Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

«МЫ МОЛОДЫЕ И КРАСИВЫЕ!..»

— Что для меня день Михаила Архангела? Это с самого детства мой любимый праздник — третий по счёту после Пасхи и Рождества Христова. Почему так? Потому что Архистратиг Михаил — небесный покровитель моего дорогого отца, известного петербургского протоиерея Михаила Нероды. Для всех Михайлов день — просто один из дней поздней осени: холод, слякоть, — а для меня — радость! Архистратиг на коне скачет по нашей земле! А если снег выпал — значит, на белом коне Архистратиг приехал!.. Только в детстве можно так радоваться праздникам…
Так начал свой рассказ отец Лев Нерода, настоятель Михайловского собора в посёлке Токсово.
— Поэтому-то, когда пришло время строить церковь, я не сомневался: она будет освящена во имя Архистратига Божия Михаила и всех Небесных Сил Безплотных. Но вы только представьте себе: нашему посёлку что-то около 500 лет — он ещё в древних новгородских летописях упоминался; и за эти века никогда — никогда! — здесь не было православного храма. Вы понимаете наши чувства, когда мы служили здесь первую службу? А было это ещё не в соборе, а в маленьком деревянном храмике. Я с большой любовью вспоминаю этот храмик: с ним в Токсово пришла православная вера. Он скромный такой был, народа почти не вмещал — когда шла праздничная служба, прихожане по большей части стояли на улице, слушали трансляцию. Потом мы построили большой собор, а храмик всё равно оставили… И вот пришло время ставить колокольню — точнее, храм-колокольню во имя св. благ. великого князя Игоря Черниговского. И как только решили начать строительство — вдруг, неизвестно как и почему, начался пожар и наш маленький храмик сгорел дотла. Вы понимаете: он уступил место для храма-колокольни!.. Новую церковь мы строили уже на намоленном месте, и алтарь у неё расположен в точности там, где был алтарь нашего первого, деревянного храма.
— Батюшка, расскажите о вашем соборе. Он такой огромный, такой красивый: редко увидишь такую церковь в небольшом посёлке… Простите за глупый вопрос: трудно было его строить?
— Трудно ли?.. Вы не поверите, но об этих трудностях я сейчас вспоминаю с радостью: это была жизнь, это была работа, освящённая великим смыслом. Я люблю строить! Мне даже во время богослужения не мешает этот грохот, доносящийся с улицы, — рёв машин, стук молотков, визг пил. Наоборот: мне это силы придаёт! Я служу и молюсь про себя: Господи, хоть бы это никогда не кончалось, хоть бы нам всё строить и строить, всё новое и новое!..
Вспомните начало 90-х: рабочим зарплату задерживали, пенсию старикам не платили, — нищета была такая, что люди и в храм приехать не могли, потому что на автобус денег не было, и на свечу не могли копеек набрать. И мы, видя это, ввели в нашем маленьком деревянном храмике безплатные записки, безплатные свечи — только приходи, только молись!.. Потому что молитва нужна была, нужна была сила, подъём духа. И стало положение исправляться, и решили мы строить большой храм.
А трудности… Вот представьте себе: выдали нам участок — сплошное болото. Мы выбрали на этом участке место посуше: здесь будем возводить храм. А в ту пору лето стояло сухое-пресухое, и болотоце наше казалось вполне проходимым. На следующую весну приехали сюда с техникой — и что же мы видим? Страшную трясину и залежи торфа до четырёх метров глубиной!.. Вот так основание для храма!.. Ну что же делать? Мы убрали весь торф — 4000 кубов! — раздали его нашим прихожанам для удобрения огородов, начали рыть котлован. Вырыли, стоим возле него, любуемся плодами трудов своих, и вдруг прямо на наших глазах бульдозер, стоящий на дне котлована, начинает проваливаться в почву, а вокруг него один за другим взмывают вверх фонтанчики воды!.. Представляете, какой удар? Что теперь делать? Забивать сваи? Но тогда мы лишим воды все местные колодцы. И казалось бы, мы стоим на горе, — откуда здесь взяться болоту? Но я ведь геолог по образованию, я-то понял, что тут мы имеем дело с четвертичными отложениями, возникшими в результате деятельности последнего ледникового покрова. И вот что удивительно: когда-то в университете я защищался по теме «Четвертичная геология», — и думал ли я тогда, что эти самые четвертичные отложения встанут у меня на пути, помешают мне строить храм? Всё промыслительно происходит в жизни… Я понял, что решение тут одно: засыпать площадку, создать на ней искусственный холм. И засыпали: привезли 17 тысяч кубов песка и всё им закрыли. Денег у нас не было, платить рабочим было нечем, и мы расплачивались чем могли: бензином, соляркой, а порою хлебом и колбасой. И вот — стоит собор! Девятикупольный! Где вы ещё такой видали?.. Высокий, красивый, с фарфоровым иконостасом, с чудесными иконами…
