Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 
  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

4. СВОБОДОЛЮБИЕ

К числу первичных свойств русского народа, вместе с религиозностью, исканием абсолютного добра и силою воли, принадлежит любовь к свободе и высшее выражение её — свобода духа. Это свойство тесно связано с исканием абсолютного добра. В самом деле, совершенное добро существует только в Царстве Божием, оно — сверхземное, следовательно, в нашем царстве эгоистических существ всегда осуществляется только полудобро, сочетание положительных ценностей с какими-либо несовершенствами, т.е. добро в соединении с каким-либо аспектом зла. Когда человек определяет, какой из возможных путей поведения избрать, у него нет математически достоверного знания о наилучшем способе действий. Поэтому тот, кто обладает свободою духа, склонен подвергать испытанию всякую ценность не только мыслью, но даже и на опыте.

Достоевский действительно изображает характер русских людей, дерзновенно подвергающих испытанию ценности и нормы в своём личном поведении. Вспомним, например, Раскольникова, Ставрогина, Ивана Карамазова.

Достоевский говорит, что в Западной Европе есть прочно установившиеся правила и формы жизни, поддерживаемые во что бы то ни стало ради порядка, считаемые иногда, несмотря на их условность, «священными». А у нас, у русских, «нет святынь quand même <вопреки всему. — фр.>». Мы любим наши святыни, но потому лишь, что они в самом деле святы. Мы не потому только стоим за них, чтобы отстоять ими l’Ordre <порядок. — фр.>.

Вследствие свободного искания правды и смелой критики ценностей русским людям трудно столковаться друг с другом для общего дела. Шутники говорят, что когда трое русских заспорят о каком-либо вопросе, в результате окажется даже и не три, а четыре мнения, потому что кто-либо из участников спора будет колебаться между двумя мнениями. В организациях, основанных для какого-либо общего дела, легко возникают расколы, образуются несколько партий, кружков; в политических партиях несколько фракций. Экардт в книге «Русское христианство» замечает, что в Православной Церкви культ неизменен, но многие религиозные представления верующих не подчинены обязательным формулам. А русские, отколовшиеся от Церкви, старообрядцы и сектанты, дробятся без конца на множество толков и сект.

В общественной жизни свободолюбие русских выражается в склонности к анархии, в отталкивании от государства. К.Аксаков выработал характерное для славянофилов учение о государстве. Он утверждает, что русский народ резко отличает «землю» и государство. «Земля» есть община; она живет согласно внутренней, нравственной правде, она предпочитает путь мира, согласный с учением Христа. Однако наличие воинственных соседей заставляет в конце концов образовать государство. Для этой цели русские призвали варягов и, отделив «землю» от государства, передали политическую власть выбранному государю. Государство живет внешнею правдою: оно создаёт внешние правила жизни и прибегает к принудительной силе. Преобладание внешней правды над внутреннею есть путь развития Западной Европы, где государство возникло путём завоевания. Наоборот, в России государство возникло вследствие добровольного призвания «землёю» варягов. Итак, согласно Аксакову, грязное дело борьбы со злом путём принуждения, т.е. средствами «внешней правды», самоотверженно берёт на себя государь и государственная власть, а «земля» живет по-христиански, внутреннею правдою. При таком отношении к государству понятно, что именно в России явились видные теоретики анархизма — Михаил Бакунин, князь Кропоткин, граф Лев Толстой. Многие толки старообрядцев и многие русские сектанты ненавидят государство и являются сторонниками анархизма.

Казачество возникло как результат бегства смелых, предприимчивых людей, ищущих свободы от государства. Заселение севера Европейской России и Сибири совершалось в значительной мере деятельностью людей, старавшихся уйти подальше от государственной власти. Таким образом, грандиозная территория Российской империи сложилась отчасти потому, что вольнолюбивые русские люди бежали от своего государства, но когда они заселяли новые земли, государство настигало их.

Даже крепостное право духовно не превратило русского крестьянина в раба. Пушкин рассказывает, как он, едучи в дилижансе из Москвы в Петербург, беседовал с англичанином. «Я обратился к нему с вопросом, что может быть несчастнее русского крестьянина. Англичанин ответил: «английский крестьянин». Пушкин удивился: «Как! свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба?.. Неужто вы русского крестьянина почитаете свободным?». Англичанин сказал: «Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли тень рабского унижения в его поступи и речи?».

