Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Газета основана в апреле
1993 года по благословению 
Высокопреосвященнейшего
Митрополита 
Иоанна (Снычёва)

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

Судьба человека

ТРИ ПОБЕГА

Мой двоюродный дед считался карелом. Финский язык он знал лучше русского - говорил на нем с младенчества, а русский выучил уже потом, когда пришла пора в школу идти. То же, впрочем, относилось и ко всем его братьям и сестрам. Старший его брат - мой родной дед - воевал зимой 1940 года в частях "Финской красной армии", созданной Сталиным из карелов и русских финнов; в этой армии все говорили по-фински: она должна была изображать из себя восставший против маннергеймовского ига трудовой народ Финляндии.

Ну, а тот дед, о котором идет речь - двоюродный, - в финскую войну повоевать не успел, зато в Великую Отечественную воевал геройски, - в своей родной Карелии, все с теми же финнами. Ну, воевал-воевал, да и попал в плен. Стали его допрашивать. "Ты, - говорят, - финн?" "Нет, русский я". "Нет, ты финн: нас не обманешь!" Дед молчит. Молчание - знак согласия. "Ну, - говорит офицер, - коли так, то знай: мы с финнами, с соотечественниками со своими - не воюем! Повезло тебе, брат: считай, что для тебя война кончилась. Будешь крестьянином, фермером, дадим тебе земли, дом, - женись и живи в свое удовольствие!" И дали, ведь. Немаленький участок земли, прекрасный дом, денег тоже дали на первое время.

Но дед мой в том доме жить не стал. Собрал чего поесть и - лесами рванул к линии фронта, чтобы, значит, воевать в родной Рабоче-Крестьянской Красной Армии против белофинских оккупантов. Но не дошел до фронта: нарвался на финский патруль.

- Ну ты что, парень? - говорят деду представители власти, - Ты не понял, что ли? Мы тебе этот хутор дарим, понимаешь? Живи! Куда тебе воевать, такому молодому? Опять же, с кем воюешь? Со своими же!

И вернули его на хутор.

Дед пожил там недельку, еды припас - и опять к своим.

И опять попался.

- Да ты, парень, верно, дурак! - говорят ему представители власти. - Ты что - коммунист? Фанатик?

Ну, а дед - какой фанатик? С чего ему фанатиком быть? Его отец (мой прадед, то есть) жизни лишился от Советской-то власти. Он тоже в свое время хутор строил - очень мечтал на своем хуторе с сыновьями поселиться. Землю купил, лесу купил, и сам, в одиночку строился: камни таскал, деревья валил - все один, только сыновья помогали, да и те по малолетству - не много. Как все построил - тут тебе подарок: началась коллективизация. Он, конечно, сразу был зачислен в матёрые кулаки, и в скором времени пришли за ним. Не дали пожить на своем хуторе и года. Это-то, видно, прадеда и подкосило больше всего. Как пришли за ним, - он сразу в сарай, веревку к балке привязал и - поминай, как звали. Четверо детей сиротами остались.

И вот теперь один из этих сирот не хочет хуторской жизни, а хочет воевать за родную Советскую власть.

- Придётся тебя, дурака, поучить! - говорят ему финские власти, - Мы тебя научим уму-разуму! Мы тебя посадим!

И посадили. В амбар на дареном хуторе. А дверь поленом придавили. Ночью дед полено отвалил - и в бега.

На этот раз благополучно добежал до своих. Свои его сейчас поймали, руки за спину - и к особисту. Не знаю, какой у них с особистом вышел разговор, только дед был признан особо опасным контрреволюционером и диверсантом, и отправили его с линии фронта прямо в Москву для более подробного разговора. Много было этих разговоров в Москве. Разговоры были бурные. Всех подробностей дед рассказывать не любил, но кое-что скрыть было нельзя: нескольких пальцев у него на обеих руках с тех пор не хватало - прикладом по ним лупили со всех сил, пока не отвалились эти пальцы совсем.

Ну, а потом, понятно, в лагерь, в Казахстан, - оттуда уж не убежишь; потом ссыльная жизнь - в том же Казахстане… А потом прошло время, женился он, встал на ноги, и зажил так, что все ему завидовали - и почет у него был, и уважение, и дом полная чаша. И никогда он ни о чем нисколько не жалел, и всегда говорил, что повторись все снова - он снова бы сбежал из финляндского дареного хутора. Так. Но вот только в родную Карелию он уж больше не вернулся: всю оставшуюся жизнь прожил в Казахстане, и даже в гости приезжал очень редко.

Григорий МАМАЕВ