Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

Я ВИДЕЛ БЛАГОДАТНЫЙ ОГОНЬ

Время было ровно 12.30 пополуночи с Великой Пятницы в канун Великой Субботы 1926 года. Все мое приготовление состояло в том, что я приобрел маленький электрический фонарик и прихватил с собой на всякий случай небольшой сосуд с водой. Теперь ничто больше меня не занимало.

Как было заранее условленно, я подозвал о. Никандра, и он быстро принес лестницу. Я внес ее в Кувуклию и, поднявшись вверх, сказал о. Никандру:

— Забирай лестницу и не жди меня. Когда закончу, спущусь сам.

И он ушел, унеся с собой лестницу.

Разумеется, в эти ночные часы в Храме никого уже не было. Не могу вам выразить моих чувств. Как вам описать мое тогдашнее душевное состояние? В те часы я пережил состояние незабываемое. Меня объял страх и неизъяснимый трепет, и я весь с головы до ног обливался холодным потом. Все мое тело дрожало от страха. Вероятно, похож я был на человека, которого полумертвым ведут на место смертной казни. На меня напал неизъяснимый, мистический страх, которого я никогда в жизни прежде не испытывал. В мыслях моих вставал и терзал меня все тот же неумолимый вопрос, который всегда мучил меня. Тогда я принимался мысленно укорять себя и говорить: «Разве посмел бы кто-нибудь другой решиться на такое отчаянное дело, на которое решился ты? Вряд ли в течение всей длительной истории христианства нашелся бы другой такой дерзкий человек, как ты! А ты, однако, решился? Как ты дерзнул пойти на такое неслыханное дело? Что, если каким-то образом обнаружат тебя здесь, что ты тогда будешь делать? Как оправдаешься? Какой ответ будешь ты держать?»

Эти мысли не давали мне покоя, в то же время я не мог справиться с моим упрямством, оно было сильнее меня. И я без конца думал все об одном и том же. В конце концов, я должен разрешить мои сомнения, ибо оставаться жить с ними я больше не могу. «Следует самому во всем убедиться, — повторял я себе, — и понять, что же здесь происходит? Чудо или обман? Когда я увижу все своими глазами, тогда остальные годы жизни смогу жить спокойно, и, вероятно не буду больше терзаться мучительными сомнениями».

И все же, несмотря на все эти доводы, порой я начинал горько раскаиваться в содеянном мною отчаянном поступке. Я чувствовал, будто кто-то подталкивал меня и говорил: «Спускайся быстро вниз. Зачем ты связался с таким авантюрным делом? У тебя есть еще время. Скоро начнется православная Божественная Литургия. Она закончится в четыре утра. После нее придут армяне. Они долго будут совершать свою службу. Ты же вынужден будешь лежать здесь на боку неподвижно, бесшумно, безмолвно. А что если ты не выдержишь? После армян придут католики. Все это будет продолжаться до 6.15 утра. Сможешь ли ты выдержать все это время, лежа на боку в тесной крипте и окаменев в неподвижности? Что если вдруг защекочет у тебя в горле, и ты вынужден будешь кашлянуть? Что с тобой станется?

При этом я с нетерпением посматривал на часы. Минуты мне казались часами, а часы — годами. Как будто стрелки часов совсем не двигались, а оставались на месте. Можно было подумать, что они делали это нарочно, чтобы осудить мою дерзость.

Ровно в два часа пополуночи с Великой Пятницы на Великую Субботу вошел православный священник в Гроб Господень и начал служить Литургию. После него, в четыре часа утра, прибыли армяне, чтобы отслужить свою Обедню. Они так громко кричали, что уши мои не выдерживали, и я вынужден был закрыть их руками, чтобы не слышать пронзительных голосов армян. Их пение было каким-то монотонным, безпрерывное псалмопение длилось без всяких изменений на гласы. Громкие звуки, которые неслись снизу, буквально били по моим ушам, и у меня не было сил выдерживать все это. Впрочем, по всей вероятности, во мне накопилась усталость за все предшествующие, ежедневные всенощные богослужения Страстной Седмицы, а та жуткая борьба, которую я испытывал в данный момент, вызвала во мне страшное головокружение. Мне казалось, что все тело мое горит в огне, как это бывает при высокой температуре. Наконец-то армяне закончили свою службу, и наступила очередь католиков. Все эти долгие часы я вынужден был смотреть сверху за всем тем, что они делали во время их Литургии. Я увидел пресные маленькие хлебцы, на которых они совершают свою Литургию, а потом раздают их причастникам как тело Христово, вместо просфоры, замешанной на дрожжах, которую употребляют православные.

Я лежал не шевелясь, набравшись терпения, и, задерживая дыхание, боялся кашлянуть. Во рту моем совсем все пересохло от внутренней борьбы, переживаемой мною. Время от времени я набирал в пересохший рот несколько капель воды и освежал его. То есть делал то, что обычно делают больным, вливая им в рот немного воды, чтобы охладить их уста во время предсмертной агонии.

В 6.15 утра в Великую Субботу закончилась служба у католиков, и из Кувуклии вышел их священник, а Живоносный Гроб перешел в руки моего старца Анатолия. Могу себе представить, что бы он сказал, если бы только знал, что его послушник — Митрофан находится сейчас здесь, почти рядом с ним, и отсюда, сверху наблюдает за тем, что происходит внизу. Ведь старец уверен, что послушник его отсутствует. В самом деле, подумал я, можно ли себе представить, что бы случилось тогда с ним, если бы он узнал, что все мои слезные просьбы были просто ужасным обманом!

Между тем о. Анатолий без промедления приступил к подготовке Кувуклии. Практически то, что должен был делать я, вместо меня делал теперь он. О. Анатолий погасил все 43 лампады на Живоносном Гробе и в приделе Ангела. Затем заготовил чистейший воск, на котором предварительно было совершено сорок Литургий. Вся эта работа должна была быть окончена к 11 часам утра. Никакая задержка недопустима, так как ровно в 11 часов войдут сюда инославные, чтобы все проконтролировать. После этого двери Кувуклии запечатают восковой печатью. Ровно в полдень откроют Гроб Господень. Эта программа выполняется ежегодно перед началом чинопоследования Благодатного Огня.

Я внимательно следил за каждым движением старца. И когда ровно в 11 утра Гроб запечатали, в нем наступил полнейший мрак. Когда я посветил фонариком, то увидел на мраморной плите Гроба Господня св. Лампаду, которая словно поджидала, что некая невидимая рука зажжет ее, а через нее будет передан всему миру Благодатный Огонь. Рядом с Лампадой лежала закрытая Книга, в которой были молитвы Последования Благодатного Огня, и вместо закладки нужная страница была заложена толстой свечой.

Я погасил свой фонарик, в тот момент моя душевная борьба дошла до крайних пределов, и я начал горячо молиться Господу: «Господи, Боже мой! Ты знаешь, почему я пришел к такому решению, и вот теперь я нахожусь на этом месте. Все это произошло по причине моих сомнений и слабой веры. Вспомни избранного, любимого Тобою апостола. Он не хотел поверить в Твое Воскресение, когда все другие апостолы уверяли его в этом. Он захотел сам увидеть Тебя и вложить персты свои в рану Твою, чтобы удостовериться самому. Я же еще более слаб в вере нежели Твой ученик, я захотел увидеть своими глазами, что здесь происходит. Ты Господи, знаешь какова вера моя. Тебе ведома любовь моя, ибо для Тебя нет ничего неведомого. Сподоби меня, Господи мой и Боже, увидеть, что здесь происходит, для того чтобы укрепилась колеблемая вера моя. Ведь и ученики Твои говорили Тебе то же самое, они умоляли Тебя: «умножь в нас веру». (Лк. 17, 5). Они настойчиво требовали от Тебя умножения веры, хотя сами были свидетелями стольких сверхъестественных чудес, совершенных Тобою».

Когда я закончил свою молитву, то снова включил свой фонарик и осветил им Гроб Господень. Луч его упал как раз на свечу. Ах, уж эта свеча! Зачем тут она? В ту же минуту я увидел, что дверь Кувуклии открылась. Я бросил быстрый взгляд на свои часы, было ровно 12 часов дня. Я страшно волновался. Сердце мое билось с такой силой, словно оно готово было выскочить из моей груди.

