Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ЛЮБОВЬ К РОДНОМУ ПЕПЕЛИЩУ

Как это бывает? — растёт-растёт дуб, — и сто лет, и двести, и триста, а потом — буря, молния, не выдерживает старый дуб, валится с треском, и долго-долго, может быть, ещё сто лет, на том месте, где он стоял, только пень расщеплённый торчит. Но проходит время — и вот из пня поднимается побег — тонкий, слабый, но живой, с двумя-тремя дубовыми листочками. Как хочется, чтобы выжил, вырос…

…Древний-древний монастырь. Не самый ли древний на землях области? Во всяком случае, есть такое мнение, что основан он ещё св. прп. Анной Новогородской, бывшей в миру супругой Ярослава Мудрого. Монастырь крепкий, богатый, владевший многими землями и деревнями на берегах Волхова — Староладожский Свято-Успенский девичий монастырь. Старая Ладога у большинства из нас связана в памяти с Никольским мужским монастырём, а про девичью обитель, возрождённую в 2005 году, ещё мало кто слышал. Когда я сейчас смотрю на насельниц этой обители — настоятельницу, матушку Ангелину (Васильеву), двух юных инокинь и нескольких послушниц, сосчитать которых хватит пальцев на руках, — вот такое и приходит сравнение на ум: тоненькая веточка на останках могучего некогда дуба.

День солнечный, безветренный; Волхов у монастырских стен так чист и невозмутим, словно монахини каждое утро старательно полируют его. А я бы не удивился, если бы это и вправду было так: вся обитель (а она занимает ни много ни мало — четыре гектара) носит следы неустанной женской заботы. Монастырь весь в руинах, но никому он не покажется мёртвым, заброшенным: растёт побег на старом корне. Посреди монастыря — огромный Успенский собор, построенный ещё в XII веке, недавно отреставрированный, весь сияющий одновременно и новизной, и древностью. Внутри он чисто отштукатурен, кое-где видны остатки фресок очень старого письма, — вот образ какого-то святого, а какого — и не различишь уже, — то ли Георгий Победоносец, то ли Целитель Пантелеимон… Но в этом великолепном древнем храме службы проходят редко. Главная монастырская церковь ныне — Крестовоздвиженская. Туда ведёт меня инокиня Дарья, по пути рассказывая об истории монастыря:

— …На этом месте стояла келья Евдокии Лопухиной. Помните? — первая жена Петра I. Сначала её не в наш монастырь сослали, и по первым годам она никак смиряться не хотела. «Меня, — говорит, — насильно постригли, так мне монастырский устав — не закон!» Какие-то заговоры против бывшего мужа… Потом все заговоры раскрылись, сообщников её казнили, а её перевели в Ладогу. Тут она уже смирилась, зажила как инокиня, тут и Пётр с ней примирился: приезжал сюда, подарки ей посылал. Вот две древние липы стоят: по легенде, их Лопухина сажала. Внутри уже пустые, прогнившие, а листья ещё дают…

…Подходим к Крестовоздвиженскому корпусу, и тут инокиня Дарья предостерегает меня: «Осторожнее: здесь у нас собака живёт — очень злая. Хотя вообще-то она хорошая, — она нам так помогала… Мы на ней даже воду возили из источника. А что поделать? Воды поблизости нет, помощников тоже — вот и возили на собаке».

Ещё недавно обитель была коррекционной школой для детей, отстающих в развитии. Планировалось, что после завершения очередного учебного года дети переедут в новое, более благоустроенное помещение и оставят обитель монахиням, но переезд всё откладывался, и сёстрам пришлось делить кров с детьми целый год.

— Да нет, с детьми мы, в общем-то, ладили, — говорит инокиня Дарья. — Дети — они и есть дети… Хотя, конечно, в тех условиях, в которых они жили, трудно не озлобиться. Тут же ни отопления не было, ни воды горячей, зимой температура в помещениях выше десяти градусов не поднималась… А им, бедным жить-то надо. Вот они и растаскивали потихоньку всё, что осталось от монастыря: доски, кирпичи — и продавали на сторону. Мы стали от них откупаться, — то есть, выкупать эти стройматериалы, или даже заранее платить детям, чтобы они не воровали. Чем платили? Деньгами, конфетами… По счастью, всё это началось перед самым их отъездом, а то бы у нас просто средств не хватило. Но с детьми ещё можно ладить было. Хуже другое: возле монастыря, оказывается, был городской пляж, и летом местные жители целыми днями бродили по обители в купальниках, с пивом, песнями… Мы тогда решили  каждый вечер обходить обитель крестным ходом, с молитвами, — тем и спасались. Сейчас обнесли территорию монастыря оградой, посторонние здесь не ходят, но от крестного хода мы всё равно не отказались.

