Главная   Редакция    Помочь газете   Духовенство   Библиотечка   Контакты			Издание газеты "Православный Санкт-Петербург"
НАШИ ИЗДАНИЯ	«Православный Санкт-Петербург»       «Горница»       «Чадушки»       «Правило веры»       «Соборная весть»

К оглавлению номера

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО НА РАЗЪЕЗДЕ 809

Я - человек одинокий, верующий сызмальства. Была и семья у меня, но в голодные послевоенные годы Бог всех прибрал. Хорошо бы и мне вслед за ними, но Господь рассудил по своему, и я остался жить одиноким бобылем на всем белом свете и нанялся на железную дорогу путевым обходчиком. Из деревни сюда я принес хорошие иконы, Библию и Следованную Псалтирь - книгу солидную, увесистую, в коже с медными застежками. В ней есть все: и "Часы", и Вечерня, и Утреня, и Святцы с тропарями, "Обедница" и сама Псалтирь. Иконы у меня вставлены в божницу собственного изготовления, и лампадки есть, и свечи. В лампадках у меня налито масло растительное и горит чистым огоньком без копоти. Я вазелиновым маслом не пользуюсь, да и старец из Псково-Печорского монастыря мне сказал: "Масло в лампадке - это жертва Богу, и оно должно быть такое, какое сам потребляешь. А лить в лампадки веретенное масло, или вазелин есть грех перед Богом". А свечи сам катаю из пчелиного воска.

Ночью была метель и шел снег. Утром я с трудом открыл заваленную сугробом дверь. Еще не рассвело, но я услышал, как шумя щетками, по рельсам прошел снегоочиститель. В первый день поста я взял ящик с инструментами, флажки и сигнальный фонарь и пошел в обход своего участка. Я осматривал рельсы и особенно стыки их, где может таиться беда. Мимо тяжело прогромыхал нагруженный щебнем и углем товарняк. Он тянулся и тянулся, и ему не было конца. Напротив моего домика, или как некоторые называют - сторожки, стоял километровый столб-указатель с цифрой 809 км. В лесу водились довольно крупные волки весьма свирепого нрава, которые запросто могли слопать моего Жучка вместе со мной. Я было, по началу службы, таскал с собой ружье, заряженное волчьей картечью, потом увидел, что это ни к чему: волков отпугивал запах стальных рельс, мазута и проходящие поезда, поэтому они к линии не подходили. По обеим сторонам пути стояли нетронутые леса - мощные, густые.

Итак, сегодня начался Рождественский пост. О постах я заботился еще с лета: насушил грибов, засолил капусту и огурцы, запасся крупами, рыбными консервами, снетками. В кладовке у меня банками стояла моченая брусника. А два раза в месяц ко мне по рельсам приезжал передвижной магазинчик. Что касается постной еды, то я из овсянки готовил себе кисель. Он застывает, имеет приятный кисловатый вкус и присутствует у меня на всех постах. Картошка своя, об этом и говорить не приходится. Грибной суп, без него нельзя, ну и каши разные, конечно. А по субботам и воскресеньям открываю рыбные консервы. Была бы река - не открывал бы их, но, к сожалению, реки нет. Пост проходил хорошо, спокойно. Ругаться и злобствовать мне было не на кого, и в душе сохранялись мир и покой.

Нелегка служба путевого обходчика, но считаю, что мне доверено Божие дело, потому что я отвечаю за целость и сохранность всего дорожного устройства на моем участке. Случись что, даже страшно подумать, как начнут кувыркаться вагоны под откос, а ведь в них сотни людей и детишки… Значит, надо всегда быть тверезым и помнить, кто ты есть.

Одного мне не доставало - храма Божия. С отпуском было сложно, и я его не брал, опасался, что без меня сменщик запустит участок: гайки, болты развинтятся, костыли ослабнут. А насчет храма утешал себя, что кроме меня на наших просторах живут же люди, а храмов-то мало, или совсем нет. Иногда в душе поднимается ропот: как это так? В некоторых местах церкви буквально у людей под носом, а они не ходят. У меня же большая потребность пойти в храм исповедаться, причаститься, да вот беда, некуда. Но все же я благодарил Бога, что живу здесь без искушений, что есть у меня святые образа, Библия, Следованная Псалтирь. Как хорошо, когда придешь после обхода участка усталый, замерзший, а на тебя из божницы святые лики смотрят, лампадочка теплится. Сразу куда и усталость пропадет и на душе легко и благостно. Согреешь себе суп, поешь горяченького, чай попьешь. Вот и слава Богу. Затем, с легким сердцем встанешь в святой уголок на молитву. Акафист почитаешь Пресвятой Богородице или Иисусу Сладчайшему, а без этого здесь можно спиться или умом тронуться. Потому что без Бога человек как бы в одиночестве пребывает. А раз так, то самое худое может приключиться. Вот стоишь себе перед иконами и поешь:

Радуйся, Ангелов многословущее чудо;

Радуйся, бесов многоплачевное поражение.