Кстати, трудности нам приходилось преодолевать разные: не только в борьбе с природой… Едва мы начали строительство, едва застолбили участок, как явилась налоговая инспекция: «Платите за землю!» — «Сколько платить?» — «По существующему законодательству налог с церкви-новостройки такой же, как с завода!» — «Но у нас же не завод, у нас храм, — да и храма-то пока нет…» — «Или платите, или всё отнимем! Мы ведь можем и автоматчиков к вам прислать!» Вы не представляете, какое возмущение разгорелось у меня в душе!.. Я пошёл напролом, поднял местную администрацию… А ведь налог состоит из трёх частей: 50% идёт району, 30% — региональная доля и 20% — федеральная. Мы хорошо поработали с главой администрации — и районный налог отменили… Далее: был у нас прихожанин, депутат Законодательного собрания; мы его направили на путь истинный — и сняли с нас региональную часть налога. Потом Господь привёл сюда одного нашего сенатора. Он мне говорит: «Батюшка, чем я могу помочь?» Я ему: «А ты прославь Церковь, помоги всем храмам. Сделай так, чтобы налог убрали!» А надо сказать, что упразднение налога делается не для отдельного храма, а сразу для всех в данном регионе. Словом, получилось так, что мы сперва решили вопрос для всех церквей, строящихся во Всеволожском районе, потом для всех, строящихся в Ленинградской области… И в конце концов Федеральное собрание отменило налог для всех строящихся храмов вообще.
— Батюшка, как это вам удаётся найти общий язык и с представителями власти, и с благотоврителями?.. Не у всех это получается…
— Как-то раз меня наш владыка Владимир спрашивал о том же: «Как это вы, отец Лев, умудряетесь вести такое мощное строительство? Как находите благотворителей? Ведь ваше Токсово — это просто большая деревня…» Я тогда отшутился: «Владыка, у вас в Петербурге какая максимальная высота над уровнем моря? Пять метров? А у нас 105! Мы к небу ближе, наши молитвы доходчивей!..» Это, конечно, шутка, но без молитвы о каком строительстве мы могли бы говорить?.. Я вам скажу такую вещь: я — потомственный священник, с младенчества вскормленный церковным хлебом, за всю жизнь не пропустивший ни одной пасхальной службы, — я по-настоящему уверовал в Бога, только став токсовским настоятелем! Это удивительно, но это так. Разумеется, я веровал в Бога с тех пор, как себя помню, — но это была вера от воспитания, от родительского примера, от чтения духовных книг… А здесь я обрёл живую веру! Я вовсе не хочу назвать себя великим молитвенником — какое там!.. Но сейчас, всякий раз, когда начинаешь нудить Бога: «Господи, ну Ты же благословил всё это строить, Ты и дай средства!» — тут же приходит решение вопроса. Приходит оно, как правило, через людей: появляется какой-то человек, мы начинаем с ним беседовать, и выясняется, что он может помочь… Всё через людей, через этих добрых земных ангелов. А в результате ты видишь плоды своей веры, — и это несказанно оживляет душу. Это радость от присутствия Божия, от того, что жив Господь, — и эту радость уже не отнимешь. Но ещё раз скажу: моя молитва ничего особенного собой не представляет, а вот молитва моих родителей… Отец мой, протоиерей Михаил Нерода, здесь же, в Токсово, похороненный… Он ведь служил в советские времена, когда не то что строительство — простой ремонт храма был событием почти фантастическим. А я знаю, как он мечтал о новых храмах для России, о восстановлении прежнего благолепия. Неужели он сейчас не молится об успехе наших трудов? Конечно, молится. А мама моя, раба Божия Раиса, убиенная злодеями, когда возвращалась домой после Стояния Марии Египетской?.. Её кровь, кровь безвинной страдалицы, легла в основание храма, — и она ли не молится за нас? Их, родителей моих, Господь слышит в первую очередь, а не меня, грешного.
Ну, а пока Господь помогает, нужно Его помощью пользоваться и трудиться без устали. Когда мы закончили строительство собора, я сказал своим помощникам: «Ну что, братья? Будем теперь почивать на лаврах или ещё что-нибудь придумаем? Давайте работать, пока силы есть, — мы с вами ещё молодые и красивые!» И вот – за три года построили гериатрический центр, то есть дом престарелых, но не простую богадельню, а со статусом научно-методического центра. У нас там всё готово: 55 отдельных палат! Как только мы получим все документы, сразу можем запускать людей! Здесь уже международный симпозиум происходит по обмену опытом по уходу за престарелыми… А параллельно начали сиротский корпус строить на 40—60 детей — сейчас пока только кровлю закрываем. Так и живём. Молимся и строим. Из строительства уже где-то 17 лет не выходим. И слава Богу! Хоть бы всегда было так!..
Вопросы задавал Павел ГОРЕЛОВ