Вот и матушка настоятельница идёт к нам навстречу, и, переняв меня у Дарьи, начинает рассказывать о том, какие бои пришлось выдержать ей, прежде чем в Старой Ладоге вновь открылась девичья обитель:

— Не всем, к сожалению, хотелось бы видеть здесь монастырь, многие мечтали устроить на этих землях нечто иное…

— Что-нибудь коммерческое?..

— Да… Вот там должна была стоять сауна, за ней — гостиница, там — ресторан, и посредине всего этого древний храм, как главная приманка для туристов. Шла непрестанная борьба: тихая такая битва, но очень она затрудняла нашу жизнь. Мы здесь Божиим чудом выжили: отопления не было, стёкол не было… Совершенно промёрзшее здание. У меня сегодня девчонки-трудницы проснулись оттого, что на них с потолка штукатурка упала.

— Где же вы, матушка Ангелина, находите таких девушек, которые согласны жить в подобных условиях?..

— Сложный вопрос вы задаёте… Здесь уже немало сменилось людей. Так, наверное, во всех новооткрытых монастырях бывало, особенно в 90-х годах. Тогда это модно было: монашеская одежда, томный взгляд… А потом схлынула волна, искатели моды ушли, и на их место пришли те, кого привела Богородица да Сам Господь. Без Их зова в монастырь идти безполезно: на собственной воле, на собственном хотении монашескую школу не пройдёшь. Наша школа очень сурова. В миру у человека с младенчества воспитывают гордость: «Ты обязан всего добиться сам, твоё Я — мерило всему!..» А тут — наоборот: «Без Бога ты не сможешь ничего, от своего Я нужно отречься». Так попробуйте же собственной волей отречься от собственного Я! Если не зов Божий привёл тебя в обитель, трудно тебе придётся.

Большинство монастырей в России возрождено в начале
90-х, а мы — в 2005-м, когда народ уже наигрался в монашеские игры. Сейчас в обитель идут не для того, чтобы красоваться в иноческих нарядах, а для того, чтобы стать рабами Божиими. То есть собственно рабами в полном смысле этого слова: отречься от своей воли, безропотно выполнять послушания. Люди в массе своей страшатся такой жизни. Но есть другие — их единицы, — которые боятся другого: боятся своего недостоинства, но всею душою желают, чтобы их признали быть невестами Христовыми. Это те, на которых держится любой монастырь. Я пришла сюда с двумя девочками. Всего с двумя. Одна из них вас сегодня водила по монастырю — инокиня Дарья, наша первозванная. Ей ещё долго придётся преодолевать свой характер и ту гордость, что даёт светское образование, и всё-таки — она с нами с первого дня, а ещё раньше мы с ней вместе восстанавливали подворье Введено-Оятского монастыря. Была у нас Анастасия-послушница — тоже с первого дня… Восемь лет жила с нами, а недавно вернулась в мир… После восьми лет! Видите, как это сложно! Посмотрим, сможет ли она забыть эти годы, эти службы, на которых она читала Апостол, звонила в колокола, сможет ли она всё это вычеркнуть из своей жизни. И другая у меня есть инокиня — Илария, — благочинная.

Мы как слепые идём, ощупываем путь, выбираем дорогу… Настоящие монастыри — они пока в будущем. А мы — это камешки, которые закладываются в основание любого здания. Мои девчонки — это те самые камешки, о которых потом, может быть, никто и не вспомнит, но на них возрастёт будущий монастырь.

— Но разве всего три монахини — не мало для такой большой обители?

— Конечно, мало. Конечно, я хочу, чтобы нас было больше. В обители есть послушницы, которых я надеюсь в будущем видеть монахинями. Но ведь их нужно проверить — по каноническим правилам не меньше трёх лет. А брать готовых инокинь… Сейчас много монахинь настригли — они бродят из обители в обитель, чего-то требуют, что-то клянчат. И пусть народа у нас маловато, но беглых монахинь я не беру: это не монахини, они не знают главного — они не прошли школу послушания. Самомнение у них весьма великое, книжных знаний нахватано много, благословение на постриг взято у знаменитого батюшки… А что с того, что её постригли по благословению знаменитого отца, если у неё после этого гордыня выросла, а смирение сошло на нет?

