Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты				Газета основана в апреле 1993 года по благословению  Высокопреосвященнейшего Митрополита  Иоанна (Снычёва)
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

ПОДВИГ БРАТСКОГО ОБЪЯТЬЯ

Ничего не поделать: большое видится на расстоянии, и нам сейчас даже представить невозможно, какое место в истории России займёт воссоединение двух разделённых когда-то частей единой Русской Церкви. Поистине, если раскол — величайшая из бед церковных, то объединение — величайшая победа и торжество. Но всё же (и если вы присмотритесь, то согласитесь с нами) православные люди в России почти не чувствуют приближения этого праздника, тогда как для Зарубежной Церкви это тема номер один. Русское зарубежье в радости и волнении, в раздумьях и тревоге ждёт воссоединения как шага поистине судьбоносного. Вот почему мы говорим о слиянии двух Церквей с представителем Русской Православной Церкви Заграницей, известным православным писателем, поэтом, публицистом, насельником Джорданвилльского монастыря иноком Всеволодом (Филипьевым), прекрасно знающим жизнь как сегодняшней России, так и русской диаспоры.

— Брат Всеволод! Русская Православная Зарубежная Церковь готовится воссоединиться со своей Русской Сестрой, и — так уж Бог судил — эта подготовка проходит непосредственно у вас перед глазами. Вам сейчас открыто больше, чем нам, — поделитесь же с нашими читателями своими наблюдениями, размышлениями…

— Я много думал над тем, почему Господь судил единой Русской Церкви разделиться на две половины. Ведь Он же сам сказал: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Мф, 12, 25). Так неужели же Бог решил погубить русское Православие? Сейчас я так объясняю себе это недоумение: Господь не уничтожал нашу Церковь, но лишь смирял её. Настоящего — губительного — раскола не было, был лишь долгий, тяжкий плен. Церковь, оставшаяся в России, томилась в плену у безбожной власти, Церковь за рубежом несла тяжкий крест изгнанничества, ссылки. Но это была одна Церковь. Свет наших зарубежных светильников — святителя Иоанна (Максимовича), о. Серафима (Роуза) и др. — всегда доходил до России, а нас, Зарубежье, всегда поддерживала молитва новомучеников и новых русских святых — святителя Луки (Войно-Ясенецкого), прп. Серафима Вырицкого… По большому счёту, мы всегда были едины, как бы ни расходились наши иерархи в понимании текущего момента. И вот время пленения миновало, две половинки целого соединяются вместе…

— И всё-таки это объединение не может пройти без трений. Что ни говори, а даже родственники, которые несколько лет жили раздельно, воссоединившись, вынуждены долго притираться друг к другу.

— Да, и первые трения начались в годы перестройки, когда в России открылись первые приходы Зарубежной Церкви, а за пределами России происходила насильственная передача в руки РПЦ монастырей, принадлежавших РПЦЗ. Тогда казалось, что никакое воссоединение вообще невозможно, но вот прошло время, и разум победил. У Господа Бога свои пути, и, видимо, за молитвы новомучеников и исповедников российских возрождение Православия не прекращается. Но, разумеется, все мы призваны на особого рода подвиг — подвиг взаимного узнавания. Нам нужно научиться смотреть правде в глаза, нельзя разглядывать друг друга сквозь чёрные или розовые очки — и то и другое весьма опасно. Чем мы можем одарить друг друга, воссоединившись? Зарубежье может дать России непрерванную, уходящую в глубь веков традицию, а кроме того, опыт выживания в современном буржуазном мире — мире безбожном, бездуховном, — в том самом, который сейчас утвердился и на нашей Родине. Россия же даст Зарубежью могучий дух полнокровной духовной жизни, свободное общение с древними русскими святынями, со старцами и духовниками, живущими ныне на нашей земле. И того и другого нам очень не хватало все эти годы.

— Если всё так хорошо, то почему же и в России, и за рубежом находятся люди, которые считают объединение ошибкой?

— Да, действительно: многие приходы, многие заслуженные батюшки и некоторые архиереи, убоявшись объединения, отошли от Зарубежной Церкви, и это большая трагедия. Всё же мы продолжаем считать их и отцами, и братьями нашими… Для зарубежья, где каждый православный человек ценен, это была очень большая потеря. Многие из отделившихся по-прежнему уверены, что Россия ни в чём с советских времён не изменилась: те же люди правят государством, те же люди стоят во главе Церкви… Многие просто боятся перемен: этот страх свойствен человеческой душе, и бороться с ним весьма трудно. Если же говорить о тех, кто сопротивляется воссоединению здесь, в России, то это, как правило, люди, для которых охранительная позиция РПЦЗ, её стремление сохранить чистоту Православия неприемлемы, кто более склонен к либерализму, к размыванию традиционного церковного учения. И всё-таки я бы не стал заострять внимания на противниках воссоединения — местных или зарубежных. Все недоразумения со временем исчезнут, лишь бы мы были вместе: здоровый, единый организм Церкви справится с такими хворями.

— Скоро в Россию приезжает Предстоятель Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Лавр. К стыду своему признаюсь, что я очень мало знаю об этом архипастыре. Впрочем, думаю, что тут я не одинок. А вот вы, брат Всеволод, владыку знаете очень хорошо, не понаслышке: расскажите нам о нём.

