Газета основана в апреле |
||||
НАШИ ИЗДАНИЯ | «Православный Санкт-Петербург» «Горница» «Чадушки» «Правило веры» «Соборная весть» |
На вопрос читательницы журнала «Русский Дом» отвечает протоиерей Александр ШАРГУНОВ.
Дорогой отец Александр! Меня очень смутили высказывания православных богословов, один из которых весьма известен и почитаем. Это митрополит Антоний (Блюм). Он пишет: «Бывают случаи, когда аборт неизбежен, но эти случаи только медицинского порядка. Когда зачинается ребёнок, который будет уродом, — да, в таком случае аборт допустим. Когда ты думаешь о том, что вот родился этот ребёнок; пока он ещё малюсенький, это еле заметно. Но если человек вырастет, ему будет 20 лет, и 30 лет, и ещё столько лет, и в течение всей жизни — ничего, кроме физической муки, физического страдания или психической растерянности, не будет. И вот тут, я думаю, можно медицински рассматривать вопрос о том, что да, в данном случае законно было бы совершить аборт. Потому что — имеем ли мы право присуждать десятилетия психического и физического страдания потому только, что мы хотим, чтобы этот ребёнок родился и был бы моим сыном, моей дочерью. Я не знаю, как это канонически обусловить, но медицински, я думаю, тут есть очень серьёзный вопрос, который можно решать врачу, даже верующему, в этом порядке» («Вопросы брака и семьи»).
А вот высказывание протоиерея Георгия Митрофанова, преподавателя Санкт-Петербургской Духовной академии, об эвтаназии: «Не всякое лишение человеком себя жизни может рассматриваться как грех. Допустим, человек убеждается в том, что он болен неизлечимым заболеванием, которое приведёт его к мучительной смерти, которая лишит его возможности уйти из жизни в покое и в сознании и обременит его близких материальными и моральными затратами на бессмысленное продление его жизни. И человек хочет проститься с этим миром, с близкими людьми в полном сознании и не переживать тяжёлых физических мучений, превращающих его в страдающий кусок мяса. Разве мы можем уподобить этот осознанный выбор человека самоубийству в классическом смысле слова?»
Оба эти рассуждения продиктованы как будто сострадательной заботой о человеке, гуманизмом. Может быть, они понятны неверующему человеку. Но христианина они не могут не шокировать.
Л. Антонова, г. Москва
В этих рассуждениях два аспекта. Один как будто чисто практический, другой — богословский. Хотя не бывает богословия, не связанного с жизнью. Чем более «богословский» подход, тем более практическое он имеет значение.
Во-первых, сколько мы знаем случаев, когда как будто бы самая точная диагностика неожиданно оказывалась ошибочной! Но дело даже не в этом.
Святые отцы говорят, что, отвергая посылаемый за наши грехи крест, мы не облегчаем своё положение, а делаем его вдвойне тяжёлым. Крест остаётся, но теперь мы будем нести его без помощи Божией. За убийство одного непригодного, с нашей точки зрения, для жизни человека Бог пошлёт для нашего вразумления ещё больше таких страдальцев. Если возможно оправдать это убийство, почему не оправдать убийство людей, «неполноценных» с точки зрения интеллектуальной, классовой, расовой или ещё какой-нибудь иной? Может быть, это будет жестоко сказано, но вспоминаются знаменитые опыты над заключёнными в нацистской Германии с целью выведения «хорошей породы» путём стерилизации «неарийцев».
Столь же тупиковым является по своим последствиям чисто «богословский» подход. Человек — это всегда явление, самое великое чудо Божие. В нём — одно из самых славных откровений Христовых тайн. Человеческий эмбрион — уже знак творческой любви Божией, действие Его творческой свободы, Его великолепия. В нём уже присутствует замысел Божий о написании его в Книге Жизни, начало исполнения его призвания. В чудесном Царстве Христовом не у всех один и тот же путь. И самые последние, самые убогие, в том числе в физическом плане, могут по дару Христа стать среди первых. Известны случаи, когда родившиеся калеками — без рук, без ног, слепые — достигали святости. Велика свобода Божия — непостижимая и непредвиденная и всегда созидательная. Безчисленны лучи, отражающие взор Божий.
Только ложное понимание путей Промысла Божия может поставить христианина, исповедующего веру в милосердие Всесильного и Премудрого Бога, перед лицом такого безумного выбора, о котором вы сообщаете. По существу — перед лицом отчаяния. Иллюзии и отчаяние не дают Богу действовать в нашей жизни.
Всякий раз, когда мы умаляем жизнь до границ настоящего времени, не открывая её будущему, мы закрываем её в печали, в банальности и бездарности воинствующего или просто индифферентного к тайнам жизни атеизма. Именно в этом заключается великая трагедия современного мира: закрытость к реальности вечности и попытка найти ответ в сегодняшних его идеалах — может быть, иногда как будто неплохих, но всегда препятствующих полноте человеческого призвания. И потому неизбежно разрушительных. Вплоть до оправдания убийства и самоубийства.
Какие бы ни были у нас скорби и испытания, мы должны приносить их к Богу, к подножию Христова Креста. Самые великие трудности рождаются не только из-за нашего непонимания тайны человека, но и из-за непонимания Бога и смысла испытаний. Когда мы не предаём свои скорби в руки Божии с верою и молитвой, возникают наши взаимные непонимания друг друга, появляются тёмные мысли и переживания. Мы доходим до предела наших сил — физических, психических, нравственных и духовных.
Да, испытания порой превосходят наши силы. Но чем больше у нас скорбей в этой «долине слёз», тем большее уготовано нам утешение. Таков непреложный закон, о котором непрестанно напоминают все святые. Всюду Царство Божие развивается и углубляется, преодолевая трудности и терния, преграды и сорную траву разного рода. У каждого сантиметра земли — своё сопротивление. И семя укореняется не без труда. Только слёзы, как свидетельствуют все святые — подлинные богословы, — делают землю мягкой и плодоносной.
Подлинное качество жизни не зависит от простого отсутствия несчастий, страданий и бед. Оно заключается скорее в том, благодаря чему жизнь становится безконечно драгоценной. С небес мы должны смотреть на землю, потому что Сын Божий смотрел на неё с небес и избрал её для своего пребывания. Только так мы можем почтить Христа и почтить нашу землю.