Пожалуйста, приходите к нам, оставайтесь у нас, но сначала послушайте о наших трудностях. Во-первых, о нас не знает никто: знают Никольский мужской Староладожский монастырь, а о нас почти не слышали, и значит, в центре почтительного мирского внимания вам здесь не бывать. Благодетелей у нас нет, помощников очень мало, значит, всё придётся тащить на себе, а это груз очень и очень нелёгкий. Что там говорить — даже постираться как следует негде. В прошлом году нам хоть продукты кое-какие привозили: крупу, масло подсолнечное, сахар, а нынче и этого нет. Ремонта много, а строительных материалов не хватает. Нам машина нужна — хоть старенькая, лишь бы на ходу… А утварь церковная: и напрестольное Евангелие, и подсвечники — всё это слишком дорого для нас… Так вот, если всё это вас не пугает, если тяга к монашеству сильнее страха перед трудностями, — приходите, попробуйте свои силы на послушании.

— Тогда скажите, матушка, людей какого типа вы бы ни за что не хотели бы видеть в Свято-Успенской обители?

— Каких? Тех, которые приехали за должностями. Есть такая категория людей, у которых в мирской жизни ничего не получилось, и они решили делать карьеру в монастыре. А Господь зовёт нас на трудности, взамен же обещает спасение нам и нашим родным. Ведь хорошие монахи своим трудом вымаливают не одно поколение родственников.

Вот вы говорите: как люди приходят в монастырь? Был некогда здесь, в Старой Ладоге, такой Костров, купец и подрядчик. Это здание, больничный Крестовоздвиженский корпус, строил именно он. И не было у него детей. Они с женой молились-молились, просили, но пока не дали обет, что отдадут ребёнка Богу, дети так и не рождались, Но вот они принесли этот обет, и родилась у них девочка, Оля. В восемь лет её привели в наш монастырь, и в своё время эта самая Оля Кострова стала здесь настоятельницей. Вот путь Господень, вот как нужно слушать Божий зов. Или другая наша настоятельница — схиигумения Евпраксия. Она была очень известной в своё время подвижницей. О ней написано много книг, и, говорят (я точно не знаю), что Зарубежная Церковь её уже прославила. А ведь её привела сюда Богородица. Будущая наша игумения Евпраксия жила в Арзамасе. Однажды она заболела — и уже умирала, но в один из праздников Успения входят к ней мужи светлые, несут икону Успения, сходит с этой иконы Богородица и говорит: «Что лежишь? Тебе ещё послужить Мне надо в Моём монастыре». Она встала и пошла искать Успенскую обитель. Нашла. Вот мне и хочется, чтобы к нам так приходили люди, — не обязательно ждать такого же великого чуда, но ведь зов Господень всегда слышен! Его нельзя пропустить! Если люди, услышавшие такой зов, идут по другому пути, — ничего у них не выйдет. Это я по себе знаю. Потом оно само всё получится: где-то скорбями подстёгивая нас, где-то радостью привлекая, — Господь приведёт в монастырь.

Есть люди, которых Господь изначально предназначил для монастыря. Раньше, когда в семьях было по десять человек детей, то все видели: один из десяти не такой как все, иной, инок будущий. А сейчас? — в семье ребёнок один, родители бьются над ним — как же его в монастырь, а кто род продолжать будет? Но если он, этот единственный, предназначен Господом для монастыря, то и родители грех совершают, и дети коверкают свою жизнь. Вот я и посоветовала бы людям очень внимательно прислушиваться к своей душе.

Помню такое: исповедовал меня, тогда ещё инокиню, мой духовный отец — архимандрит Кирилл (Начис). И вдруг, ни с того ни с сего, без всякой понятной мне причины, наклонился к моему уху и говорит: «Настоятельница со своей должности не уходит. Она или в могилу уходит, или в схиму». Эти слова прозвучали совершенно неожиданно, и ясно было, что они предназначены мне. Вот так же и мысль о монашестве приходит: неожиданно, помимо тебя. Если ты её не услышишь, она ещё раз придёт, и ещё раз: «Смотри, смотри, думай, поворачивайся в ту сторону, там твой путь!»

А вы слышали гимн нашей обители? Его наша сестра написала, — там есть такие слова:

«Там монашества путь сквозь века —

Тяжек труд, но молитва легка…

Там ко всенощной благовест

Собирает Христовых невест,

И чуть слышен невидимый хор

Древних инокинь — наших сестёр…»

Древние инокини — они незримо с нами. И мы у них — как на ладони: все наши дела, все помыслы, — всё им ясно Божией волей. Как бы не осрамится перед ними... А всё остальное — приложится: Бог милостив.

Анатолий ПОДПОРОЖСКИЙ

Адрес обители: 187412, Ленинградская область, Волховский район, с. Старая Ладога, Успенский пер., Староладожский Свято-Успенский девичий монастырь. Т. 8 (81363) 49-039 (монастырь); 8-921-333-60-71 (м.Ангелина). Проезд электричкой от Московского вокзала до ст. Волховстрой, далее авт. №23 до ост. Старая Ладога-Крепость.