В другом месте своих записок Пушкин повторяет все похвалы англичанина русскому простолюдину уже от себя. «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего. Переимчивость его известна; проворство и ловкость удивительны».

Одна из причин, почему в России выработалась абсолютная монархия, иногда граничившая с деспотизмом, заключается в том, что трудно управлять народом с анархическими наклонностями. Такой народ предъявляет чрезмерные требования к государству.

Существует характерный рассказ о поведении крестьянина, который сам признал, что государственная власть, встречая человека своевольного, должна бывает принудить его к порядку строгими, даже иногда деспотическими мерами. В Петербурге весною таял лед на Неве, и переходить через реку по льду стало опасно. Градоначальник распорядился поставить полицейских на берегу Невы и запрещать переход по льду. Какой-то крестьянин, несмотря на крики городового, пошёл по льду, провалился и стал тонуть. Городовой спас его от гибели, а крестьянин вместо благодарности стал упрекать его: «Чего смотрите?». Городовой говорит ему: «Я же тебе кричал». — «Кричал! Надо было в морду дать!»

Было ещё одно существенное условие возникновения сильного государства с абсолютною властью монарха. Ильин в своей книге «Сущность и своеобразие русской культуры» напоминает, что Россия в большей части своей истории была осаждённою крепостью. Ссылаясь на С.Соловьева, он указывает следующие цифры: с 800 до 1237 г. каждые четыре года происходило военное нападение на Русь; в 1240—1462 годах было двести нашествий. Ильин подсчитывает, что от 1368 до 1893 г., т.е. в течение 525 лет, было 329 лет войны — значит, два года войны и один год мира.

Духовенство самою сущностью служения Богу призвано к тому, чтобы наряду с государством бороться со злом: духовенство борется против зла духовными средствами, а государство — средствами принуждения. Неудивительно, что духовенство, зная силу зла, ценит государство как борца против зла. К тому же в анархических наклонностях народа оно умеет отличать подлинную свободу от подмены её произволом русской вольницы. Патриотизм, т.е. естественная любовь к родине, и национальное чувство, т.е. любовь к русскому народу как носителю великих духовных и исторических ценностей, сочетались у русского духовенства с любовью к государству в одно неразрывное целое. Государство мало заботилось о рядовом сельском духовенстве; жизнь его была крайне печальна. В какой нищете жило сельское духовенство, например в первой половине XIX века, можно узнать из воспоминаний, напечатанных в русских исторических журналах. Тем более надо поэтому ценить заслуги духовенства как оплота русской государственности. Православие также и в русском народе тесно связано с патриотизмом и национализмом, как это отмечают даже иностранцы Леруа-Болье и Бэринг.

Характер русского солдата Л.Толстой наблюдал, служа офицером на Кавказе. В рассказе «Рубка леса» он говорит: «В России есть три преобладающие типа солдат: 1. покорные; 2. начальствующие; 3. отчаянные. Покорные подразделяются на: а) покорных хладнокровных, б) покорных хлопотливых. Начальствующие подразделяются на: а) начальствующих суровых и б) начальствующих политичных. Отчаянные подразделяются на: а) отчаянных забавников и б) отчаянных развратных».

«Чаще других встречающийся тип, — тип более всего милый, симпатичный и большею частью соединённый с лучшими христианскими добродетелями: кротостью, набожностью, терпением и преданностью воле Божией, — есть тип покорного вообще. Отличительная черта покорного хладнокровного есть ничем не сокрушимое спокойствие и презрение ко всем превратностям судьбы, могущим постигнуть его».

Отличительные черты отчаянного забавника: «непоколебимая весёлость, огромные способности ко всему, богатство натуры и удаль». Главные черты отчаянного развратного: «неверие и какое-то удальство в пороке. Нужно сказать к чести русского войска», что отчаянные развратники «встречаются весьма редко и, если встречаются, то бывают удаляемы от товарищества самим обществом солдатским». «Дух русского солдата не основан так, как храбрость южных народов, на скоро воспламеняемом и остывающем энтузиазме: его так же трудно разжечь, как и заставить упасть духом. Для него не нужны эффекты, речи, воинственные крики, песни и барабаны: для него нужны, напротив, спокойствие, порядок и отсутствие всего натянутого. В русском, настоящем русском солдате никогда не заметите хвастовства, ухарства, желания отуманиться, разгорячиться во время опасности: напротив, скромность, простота и способность видеть в опасности совсем другое, чем опасность, составляют отличительные черты его характера». В «Севастопольских рассказах» Толстой, участвовавший в обороне Севастополя, отмечает «спокойное исполнение долга среди опасностей» («Севастополь в декабре месяце»). Стойкость русского солдата оценил Наполеон, сказавший: «недостаточно убить русского солдата, надо ещё его повалить».