Радуйся, свет неизреченно родившая;

Радуйся, Невесто неневестная.

Поешь и чувствуешь, что все они с тобой: и Ангелы святые, и Матерь Божия, и сам Христос. И умиление на душе, и слезы на глазах. Хотя, если кто из неверующих, ну взять к примеру нашего линейного мастера, посмотрит на мое житье жалостным глазом и скажет: "И как ты только в одиночестве здесь можешь жить?" Я знаю, что некоторые не выносят одиночества, а я привык, и страха у меня нет, хотя кроме волков в лесу и всякая нежить водится, да в этой русской лесной пустыне и бесов полно. Но где их нет, если их сотнями миллионов с неба на землю Архангел Михаил сбросил? Но мне как-то Псково-Печерский старец поведал, ссылаясь на Блаженного Августина, что проникнуть в душу может лишь Тот, Кто ее создал. Это крепко запало мне в память и служит хорошей защитой от врагов невидимых. Еще тогда старец говорил, что демоны, хотя и не могут проникнуть в душу, но могут проникнуть в наши тела и изменять наше сознание в сторону зла и богоборчества. А когда я пожаловался старцу, что боюсь одиночества и не могу начать работать путевым обходчиком, то он сказал мне, что одиночество в зрелом возрасте есть благо и ступень к познанию Бога. Старец разрешил все мои вопросы, и одиночество меня теперь не только не страшит, даже радует. Апостол Павел говорил: "Молитесь постоянно". Но как? Я этого не понимал, но потом вымолил себе разумение, что Бога надо всегда иметь на сердце и из ума Его не выпускать, чувствовать, что Господь всегда со мною.

…На дворе непогода, ветер наметает сугробы, завивает лентой снега, его порывы не ослабевают, но крепчают. Опять слышу, как в предутренней тьме, подавая гудки, прошел снегоочиститель. Разлеживаться не приходится. Вставай, раб Божий Петр, бери лопату и метлу и айда чистить разъезд от снега. Разъезд - это такой рельсовый придел сбоку основного пути, где могут отстаиваться поезда, если они выбились из графика движения. Приходится и в праздники работать. Раньше думал, что работать в праздники - грех, потом понял, что есть должности среди людей, когда человек обязан работать каждый день. Вот и меня Господь к такой извинительной должности приставил. Без моего труда может много людей погибнуть. Иногда и на Пасху приходится работать. Да простит меня Создатель!

Сегодня начальство предупредило, что пройдет особой важности воинский эшелон, и чтобы у меня было все в порядке, как говорится, чтобы "комар носа не подточил". "Будьте спокойны, - сказал я, - не подточит". Пришлось опять идти, еще раз все проверить. К вечеру вернулся совсем без ног. Поел, прочел молитвы на сон грядущий и рухнул на постель. Так я отпраздновал Введение. День за днем незаметно подкатил "Никола Зимний". День был солнечный, морозный, снег так и искрился на солнце, что даже пришлось одеть дымчатые очки. Перед этим прошел снегоочиститель, и путь был чистым. Отливая голубизной, стальные рельсы уходили вдаль. Небо - синее, ясное, без единого облачка. Жучок, не отставая, бежал около ноги. Мимо, тяжело громыхая по рельсам, прошел эшелон с военной техникой, прикрытой брезентом, и часовыми с автоматами и шубами до пят. Один из них помахал мне варежкой и бросил замерзшую буханку солдатского хлеба. Я ее положил в сумку, дома отогрел в духовке. Хлеб был свежий, душистый и вкусный. Вечером читал акафист Николе Чудотворцу: "Возбранный чудотворче, и изрядный угодниче Христов". Уже и Рождество было не за горами, и мы с Жучком собрались за елкой в лес. Я встал на лыжи, взял ружье и топорик, и помолясь, заскользил по снегу. Жучок прыжками носился кругом, все обнюхивая. Мы углубились в лес, и я подумал: может Господь пошлет нам какую-нибудь дичь на праздник. Ходили мы долго, но не напрасно: мне удалось подстрелить крупного глухаря. Я привязал его за лапы к поясу. На выходе из леса присмотрел ровненькую пушистую елочку, срубил ее, и обвязав веревкой, закинул за спину. На Рождество в передвижном магазинчике я запасся всякими деликатесами, а также кое-какие бутылочки прихватил. Бывает, что дорожный мастер на дрезине заедет, или еще кого Бог пошлет. Ночью я видел удивительный сон: как будто темный лес раздвинулся, рельсовый путь стал широким и с восходом солнца по рельсам медленно движется большая каменная церковь. Крест так и сияет на солнце, двери храма раскрыты и оттуда слышится чудное пение тропаря Рождеству: "Рождество Твое Христе, Боже наш, возсия мирови свет разума: в нем бо звездам служащии, звездою учахуся, Тебе кланятися солнцу правды, и Тебе ведете с высоты Востока: Господи, слава Тебе".

