Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

МОЙ ДРУГ КОТОФЕЙ

Актерек… Это небольшой казахский аул, где я закончила третий класс и встретила необычного и преданного друга.

Мы переехали сюда из Алма-Аты, подружиться я ещё ни с кем не успела и скучала. Но через неделю… Выскочив на школьный двор на большой перемене, мальчишки и девчонки зашуршали бумажными свёртками, доставая всякие вкусности. Вдруг все окаменели, будто играли в «Замри — отомри». Только чёрные, карие и голубые глаза были полны безпокойства и возмущения. Я продолжала воевать с плотно упакованным пакетом, извлекая бутерброд, когда соседка по парте Карлыгаш (по-русски Ласточка) дёрнула меня за фартук и прошипела: «Не шевелись, Бандюга пришёл, сейчас грабить будет. Не сопротивляйся, а то раздерёт в клочья». И тут я увидела его… Громадный, с хорошего пуделя ростом, кот, нет, не кот, — котище. Жёлтый с серыми разводами, недобро сверкая зелёными глазами, он прошёлся среди замершей малышни, унюхал у кого-то мясной чебурек, выхватил из рук, показав мощные клыки, и тут же, не таясь, стрескал. Облизнулся и величественно удалился… После уроков я узнала, что недалеко от аула, у самых гор, тянется заболоченная полоса, заросшая камышами. В камышах обитает несколько десятков камышовых котов, и года два назад один из них, не иначе, как самый ленивый или хитрый, повадился ходить на школьный двор отбирать у детей завтраки. Причём приходил он в первую смену, когда учились младшие классы. Один мальчик, попытавшийся было дать нахалу отпор, поплатился рваными ранами на руках. С тех пор за котом установилась дурная слава и кличка Бандюга, и почти каждый день кто-нибудь лишался своего завтрака.

Минула осень. Однажды зимним вечером мы всей семьёй отправились в баню. По дороге встретили серую кошечку. «Возьмём, а?!» — просительно потянула я папу за рукав. «В баню что ли, попариться? — удивился он. — На обратном пути — пожалуйста…» На обратном пути кошечки уже не было. Я плелась в хвосте семейства, глотая слёзы и утирая их распаренным берёзовым веником. Когда мы пересекали школьный двор, нас чуть не сбила с ног некая серая хвостатая личность и забилась в отдушину в фундаменте. «Папа, ты обещал на обратном пути котёнка, я беру этого», — сказала я и бросилась в погоню, на ходу расстегивая шубку. Всё произошло мгновенно: выдернув кота за хвост, который он забыл спрятать, я схватила добычу за шкирку, запихала под шубу и крепко прижала к себе. Кот был претяжёлый и всю дорогу завывал и пытался вырваться, но ни за что на свете я не разжала бы руки. Дома я распахнула шубу, и кот огромным бурым комом брякнулся на пол. Все попятились, узнав грозу школьного двора. «Это котёнок? — вежливо поинтересовался папа. — Хорош!» В ответ котище зарычал, вздёрнув верхнюю губу и обнажая белые иглы зубов, потом метнулся и забился в угол, за шифоньер. «Он — мой, — дрожащим голосом заявила я. — Я его приручу». — «Дерзай…» — папа ушёл в спальню. Ночка выдалась чудная: кот без устали, час за часом, выл и ругался из-под шифоньера, требуя: «Свободу честным котам!» Утром все ушли на работу и в школу невыспавшиеся. 

Примчавшись домой после уроков, я первым делом полезла в холодильник, отвинтила у курицы ножку и кинула под шифоньер. В ответ — тишина. Распластавшись на животе, я стала подталкивать угощение к розовому носу строптивца. Бац — молниеносный удар мощной лапой. Я еле успела отдёрнуть руку, а на крашеных досках пола остались глубокие борозды от когтей. Несколько дней кот демонстративно голодал. А я часами пролёживала на животе, называя рычащего зверюгу всякими ласковыми прозвищами. Наконец он соизволил съесть кусок мяса, потом полакал молока, потом оставил своё убежище, зашёл в детскую и, безошибочно найдя мою кровать, запрыгнул и свернулся на ней клубком. Вечером, увидев кота на кухне, папа изрёк: «Кто не работает — тот не ест. Отнеси его в чулан, пусть крыс ловит, это не детей грабить…» Голодного кота заперли в чулане. Ночью нас разбудил стук падающих кастрюль и бьющихся банок: охота началась. Утром кот гордо предъявил пяток удавленных крыс — припудренных мукой и приправленных солёными огурчиками и алычовым вареньем, — которых он выложил у самой двери. Ещё от двух крыс остались только хвостики. Мачеха запричитала, оплакивая убытки и требуя изгнания погромщика, но папа сказал: «Пусть живёт. А имя — Котофей».

Мы с котом стали неразлучными друзьями. Каждое утро, выпрыгнув из постели, я бежала во двор и лезла под крышу. Котофей уже поджидал. Он обнимал меня передними лапами за шею, и мы спускались вниз. Я не боялась теперь ни задиристых мальчишек, ни шипящих гусей, не страшилась уходить далеко в степь: кот вышагивал рядом и грозно поглядывал по сторонам — никто не собирается хозяюшку обидеть? А однажды, когда мачеха за какую-то провинность шлёпнула меня и я заплакала, он выскочил из комнаты и с рыком кинулся ей в ноги. Хорошо, что она была в валенках… С тех пор, набедокурив, я признавалась в содеянном, лишь стоя неподалеку от мурлыкающего защитника. Мачеха не раз жаловалась отцу на непрошеного заступничка, но последней каплей, переполнившей чашу папиного терпения, стал такой случай.

Однажды, вернувшись с работы позднее обычного, папа в одиночестве ужинал на кухне вкуснейшим горячим борщом. А надобно сказать, что Котофей никогда не упускал случая подкрепиться, но он был слишком горд, чтобы просить. Когда же становилось совсем невмоготу, он подходил к столу, приподнимался на задних лапах и скромно клал переднюю лапу на краешек стола: «Мол, имейте совесть, дайте кусочек!» В тот раз Котофей не рассчитал, лапа плюхнулась в тарелку, кот взвыл от боли, дёрнулся, и тарелка опрокинулась папе на колени. Папин крик, гневная обличительная речь мачехи и кошачий визг слились воедино… На следующий день, когда я была в школе, Котофея отвезли в горы. Узнав об этом, я ревела так, что отец готов был выловить для меня всех камышовых котов в округе. Но среди них ведь не было Котофея…

Прошла зима. Вместе с ручейками тающего снега и распушившейся вербой в аул пришла весна. И как-то утром, собираясь в школу, я услышала над головой знакомое: «Мур-мяк». На крыше, у лестницы сидел исхудавший, ободранный Котофей и… улыбался. Бросив портфель, я кинулась на лестницу… В школу мы пошли вместе. А после уроков я обнаружила кота сидящим у школьного крыльца. Вокруг толпились мальчишки и девчонки, наперебой предлагая ему лакомства. Но Котофей скромно отказывался. Он ждал меня.

Ирина РУБЦОВА

предыдущая    следующая