В числе многих парадоксов русской жизни один из самых замечательных тот, что политически Россия была абсолютною монархией, а в общественной жизни в ней была бытовая демократия, более свободная, чем в Западной Европе. Славянофил Хомяков говорил, что по своему характеру русские склонны к демократии. В русском обществе ярко выражена нелюбовь к условностям, иногда бьющая через край, например, у нигилистов шестидесятых годов. Это заметно даже в религиозной жизни. Леруа-Болье отмечает, что у православных русских существует бо´льшая свобода от предписаний Церкви, чем у католиков. Шубарт пишет: «Русскому и вообще славянам свойственно стремление к свободе, не только свободе от ига иностранного народа, но и свободе от оков всего преходящего и бренного»; «среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатого без зависти, среди русских богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В русском живо чувство, что собственность владеет нами, а не мы ею, что владение означает принадлежность чему-то, что в богатстве задыхается духовная свобода».

Презрение к мещанству — в высшей степени характерная черта русского общества, именно презрение к буржуазной сосредоточенности на собственности, на земных благах, на том, чтобы «жить как все», иметь хорошую обстановку, платье, квартиру. Герцен, Достоевский, Л.Толстой, повидав жизнь Западной Европы, с отвращением описывают мещанский характер её. Иванов-Разумник написал трёхтомный, весьма обстоятельный труд «История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX века». Термин «мещанство», говорит Иванов-Разумник, идёт от Герцена, который разумеет под ним коллективную посредственность, умеренность и аккуратность, ненависть к яркой индивидуальности.

Чуткость ко злу была причиною того, что в русской литературе подверглось решительному осуждению дарвинистическое учение о борьбе за существование как факторе эволюции. Чернышевский указывает на то, что борьба за жизнь вследствие чрезмерного размножения и недостатка пищи есть источник бедствий, ведущих к вырождению, а не совершенствованию организма. Н.Я.Данилевский в 1885 году напечатал книгу «Дарвинизм», в которой привёл ряд убедительных возражений против учения Дарвина о факторах эволюции. Сам он понимал эволюцию как следствие «органической целестремительности», руководимой «разумною причиною». Михайловский боролся против дарвинистов, применявших закон борьбы за существование к жизни человеческого общества. Кн.П.Кропоткин, географ и геолог, теоретик анархизма, написал книгу «Взаимная помощь как фактор эволюции». В ней он доказывает, что борьба за существование ведёт не к совершенствованию, а к выживанию более примитивных организмов. Взаимная помощь, широко распространённая в природе, говорит он, есть более важный фактор эволюции, содействующий совершенствованию организма.

Свобода духа, искание совершенного добра и в связи с этим испытание ценностей ведёт к тому, что у русского народа нет строго выработанных, вошедших в плоть и кровь форм жизни. Самые разнообразные и даже противоположные друг другу свойства и способы поведения существуют в русской жизни.

Печально то, что иногда весьма противоположные свойства, добрые и дурные, совмещаются в одном и том же русском человеке. Димитрий Карамазов сказал: «Широк человек, я бы сузил». Русский историк С.Г.Пушкарев утверждает, что диапазон добра и зла в русской жизни более велик, чем у других народов. Он начинает свою статью ссылкой на былинный эпос, в котором противопоставлены высокая степень добра и крайнее напряжение зла. Илья Муромец по благословению Христа храбро защищает христианскую веру и борется против злодеев. А в новгородских былинах воспет Васька Буслаев, который «не верит ни в сон, ни в чох», собирает банду из тридцати таких же, как он, безпутных людей и вместе с ними безчинствует, пьянствует, пирует, совершает убийства. Французский историк Моно, который был женат на дочери Герцена и встречал много русских людей, в письме к профессору Легра сказал о русском народе: «Я не знаю народа более обаятельного; но я не знаю и более обманчивого». Под «обманчивостью» Моно, очевидно, разумеет непоследовательность поведения. Бердяев говорит: русским народом «можно очароваться и разочароваться, от него всегда можно ожидать неожиданностей, он в высшей степени способен внушать к себе сильную любовь и сильную ненависть».

предыдущая    следующая