И такая у меня была сладость на сердце, что проснулся весь в слезах. В канун Рождества мороз разукрасил окна белыми пальмами и цветами. Я вымыл лампадки, налил в них свежего масла, смахнул пыль с икон и протер их растительным маслом, как это делала покойная мать. И они у меня заблестели, краски оживились, стали яркими, сочными. Поверх божницы повесил расшитое полевыми цветами полотенце. Вымыл пол, снял в углах паутину. В общем, приготовился встречать Рождество. В Сочельник приготовил сочиво из риса, изюма и меда и вечером, с первой звездой, ел его. Когда стемнело, зажег все лампадки, свечки и читал по Следованной Псалтири "Царские часы" и Великую вечерню. В домике было празднично, тепло и красовалась разукрашенная елка.

Утром в Рождество встал рано и пошел с Жучком в обход участка. День обещался быть солнечным и морозным. Я шел и вспоминал свой чудный волшебный сон. Надо же такому присниться!.. На участке был полный порядок, и мы возвращались назад. Когда уже подходили к 809 км, я взглянул на разъезд и оторопел: я не верил своим глазам. На разъезде, сияя золотым крестом, стояла белая церковь. Не помня себя от радости, я побежал к церкви. Это был поезд из трех вагонов, последний был церковью, покрашенной белой краской с позолоченной луковкой и крестом. Меня встретили два священника, благословили и рассказали, что правящий архиерей распорядился проследовать им по линии, совершать службы, требы, крестить больших и маленьких, и проповедовать Евангелие. Начальник дистанции сказал им, чтобы не проехали мимо моего разъезда, потому что для меня их приезд будет большой радостью. Я сбегал домой, переоделся в новую одежду и вернулся назад. Пока бегал, все думал, что не забыл меня Господь, и даже сон вещий был. Церковь была хотя и небольшая, но самая настоящая: с солеей, клиросами, иконостасом и Царскими вратами. По стенам были развешены иконы, а посередине тянулась ковровая дорожка. Батюшка исповедовал меня долго, так как грехов за годы накопилось немало. Второй батюшка в это время творил Проскомидию, чтец за аналоем читал часы. Наконец, Царские врата открылись и батюшка провозгласил: "Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков".

Хор из четырех певчих протяжно пропел: Аминь. После прочитанной ектении хор благостно пропел первый антифон. Служба была длинная по чину Рождества Христова. Трудно даже сказать какую великую радость я испытывал, слушая Божественную литургию. После причастия я осознал, что Христос вошел в меня, и тело мое стало легким и молодым, а в груди разлилась необыкновенная теплота, сердце стучало радостно и быстро.

После литургии я всех пригласил к себе в дом на праздничную трапезу, откушать чем Бог послал. Я выставил на стол все, что у меня было: жареный глухарь с картофелем, копченый медвежий окорок, миску с соленым омулем, рыбные консервы, винегрет, две бутылки коньяка и три бутылки виноградного вина. Батюшки встали и прочли молитвы перед трапезой и благословили ястия и пития. Сидели часа два. Батюшки, певчии, поездные механики, все остались довольны и благодарили меня за угощение. Напоследок пили чай. Затем пропели - "Достойно есть" и тропарь Рождеству. Священники благословили мое жилище, и все направились к поезду. Они отправились по графику. Я стоял в голове поезда и держал в руке зеленый флажок, рядом сидел Жучок. Машинист дал прощальный гудок, и поезд тронулся. Постепенно набирая скорость, он скрылся вдали. Последний раз блеснул золотой крест, и все кончилось. Так прошло Рождество Христово на разъезде 809 км.