марта отмечается в России как День подводника.
…Пока не оглянешься назад, кажется, что жизнь твоя течёт от случайности к случайности, — непредсказуемое, неуправляемое движение. Но когда вглядишься в минувшие годы, вдруг видишь ясно: Господь с самого твоего рождения вёл тебя к определённой цели, подготавливал исподволь, помогал по-отечески. Почему я, деревенский, в общем-то, мальчишка, стал подводником-атомщиком? Вот старая фотография, на ней мне года четыре, — и на мне безкозырка с надписью «Моряк»… Пустяк? Но таких пустячных совпадений я могу насчитать, поверьте, великое множество. Есть совпадения и не пустячные: мой отец, например, воевал в Сталинграде — был он в ту пору комсомольцем, командиром взвода разведки. А я служил на атомной подводной лодке, которая носила название «Волгоградский комсомолец»! Когда задумываешься над такими вещами, начинаешь понимать, до какой степени все мы в руке Божией, и зачастую творим Божию волю, даже не отдавая себе в том отчёта.
А в том, что я и мои товарищи, служа в советском подводном флоте, творили Божию волю, я не сомневаюсь ни минуты. Об этом говорит и простой здравый смысл, и голос сердца, и тот особый дух, который царил в наших экипажах, — дух братской любви, взаимовыручки и долга.
Мы стояли на страже мира, мы хранили ядерное равновесие. Для кого-то эти слова — пустой лозунг, а для меня они наполнены живым смыслом. Вспоминаю, например, тяжёлый 1982 год, Фолклендский кризис, когда мiр в очередной раз балансировал на грани ядерной войны. Тогда Англия и Аргентина, поспорив из-за крошечных островков в Атлантическом океане, готовы были развязать бойню, в которую неизбежно втянулись бы и другие страны. Что их остановило? Не в последнюю очередь — наши Вооружённые силы, в том числе и та подводная лодка, на которой я отвечал за работу атомного реактора. С началом кризиса наша лодка отправилась в Северную Атлантику, к британской базе Хулио-Лоф, чтобы контролировать движение королевского флота… Пошумели мы там немножко, устроили показательные стрельбы — не нарушая, разумеется, установленных международных правил. Естественно, это поумерило боевой пыл англичан, за что они чрезвычайно разозлились на нас. Когда лодка вернулась из автономки, началось расследование: англичане утверждали, будто бы мы вторглись в их территориальные воды, хотя это была прямая ложь. Но натовцы так возненавидели нашу «К-502», что не постеснялись сфальсифицировать свои разведданные… К счастью, всё обошлось благополучно.
Все мы — от командира лодки до матросов — чувствовали себя государственными людьми, мы понимали, что творим историю страны, историю мiра. Но мы не возносились, мы только радовались! Мы были счастливы служить великой стране. Годы моей службы — счастливейшие годы моей жизни. Что знает сегодняшняя молодёжь о жизни советских подводников? Что эта жизнь была полна риска? А мы жили среди опасностей и не чувствовали этого! Бывали у нас тяжёлые минуты, что скрывать: случались и пожары в отсеках, случалось и попадание воды, — и что же? Мы были профессионалами, мы предвидели возможность беды и заранее учились её отражать. Непрестанными тренировками наши действия были доведены до автоматизма, и когда приходила опасность, мы боролись с нею уверенно и спокойно — и беда отступала прежде, чем мы успевали испугаться. Поэтому сейчас, вспоминая годы службы, я думаю не об опасностях, а о жизни размеренной, отлично организованной, надёжной.
Что ещё знают о нас? Что тяжело многие месяцы находиться в закрытом помещении, среди одних и тех же лиц? Но поверьте мне: мы и этого не замечали. Отношения между людьми были такими тёплыми и доверительными, что мы не чувствовали себя в чём-то ущемлёнными. Мы по разным поводам устраивали праздники, мы никогда не забывали поздравлять товарищей с днями рождения, дарить подарки. Экипаж у нас всегда был многонациональным — и что же? Вспомню ли я хоть один случай национальной розни? Наоборот! Мы учились любить и ценить разные народы. В каждый праздничный концерт мы в обязательном порядке включали национальный фольклор: кто мог, пел родные песни, кто мог — танцевал… Конечно, во многом это объяснялось тем, что на атомных подводных лодках служили люди весьма образованные, с хорошим культурным уровнем — это относится и к матросам: срочники к нам поступали лучшие из лучших, с обязательным средним образованием, многие учились в техникумах и вузах… Никакой дедовщины, или, как говорят на флоте, «годковщины», у нас не было. Сейчас, оглядываясь на свою жизнь, я понимаю, что не встречал людей порядочнее, ответственнее, дружелюбнее, чем советские подводники, — и я горжусь тем, что был одним из них.
Я — поэт. Это тоже моя судьба, тоже путь, указанный Богом. Что же стало, когда две эти дороги — военная и поэтическая — соединились? Быть может, служба помешала мне писать стихи или стихи стали помехой службе? Ни то ни другое. Я служил, добивался успехов по службе и в то же время заочно учился в Литературном институте им.Горького, — командование знало об этом и всегда охотно шло мне навстречу. Вспоминаю наши ночные вахты: мы с напарником сидим за приборами, подобно пилотам самолёта, большинство команды спит, вокруг тишина, спокойствие. Приборы делают за нас большую часть работы, и поэтому есть возможность немного расслабиться. Кто-то может задремать ненадолго, а по мне, это лучшее время для поэзии, — и я пишу стихи, попросив напарника последить пока за моим пультом. Удивительная, ни с чем не сравнимая жизнь!..
За нашей подлодкой
невидимый след:
не будет ни криков, ни шума…
Возможно, вернёмся,
а может быть, нет,
но лучше об этом не думать…
В своё время в училище нам преподавали офицеры-фронтовики, прошедшие Великую Отечественную, а их некогда учили офицеры старого, русского Императорского флота. Тянулась ниточка военно-морской традиции — от Петра I до нас, — тянулась, не прерываясь. А теперь её оборвали. С точки зрения тех, кто это сделал, с точки зрения врага, разрушение нашего подводного флота было очень умным шагом: это был удар и по военной мощи страны, и по её душе. Долгие годы Россия собирала лучших людей на свои подводные лодки, — и теперь этот безценный людской капитал был разом рассеян, разбросан, разбазарен. Но я верю, что если мы тогда творили Божию волю, спасая мир и защищая свою Родину, то Господь не оставит нас, своих детей, и даст возможность новым поколениям пройти по нашим следам и напитаться той безсмертной славой, которой жили советские моряки-подводники.
Борис ОРЛОВ, капитан первого ранга запаса, председатель
СПб отделения
Союза писателей России.