— Да, Господь меня сподобил 13 лет провести у ног владыки, ежедневно с ним встречаться на послушаниях, в издательстве и в монастыре. Я просто преклоняюсь перед ним — вот главное, что мне хотелось бы сказать. Владыка Лавр по национальности карпато-росс, русин — а русины считаются некоторыми учёными более русскими, чем сами русские. В юности он жил в Словакии, в русском монастыре, который перевели сюда, спасая его от советской власти. Он с восьми лет стал прислуживать в монастыре, а уже с одиннадцати лет поступил в число братии. В годы Второй мировой войны монастырь перебрался в Америку, и будущий митрополит продолжил своё служение в Джорданвилле. Он нёс послушание наборщика в типографии, вручную печатал книги и до сих пор очень любит об этом вспоминать. Есть такое предание (я, правда, владыку не спрашивал, так ли это было на самом деле), будто он однажды, набирая Псалтирь, тут же и выучил её наизусть. А обычно он печатал книги о русских святынях и, конечно, мечтал побывать в России — теперь эта мечта начинает сбываться… Его воспитывали такие известные духовники, как архимандрит Киприан, возродивший в Зарубежье искусство иконописи. Он в своё время получил диаконский сан — кстати, у него в молодости был голос очень красивый… В Джорданвилле он стал и иеромонахом, и епископом — одним из самых молодых в нашей Церкви…

— Всё это очень интересно, но хотелось бы услышать что-нибудь о личности митрополита Лавра, о ваших впечатлениях от общения с ним…

— Я думаю, что лучше всего характеризует владыку как личность то, что он, даже будучи епископом, продолжал нести тяжёлые послушания. Он, например, работал на кладбище — вместе с семинаристами копал могилы, в бытность архимандритом работал на кухне поваром… Сейчас ему около восьмидесяти лет, но он по-прежнему не отказывается от послушаний. Однажды у нас в издательстве не хватало людей, чтобы брошюровать журнал. Весь день я думал, где бы найти работников, а поздно вечером вдруг вижу: дверь в брошюровочную приоткрыта, в комнате сидит митрополит и собирает книжки. Тут и я присоединился, за мной другие — и работа была завершена.

— А начальник он суровый?

— Он руководит не по-диктаторски. У нас всё основано на свободе, на доверии, на личном примере. Владыка чувствует людей, понимает, кто на что способен, и позволяет им полностью раскрыться. Всегда к нему можно подой-ти побеседовать, и он никому не откажет в совете. Он не имеет келейника, у него нет личной машины; домик, в котором он живёт в
Джорданвилле, — скромненький…

Расписание у митрополита Лавра очень суровое: в полпятого утра он встаёт, в пять совершается полунощница, и владыка присутствует на ней, а затем и на литургии. Сейчас после литургии он немного отдыхает, а раньше сразу же, без всяких перерывов, шёл в свою канцелярию и работал целый день до обеда. После обеда — опять работа… На всех богослужениях он первый. Я, признаюсь, часто пропускаю службы: работы много, — а владыка — никогда. У него нет своего повара, он питается вместе с братией в положенное время, а ведь у нас братья сами по очереди варят еду, и получается она, мягко говоря, очень аскетическая — невкусная совершенно… А митрополит ест и ничего себе отдельно не заказывает, не ропщет на еду.

— А как он относится к вашему творчеству? Не считает ли владыка, что писатель в вас мешает монаху?

— Это милость Божия, что я повстречал на своём пути владыку Лавра: он с большим доверием относится ко мне и к моим писаниям и всегда даёт благословение на издание моих книг… Но кроме того, я очень ценю (может быть, это будет интересно петербуржцам) благословение митрополита Иоанна Санкт-Петербургского. Он читал мои стихи, он сам был поэт, и память о владыке Иоанне для меня священна. Он, кстати сказать, был одним из тех людей, кто самим своим существованием приблизил нынешнее воссоединение: глядя на него, православные люди за рубежом начинали верить в Московскую Церковь.

А что касается писательства и монашества… Не писатель во мне мешает монаху и не монах писателю, а мешают мне мои страсти — и на молитве, и за письменным столом. Мешает самолюбие, тщеславие… Владыка Лавр, по заветам святых отцов, учит меня не приписывать успех собственным силам. Я напомню, что Господь призвал Адама нарицать имена животным, что было первым актом человеческого творчества. Само спасение наше на святоотеческом языке называется со-работничеством, со-творчеством с Богом. Поэтому я продолжаю писать: и публицистику, и стихи, и прозу. Святитель Игнатий Брянчанинов говорил, что когда мы пишем ту или иную статью, то не только читателю, но и самим себе разъясняем тот или иной вопрос. Сейчас, например, работаю над романом «Ангелы приходят всегда» — своего рода продолжением книги «Начальник Тишины». Там будут действовать некоторые герои из предыдущей книги, но будут свои сюжетные линии и новые герои, и если первая книга говорила о том, как человек может приходить к Богу, то новый труд — о том, как человек может потерять веру в Бога и что сделать, чтобы этого не произошло. Я знаю, что мои стихи и роман «Начальник Тишины» уже нашли своего читателя в России, и потому смею надеяться, что таким образом Господь позволит мне внести свою лепту в дело воссоединения.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН