Главная   Редакция    Помочь газете
  Духовенство   Библиотечка   Контакты
 

Издание газеты
"Православный Санкт-Петербург"

 

  НАШИ ИЗДАНИЯ    «Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

        

К оглавлению номера

В ХАЙФЕ

Я долго рассматривал сверху город и, наконец, заметил купол храма с православным крестом. В душе моей появилось чувство великой благодарности Господу. Я благодарил Бога за все те милости, которые Он даровал мне, и был убежден, что теперь уже недалеко то время, когда смогу исполнить свой обет и всецело предать свою жизнь в руки Божий, чтобы всеми силами души послужить Ему. Ведь все, в конце концов, обернулось к лучшему. Бог просветил меня и позволил сбыться моей заветной мечте. Теперь осталось уже совсем немного, скоро я прибуду туда, куда так жаждет попасть душа моя.

С этой радостью в душе я и вошел в город Хайфу. Здесь мне стали попадаться первые высокие дома, расположенные рядом с морем. Море словно узнало о моем прибытии и плеском волн приветствовало меня. Вся природа мне улыбалась, казалось, что она открывала свои объятья навстречу мне — несчастному полумертвому беженцу, совершившему побег из лагеря, едва спасшемуся от смертельной опасности.

Проходя вдоль моря, я вдруг оказался перед каким-то высоким, величественным зданием, которое отражалось в закатных водах моря, словно сливаясь с ними. Я подошел к нему поближе и заметил у его входа мраморную табличку с золотыми буквами на трех языках - греческом, английском и арабском: «Гостиница Святого Гроба Господня». Стоило мне увидеть слова: «Гроб Господень», как я пришел в крайнее волнение. Холодные струи пота потекли по всему телу, слезы градом полились по моему усталому лицу. В глазах потемнело, и ничего больше не видя, я внезапно упал, потеряв сознание.

Сколько времени я пробыл без чувств, не знаю, а когда пришел в себя, еще раз стал читать написанные на табличке греческие слова. Убедившись, что это не сон, я начал класть полоны. Положив сорок поклонов, я встал, прошел несколько шагов и оказался у входа в гостиницу. Изнутри отеля доносился разговор на греческом языке. Я слышал греческие слова... Радость моя была безмерна, волнение неописуемо. В одну минуту исчезли вдруг из памяти все муки, перенесенные мною во время страшного и опасного побега из лагеря. Теперь я больше не чувствовал ни усталости, ни душевных мук. Все вдруг куда-то ушло. Не было боли в моих израненных ногах. Ни голода, ни жажды я больше не испытывал. Куда девались страхи и бессонные ночи, проведенные мною в пути. Все вдруг исчезло, как только я вошел в здание гостиницы.

Но моя изорванная одежда, выдавала во мне раба, да и весь мой внешний облик выдавал во мне человека, подвергшегося тяжким испытаниям. Навстречу мне вышел человек, похожий на грека, и я поздоровался с ним на греческом языке. Он ответил мне также по-гречески. Когда я услышал звуки родного языка, они зазвучали музыкой в моих ушах, такой сладостной показалась мне родная речь после многих лет скитаний на чужбине.

— Издалека ли ты прибыл, молодой человек, — спросил меня он.

— Из Турции, — ответил я. Мне удалось избежать турецкой резни в Малой Азии, я спасся от смерти. На меня надели наручники и увели в плен. Я был почти полумертвым, когда убежал из лагеря и долго скитался в горах, ходил по горным тропам и долинам, переходил чрез горные реки... и вот, наконец, прибыл сюда, где впервые слышу слова на родном греческом языке. Однако, я собираюсь продолжить свой путь, так как хочу попасть в Св. Град Иерусалим, ибо я дал Богу обет и должен его выполнить.

Человек этот оказался директором отеля, он был сильно взволнован моими словами. Пока мы беседовали, к нам подходили другие работники гостиницы, заинтересованные моим рассказом. Вскоре я уже не чувствовал себя чужаком в кругу этих людей. Они с участием расспрашивали меня о подробностях событий в Малой Азии, так как впервые из уст свидетеля слышали о той страшной резне, которую устроили турки среди православного греческого населения.

В те времена сведения распространялись очень медленно и доходили в искаженном виде, и никто ничего толком не знал о трагедии греков в Малой Азии, об истреблении беззащитных и безоружных людей, о варварских пытках, которым подвергали даже ни в чем неповинных женщин и детей. Очевидно, многие имена этих новых христианских мучеников останутся неизвестными, и новый мартирологий некому будет составлять. Лишь малая часть имен дойдет, возможно, до будущих поколений, но жуткие, потрясающие страхом и ужасом картины, останутся неизгладимыми и не исчезнут из исторической памяти православных греков, ибо в этих сценах воистину запечатлелись библейские слова древних пророков, а преступления варваров не могут и не должны быть забыты.

Я описывал этим людям те сцены, свидетелем которых был сам. Рассказал им о мучениках за веру, о тех, которых я знал, о тех несчастных, попавших в плен к туркам, которых, заковав в железные цепи и всячески издеваясь над ними, турки волокли в лагеря на принудительные работы.

28 октября для меня — незабываемая дата. Это был первый день моего пребывания на свободной территории, где жило свободное греческое население. И все они, когда поближе познакомились со мной, окружили меня неописуемой любовью и нежностью. Они принесли мне новую одежду и обувь. Я впервые после длительного, многодневного побега принял горячую ванну, так что истомленное мое тело снова ожило и задышало. Мне предложили поесть вкусно приготовленную пищу. Наконец, уложили в чистейшую постель, так что я смог хорошо выспаться и дать полный отдых своему исстрадавшемуся телу. Океан любви проявили ко мне мои соотечественники! После стольких лет я этого забыть не могу!

Подняв свои заплаканные глаза, о. Митрофан произнес: Боже мой, Ты, удостоивший меня послужить у Твоего Живоносного Гроба, Ты Сам воздай тем людям за оказанное мне тогда благодеяние и гостеприимство во Царствии Твоем небесном. И, ненадолго прервав свой рассказ, продолжил:

- Когда наступил вечер, зазвонил колокол подворья Гроба Господня, приглашая к вечерне. Храм здесь посвящен св. пророку Божьему Илии. Церковь и гостиница принадлежат Святогробскому братству Патриархии. У этого Братства особая, очень важная миссия. Оно обслуживает религиозные и другие нужды православного населения, живущего на Св. Земле.

Когда отзвонил колокол, храм открылся и вскоре заполнился православными греками, проживавшими в этом городе. Началась вечерня. Подошел и я очень робко к аналою, где обычно поют псаломщики, и начал тихо подпевать. Услыхав мое робкое пение псалтис, т.е. псаломщик пригласил меня подняться к аналою и попеть вместе с ним. Я поблагодарил его, и когда подошла моя очередь, начал петь. После Вечерни мне передали приглашение зайти к местному Архиерею, до которого дошел слух о моем появлении. В то время Архиереем Святогробского Братства в городе Хайфе был Владыка Келадион. Это был муж духовный, который умел сразу разобраться в человеке, впервые им виденном. От него не укрылся ни мой юный возраст, ни религиозный пыл, которым я горел тогда, и он решил удостоить меня своей беседы.

Меня объял страх, когда я узнал, что Владыка требует меня к себе, ибо с детства был воспитан в уважении перед клиром церковным, поэтому я страшно волновался.