Вдруг я почувствовал сильное, угрожающее сжатие в нем и мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Все же собрав последние свои силы, я постарался взять себя в руки. В это время я услыхал тихие шаги в приделе Ангела, затем показался силуэт Патриарха, он низко склонился, чтобы приблизиться к Живоносному Гробу.

В ту минуту душевное мое волнение перешло все границы, и вдруг среди мертвой тишины, когда я едва мог расслышать собственное дыхание, мне послышался какой-то трепетный, едва уловимый шелест. Он был похож на тонкое дыхание ветра. И сразу же после этого я увидел голубой Свет, который заполнил все внутреннее пространство Живоносного Гроба.

О, какое же это было незабываемое зрелище! Я видел, как этот Свет кружился, наподобие сильного вихря или бури. Это вихреобразное кружение Света было столь сильным, что казалось, могло бы своим стремительным натиском вырвать с корнем толстые деревья. Сколько силы было в голубом Свете!

И вот в этом Благодатном Свете я ясно увидел лицо Патриарха. По его щекам текли

крупные слезы. Стоя на коленях пред Гробом, Патриарх протянул свою руку и открыл Книгу на той странице, которая была заложена толстой свечой. Между тем он положил на мраморную плиту Гроба четыре пучка белых свечей, в каждом из которых было по 33 свечи, и начал читать молитвы. Чтение продолжалось до той секунды, пока не появился таинственный Благодатный Огонь.

Пока Патриарх читал молитвы, голубой Свет снова пришел в состояние сильного движения. Вращение Света происходило с необыкновенной быстротой и силой. Вначале Свет был голубым, затем он вдруг стал белым. Подобное сему явление Света было описано Евангелистом в момент Преображения Христа Спасителя. Вскоре Свет приобрел округлую форму и в виде нимба встал неподвижно над головой Патриарха.

Вслед за этим я увидел, как Блаженнейший Патриарх взял в свои руки пучки из 33 свечей, поднял их высоко над собою и стал молить Бога о ниспослании Благодатного Огня, очень медленно простирая свои руки к небу. Едва успел он поднять их до уровня головы, как вдруг в мгновенье ока в его руках зажглись все четыре пучка свечей и Лампада, словно их приблизили к пылающей печи. В ту же секунду исчез тот нимб, который был над головой Патриарха Он исчез так быстро и неожиданно, что я не успел этого заметить.

От охватившей меня радости и волнения из глаз моих потекли слезы. Все мое тело горело, и у меня было такое ощущение, что я нахожусь среди пламени огня, исходящего из раскаленной печи. Пот градом лился с головы до ног. Мне казалось, еще немного, и я умру.

А Блаженнейший Патриарх, преисполненный чувствами пасхальной радости и трепета стал выходить из Гроба Господня. Он сделал несколько шагов назад, оставаясь лицом к Гробу, и встал в приделе Ангела, держа в руках Благодатный Огонь. Пучки из тридцати трех свечей, горевшие в его руках, свидетельствовали о небесной радости. Один пучок свечей Патриарх подал армянскому священнослужителю, терпеливо ожидавшему его выхода. Затем Патриарх повернулся направо — туда, где имеется маленькое отверстие в Кувуклии, и через него передал Благодатный Огонь православному архиерею, также поджидавшему его здесь. После этого верующие подняли Патриарха на свои плечи и внесли его в алтарь Храма Воскресения.

Принцип преимущества запрещает кому бы то ни было получение и передачу Благодатного Огня, кроме православного Патриарха. Из его рук Святой Огонь получают сначала еретики: первым — армянин, затем — католик, который входит в Кувуклию, после передачи Св. Огня верующим. Этот обычай передачи Благодатного Огня еретикам свидетельствует о сокровенной мольбе, дабы Всеблагий Бог просветил Своею истиною их заблудшие души, дабы они, сподобляясь ежегодно видеть в Великую Субботу Благодатный Огонь, уверовали бы в Истину Православия. Ибо Церковь молится о том, чтобы они поняли, что единственной, истинной и правильною верою является вера православных христиан. Когда же они уверуют, тогда исполнятся слова Господа: «будет едино стадо и един Пастырь».