Меня встретил служитель епархиального дома и повел в кабинет к Владыке. Это была первая моя встреча с архиереем, и я находился, как говорится, между страхом и надеждой. Мы подошли к двери, на которой была красивая табличка с надписью «Приемная Владыки». Когда передо мной открыли дверь, я увидел большой, светлый зал, пол которого был устлан старинными красивыми коврами. Массивные деревянные кресла, украшенные изящной резьбой, стояли вдоль стен. Над ними в тяжелых позолоченных рамах висели портреты почивших в Бозе Иерусалимских Патриархов. У восточной стены возвышался архиерейский трон с образом Благословляющего Спасителя, а рядом помещалась икона Пресвятой Богородицы. Вся обстановка настраивала на особый, не мирской лад и указывала на значительность происходящего здесь. Зал соединялся с небольшим кабинетом, в котором я увидел Владыку Келадиона, сидящего в кресле за письменным столом. В этот момент Владыка ласково обратился ко мне со словами:

— Иди сюда, дитя мое. Как тебя зовут? Откуда ты родом?

Приблизившись к Владыке, я сделал земной поклон, и поцеловал его благословляющую руку.

— Ты выказываешь чрезмерное смирение перед архиереем, — сказал Владыка. На это я ответил:

— На моей несчастной Родине мы всегда воздавали должное уважение архиереям и всем служителям Алтаря, этому еще в детстве меня приучили мои родители.

— Мне рассказали, что после турецкой резни ты один из всей семьи остался в живых, претерпевал страдания в плену и был близок к смерти, затем бежал, и едва дошел сюда, измучившись от долгого пути, — продолжал Владыка, — но в церкви ты пел красивым ясным голосом, в котором слышалась великая радость. Ты напоминал в этот момент соловья, своим пением прославляющего Творца, ранним утром возносящего хвалебную песнь своему Создателю. Я был взволнован твоим пением и историей твоей жизни и решил принять в ней участие. Вижу, ты воспитан в благочестии, имеешь твердый характер и церковные навыки. Я сделаю тебя своим помощником. Ты можешь всегда рассчитывать на мою отеческую любовь к тебе. Твои душевные раны со временем заживут, когда ты почувствуешь себя среди родных и близких тебе людей. Я назначу тебе приличное жалованье — 6 лир в месяц, на которые ты сможешь нормально прожить и беззаботно петь и служить Богу, Которого ты возлюбил. Так что оставайся у меня.

— Благодарю Вас, Владыка, — ответил я, - необыкновенно тронут Вашей отеческой любовью и заботой, но я не рассказал Вам самого главного. Дело в том, что еще до того как я совершил побег из лагеря, я дал Богу обет, который состоит в том, что я обещал посвятить Ему свою жизнь и стать служителем Св. Гроба Господня в Иерусалиме, если Господь сохранит меня на пути. Желание исполнить этот обет провело меня через все опасности. И когда я, умирая от голода и жажды, без отдыха шел ночами по горам, босиком, не чувствуя камней и вонзавшихся в ноги колючек, то силы мне придавала только одна мысль, что я иду в Иерусалим исполнить мой обет. И вот Господь сохранил меня от всех опасностей, и я чудом оказался у Ваших ног, и в душе моей звучат слова псалма: «Я прошел сквозь огонь и воду, и Ты извел меня в Твой покой». И теперь я не могу не исполнить мой обет. Теперь я вдвойне должен Богу, Который спас меня и не дал мне умереть от голода. Я безконечно благодарю Вас, Владыка, за то, что Вы с безграничной любовью отнеслись ко мне, но я должен добраться до Св. Града Иерусалима и там исполнить всю волю Божию, даже умереть, если так будет угодно Ему. Владыка задумался на некоторое время. Видно, что он был взволнован моим рассказом и готовится принять решение. Затем он посмотрел мне прямо в глаза взором полным сострадания и любви, вздохнул и сказал:

— Вижу, что ты не изменишь своего решения. Ладно, я все равно помогу тебе. Ты доберешься до Святого Града, там ведь тоже наша Патриархия, так что ты послужишь ей там с одинаковой пользой. Так ты исполнишь свой обет. Затем он благословил меня и отпустил с миром, попросив помолиться и за него у Св. Гроба Господня.

предыдущая    следующая