После появления Благодатного Огня весь народ начал воссылать торжественные, радостные гимны и благодарственные песнопения Воскресшему Христу. С колокольни Храма Воскресения раздался праздничный трезвон. Я решил воспользоваться той минутой, когда толпа была объята радостью, получив Благодатный огонь. В Храме стоял невообразимый шум и гам. Теперь я мог спокойно выйти из моей засады. Не теряя времени, я спрыгнул, взял с Гроба Господня лампаду, книгу и свечу, служившую закладкой, и сразу же направился к отцу Анатолию. Удивленный моим неожиданным появлением, он спросил:

— Как ты тут оказался?

— Разве Вы меня не заметили, батюшка? я стоял здесь рядом с Вами. Я Вам обещал вернуться вовремя, вот я и выполнил свое обещание.

Как мне вам описать Пасху, которую я пережил в 1926 году? Насколько глубока была моя печаль на Пасху в минувшем году, настолько сильна была радость моя теперь. Насколько колебалась моя вера в Великую Субботу в прошедшем году, настолько окрепла и ожила она во мне теперь. И я чувствовал, как всего меня охватывала несказанная радость, и все мое существо было преисполнено посещения Святого Духа, ибо я не сомневался, что сподобился увидеть Его присутствие.

Душа моя перенеслась в Сионскую горницу, туда, где были собраны ученики Господа в ожидании ниспослания Духа Святого, обещанного им Христом. Я не мог ни о чем другом думать, ибо священный трепет объял меня всего. Перед моим духовным взором снова проносились молниеносные движения и метаморфозы того сверхъестественного голубого Света. Я как бы заново переживал его живое присутствие, вспоминая, как он заполнил собою Кувуклию, снова и снова созерцая его дивный Свет, озаривший внутреннее пространство Кувуклии, дивился его мгновенному изменению и превращению в сияние, ярче солнца в летний день.

И я снова духом возвращался в Сионскую горницу к ученикам Христовым и приводил себе на ум их безпредельное спокойствие и терпеливое ожидание. Вдруг я начинал слышать то дыхание и тот шум, который был подобен «дыханию бурну». И я говорил себе, что вероятно, тогда случилось нечто большее того, что я сподобился услышать и увидеть здесь, в Кувуклии. Сейчас мне Горницу Сионскую заменила Кувуклия. Там Свет явился в виде огненных языков, здесь же в виде Благодатного Огня. Там он явился лишь ученикам Христовым, а здесь Благодать посетила всех верующих.

Прошло довольно много времени, а я все никак не мог забыть то Небесное видение. Душу мою не покидала неизреченная радость, и я повторял слова благодарности: «Слава Тебе, Боже!».

Иногда я предавался размышлениям о долготерпении Божием и говорил: «Как Он мог терпеть, видя меня сомневающимся? Как я мог настойчиво требовать от Бога увидеть, чтобы уверовать?» Снова и снова я размышлял о бездне Его любви, о том, что Он уступил, пошел навстречу желанию моей души и даровал мне то, чего так жаждала душа моя!

Другие люди тоже видели Благодатный Огонь в Великую Субботу. Многие и теперь сподобляются его видеть, но видят его все по-разному. Каждому по вере его дается сие небесное видение. Одни видят Благодатный Огонь в виде огня подобного молнии. Другие видят Кувуклию, в виде «пещи огненной», охваченной пламенем. Иные видят Святой Огонь в виде яркой светлой звезды, которая спускается сверху на Кувуклию.

Приходят в Храм Гроба Господня также и неверующие люди. Некоторые из них дерзко приходят в Храм Гроба Господня, надеясь увидеть Благодатный Огонь, но, не имея в сердце подлинной веры, они способны лишь иронизировать над непонятными им явлениями духовного мира. Эти неверующие люди еще не поняли, что все в жизни зависит от веры.

предыдущая    следующая